Староста Том Реддл

Магазин “Горбин и Бэркес” был с виду ничем не примечателен, за исключением разве что стекол, из которых снаружи нельзя было ничего разглядеть. Том знал: Бёрк специально заколдовал их так. Люди должны были заходить внутрь, а не толпиться перед витриной. — Нечего им смотреть! — как-то сказал он Тому. — Начнут еще болтать, какой у нас товар, а это сплошной праздник для конкурентов… Конкурентов у мистера Карактака Бёрка было много. “Лавка Коффина” двумя домами отсюда продавала артефакты для некромантии — филактерии с толчеными зубами фей и волосы эльфов; сушеные головы и чародейские кости у них перекупал “Ноггин и Боунс”, “У Кобба и Уэбба” давно погрязли в контрабанде египетских мумий, “Звездный пророк” — в воровстве этих мумий из “У Кобба и Уэбба” (а мистер Бёрк — в воровстве у них обоих). Был тут и знаменитый “Морибанд“ со своими настойками кельтских друидов, рецепт которых тот позаимствовал (с помощью Непростительных заклятий) у “Флидермануса”, сам Флидерманус, прозванный Снотворцем за изобретение зелья Долгой смерти, а также “Яды и отравы Шайверетча” прямо через дорогу предлагавшие ту же смерть, но куда быстрее. Была “Дистальная фаланга”, приторговывающая человеческими скелетами, был “Толлу и Хемп” с лучшими бальзамированными сердцами во всей округе, “бюро Гампов”, оказывающее ритуальные услуги по подозрительно низким ценам (как говорят, из-за близких контактов с “Толлу и Хемпом”), расколдовывающий метлы-самоубийцы “Летящий мертвец”, “Зверинцы Финнеаса Ниалла”, наполненные индийскими кобрами и мрачная лавка “Партнеры Мсо”, природа занятий которой оставалась тайной даже для Тома. В Лютном переулке продавали все, или почти все. И потому с каждым магазином “Горбин и Бэркес” был в раздоре. А “Колючий змей” — самый большой из них — и вовсе почитался здесь за главного врага. — Видели, какой товар они продают, мистер Реддл? — хрипнул однажды Бёрк, как всегда зло поглядывая в сторону — на Косой переулок, к которому примыкало заведение. — Нет, сэр. Никогда. Все в Лютном переулке знали, что за высокими окнами “Змея” нельзя подсмотреть ничего из-за огромных ваз, стоящих на подоконниках. — Во-от! — Бёрк поднял скрюченный указательный палец. — Мастера! Уважаю. Уважайте своих врагов, мистер Реддл. Уважайте, учитесь, повторяйте за ними… И ненавидьте — как делаю это я. Да. Ненавистью здесь пахло за версту. С тех пор как Том согласился тут поработать, их уже трижды пытались обокрасть. Маги, бегущие от войны, скрывались в Лютном как тени, ждали у каждого поворота. Бедные, голодные, раненые. Злые. Многие из них потеряли дом и были готовы на самую подлость, чтобы заработать. Маггловская бойня еще бушевала там, вдалеке: изредка и до них доносились разрывы снарядов, свист бомб, сыплющихся на Лондон, сирены воздушных тревог… Грин-де-Вальд упорно не хотел признавать поражения. Том это хорошо понимал — он бы тоже боролся до конца. Он тоже, как и Бёрк, уважал своих врагов. Уважал, учился... и ненавидел. — Когда закончится война, чем планируете заняться, мистер Реддл? “Не твое дело, старик”, — думал в такие минуты Том, но всегда отвечал: — Карьера в Министерстве Магии, быть может… — Бросьте! Вы и сами не верите в это, не так ли? — Бёрк коварно улыбнулся. — Что могут дать вам эти начищенные бюрократы, а? Я ожидаю от вас большего… — Сэр? — Мне знаком этот взгляд. С первой нашей встречи я понял это. Вам нужна власть, мистер Реддл. Вы жаждете ее. Позвольте один совет: не ищите могущества... Приобретайте его! Оно любит, когда за него платят высокую цену. Мистер Бёрк всегда говорил то, что думает, как бы грубо или неподходяще это ни звучало. Мнение окружающих ему было мало интересно. Что ж, он достаточно стар, чтобы позволить себе это, размышлял про себя Том. Он свободен, как бывает свободен только неизлечимо больной перед смертью. Казалось, старик совершенно не боялся ее… Этому качеству Том больше всего завидовал. Помимо работы в магазине у него были и другие обязанности. Он подметал перед лавкой дорожку, прислуживал Бёрку за едой, стирал его одежду, вытряхивал пыльные мешки из-под товаров и ходил по поручениям к постоянным клиентам “Горбин и Бэркес”. Люди это были самые разные, но в каждом из них Том чувствовал Темную магию. Теперь он мог ощущать ее на уровне инстинкта. Она открылась ему, стала родной, близкой, и не желая более скрываться, дразнила новыми секретами, дерзкими желаниями и обещанием необъятной власти. Как-то раз Бёрк послал его в “Белую виверну” продать щепоть праха Древозмея. Заказчик сидел в дальнем углу и молчаливо пил, редко отвлекаясь на что-то, кроме коптящей свечи перед собой. Том, как и было оговорено, подсел к нему якобы совершенно случайно. — Я от мистера Бёрка, сэр. Волшебник, не поворачивая головы, все так же завороженно вглядывался в танцующий пламень и лишь вяло винул в ответ, когда Том представился во второй раз. — Десять галеонов. — Мистер Бёрк просит пятнадцать. — Пусть эта старая крыса под... — Поняв, что говорит слишком громко, незнакомец притих. — Двенадцать — и ни сикля больше. — Мы можем отсчитать вам по унциям на двенадцать. — предложил Том. — Но все целиком — нет. Незнакомец впервые оторвался от свечи и посмотрел на него. К удивлению Тома под капюшоном не было никакого лица — лишь тени, черные и густые. Ни глаз, ни рта — ничего. И все же это нечто говорило: — Жадность твоему хозяину не к лицу. Глянь же сюда: разве по мне скажешь, что я богат? Тень, как и есть. И кошелек мой истончается вслед за телом. Случалось ли тебе разлагаться в полтергейста, мальчик? Зависеть от крохотного огонька жизни, повсюду нося с собой свечу? Тебе ведь известно, что делает прах Древозмея, верно? — Из него призывают мертвых... — Том посуровел. — Хотите чужую душу похитить? — И не одну… Не одну! В моем тяжком положении потребуется целая дюжина. Потому-то и нужно столько праха. Послушай, мальчик, уступи мне три золотых галеона, а я расскажу, как пить силы живых, как насыщаться ими, порабощать чужую душу... Я поделюсь с тобой знанием, древним знанием, какое использует не всякий. — Знание я могу получить и другим путем… — Ты думаешь, что сможешь найти его в своих книжках? — Безликий словно подслушивал мысли Тома. — Ошибаешься. То, о чем я говорю, не писано пером по бумаге — оно передается лишь из уст в уста. — Маг провел рукой, прозрачной как стекло, сквозь пламень; искры обожгли тени, из которых он был соткан. — Ибо магия эта неподвластна речи людей. Она — старше всех прочих и древнее самого мира... В тот день Том вернулся к мистеру Бёрку поздно. Он долго объяснял, почему не смог настоять на нужной цене, приводил доводы, изображая дело так, будто тот готов был обратиться к “Звездному пророку” или даже мистеру Уэббу из “У Кобба и Уэбба”, если не будет уступок. В конце-концов, что такое три галеона перед репутацией “Горбин и Бэркес”? Постоянный клиент всегда будет в цене, пусть даже цена эта невелика. — Вы взяли на себя большую ответственность, мистер Реддл... — заметил Бёрк, хмурясь. — Однако я был бы куда более огорчен, если б эти деньги лежали сейчас на Уэббовском прилавке. Хорошая работа! Приятно, что вы не стушевались и сумели показать ему всю нашу щедрость. — Вашу щедрость, сэр. — с коварной улыбкой поправил Том. — Какая грязная лесть, мистер Реддл… Вы, черт возьми, далеко пойдете! С каждым днем он узнавал что-то новое. Мир, в котором живет Бёрк, Лютный переулок и его закутки, черные аллеи, извивы грязных улиц — все это манило своими тайнами. И Том был готов разгадать их все. Если потребуется — силой. В коллекции “Горбин и Бэркес” находилось двести пятьдесят артефактов, поименованных и атрибутированных согласно закону магической Англии — книга учета, пылящаяся за кассой, могла подтвердить все это для докучливого работника Министерства. Но подлинные сокровища, конечно, там никто не декларировал. Том, наверное, и сам не мог бы сказать чего и сколько лежало в закромах Бёрка неучтенным, хотя проработал здесь почти все летние каникулы. Ясно одно: эти вещи были куда могущественнее, чем те, на которые он позволял глядеть простому посетителю. Например, Рука Славы — ее Том обнаружил, когда прибирался за стеллажом с магическими кольцами. Обкусанная пятерня лежала прямо под ним, пытаясь нанизать на один из пальцев перстень Слез, выпавший со своей подставки (видно, что не без ее помощи). Была тут и чаша, из которой никак не проливалась вода. Позже Том понял, что единственный способ опорожнить ее это выпить — но от того тебя еще сильнее одолевает жажда. Какая ирония. Судя по следам глубоко въевшейся крови, этот сосуд знавал немало владельцев. Каждый кто прикасался к нему губами и помыслить видно не мог, что пьет не воду, а свои собственные соки. Том представил, как эти несчастные сходили с ума, корчась в агонии, пытаясь отхлебнуть еще немного перед Смертью... — Чего лыбишься, Реддл? Голос Горбина-младшего прерывал такие мгновения как шмель, залетевший в ухо. — Да так... Мистер Горбин был приживалой у Бёрка. Сам Горбин-старший, его отец, редко посещал магазин, оставляя сына на попечение своего партнера. Что ж, Том мог его понять: детина не закончил Хогвартс, с треском провалился на СОВ и теперь должен был протирать штаны в лавке, не рассчитывая от жизни на что-либо еще, кроме доли в бизнесе. У младшего Горбина были хитрые, лисьи глаза, облезлые патлы и огромный нос, едва ли могущий оказаться красивым даже в профиль. Недоросль одним словом. Совершенно посредственный человечек, выделяющийся разве что едкими фразочками — да и то лишь теми, которые позаимствовал у Бёрка. Случалось, Том помогал ему подметать крыльцо или мыть стекла витрины. Он редко бывал разговорчив — более злоязычен — но, когда этого требовали обстоятельства, лебезил с рвением достойным похвалы. Том решил, что лучше с ним не связываться. Покупатели являлись в магазин почти всегда в одиночку. Они смотрели на стеллажи, о чем-то шептались с Бёрком, иногда просто вручали ему смятый лист бумаги. Мистер Бёрк понимал их с полуслова и немедленно отправлял Тома или Горбина в подвал, откуда чаще всего они поднимали тяжелый сундук, заранее подготовленный для транспортировки. Никто тогда не произносил ни имени клиента, ни товара, который он приобретает. Никто не выдавал накладных. — Наше заведение свято блюдет тайну клиента! — любил повторять Бёрк, потирая костлявые ладони. — Доверие — вот ключ ко всем дверям. Без него невозможна никакая сделка. Имена красивы и бесполезны — доверие значит все. Тому и самому пришлось однажды довериться Бёрку. Ночью в подвале он обшаривал с ним мертвецов: бедолаги пробрались туда по канализационным тоннелям и задохнулись газами. Так по крайней мере сказал Бёрк. Том лишь понимающе пожал плечами: — Газами так газами, сэр… Одежду они сожгли в камине, монеты и ценности собрали в блюдце, а тела замуровали, прикрыв свежую кладку гобеленом. Кажется это были те рабочие, что доставляли им в подвал ворованные ценности из “Звездного пророка”, но вернее Том сказать не мог. Он сказал лишь: — Какая жалость... — Да ну, кости все укрепят, мистер Реддл! — хохотнул Бёрк, хлопнув его по спине. — Думаете что, они первые, кто тут стены подпирает? — Вижу, утечки газа тут часты, сэр. — О! Вы не представляете насколько... На вещи подобного рода в Лютном переулке смотрели спустя рукава. Дальше “Змея” здесь и не видывали мракоборцев, приличные волшебники обходили Костяную улицу стороной, а когда кто-то и докладывал в Министерство о пропаже человека, то и сам вскоре присоединялся к списку пропавших. Опасность буквально жила здесь, пряталась за каждым углом, в каждой тени. И это было прекрасно. Том никогда еще не чувствовал себя так хорошо — в мире полном темных надежд и преступлений, где под покровом ночи совершается очередное убийство. Иногда убийцей становился и он сам, иногда лишь слышал крики, разлитые в тревожном воздухе. То или другое — все это равно волновало кровь. Прислушиваясь к хору зверей, что загоняли за переулком очередную жертву, Тому порой хотелось завыть вместе с ними как волк и отдаться охоте, буйству расправ, жажде крови. Но он сдерживал себя. Еще не время… Не время. — А может, ну его, этот Хогвартс, мистер Реддл? Поработаете год у меня? — встревал в такие минуты старик. — Ваша школа никуда не убежит. Предлагаю полную ставку… “Как бы ни было здесь хорошо, Хогвартс — мой дом” — повторял себе Том. — Я — Староста, сэр. Мое место подле Директора. — Староста… — Бёрк прожевал это слово точно подгоревшую кашу. — Что это? Ваш красивый значок, или может быть гнилые улыбки сокурсников по которым вы так соскучились? Обманывайте себя сколько угодно, но только здесь вы сможете стать тем человеком, которым всегда хотели быть… — Возможно. Но не вам решать. Улыбка мигом спала со стариковых губ. — Осторожнее со словами, мистер Реддл. — Я осторожен. Одна луна сменялась другой, но в Лютном как будто ничего не менялось. Он прибирал за Бёрком, чистил витрины, продавал магические горшки и кольца, а в свободное время учил Темную магию, стараясь урвать последние крупицы знаний о жизни и Смерти… В один из таких дней Бёрк вызвал его к себе: — Хотите показать чего стоите, мистер Реддл? — не дожидаясь ответа он продолжил. — Сегодня в полдень у банка “Гринготтс” вас будет ждать мой старый друг. Я хочу показаться щедрым, так что захватите каких-нибудь побрякушек — только подешевле — и не забудьте между делом передать это… — Старик протянул сверток, набитый чем-то тяжелым. Том понимал: глупо спрашивать, что внутри. За это ему не платят. — А цена? — Подарок. — губы Бёрка скривились в улыбке. — Будем по крайней мере считать так. Но делайте вид, мол тряпица эта дрянь, мелочь. Возьмите какого-нибудь барахла, пусть все видят, мол вы продаете ему эдакую бестолковщину. И еще вот что, — Костлявая рука больно сжала запястье Тома. — Не верьте ни единому его слову! Это опасный тип. Признаться, наверное самый опасный из тех, с кем мне довелось иметь дело. Что бы он не говорил, что бы вам не предлагал — не соглашайтесь. — Хорошо. сэр. — Возьмите Горбина. Вдвоем безопасней. Этого ему хотелось меньше всего. — Сэр, я думаю… — А я не спрашиваю, что вы там думаете. Горбин! — Бёрк простер руку в сторону. — Ну, выходи! Я знаю, что ты подслушивал, мерзавец! Хитроватая улыбка скрылась за дверным косяком и вновь появилась уже целиком вместе с ее обладателем. Мерзавец шмыгнул носом, вытер его рукавом бурой рубахи. — Есть, сэр. — Славно. — Старик взял их за руки и всмотрелся каждому в глаза. — Не подведите, господа. У меня слишком мало привратников, чтобы менять их каждый день… Вернитесь живыми, слышите? Он без всяких сомнений попытается вас обмануть, ну а тем временем вы, двое… присматривайте друг за другом. В Косой переулок Том заходил редко. Аптека Малпеппера, “Слизень и Джиггер”, зелья Дж. Пиппина, мантии и котлы фирмы “Из рук в руки”... Здесь все было иначе, чем в Лютном: шумные мостовые, полные волшебников, первокурсники, снующие в поисках нужного магазина, алхимики, ведьмы, колдо-медики из Мунго — казалось, тут собрались все, кого только можно встретить в магической Британии. С первыми лучами солнца они облепляли пестрые прилавки, приценивались к товару, а потом галдели без роздыху о новых покупках, да так, что их щебет бил по ушам в соседнем квартале. Не продохнуть от народа... Все двигались в разные стороны, все торопились, все кричали. Том вел Горбина под руку, выставив локоть вперед, прорезая людскую толщу. Когда они достигли площади перед банком толпа сделалась сплошной. — Внимание! Срочные новости! Курс галлеона упал на фоне отказа Рудной гильдии сократить добычу золота. Текущий галлеон равен четырем безантам и двум с четвертью драготам! Обмен спринков будет прекращен до полудня! Американские биржи растут. Банк “Гринготтс” возвышался над всей этой кутерьмой белокаменным исполином. Огромный, в три человеческих роста проход поглощал людей за разновеликими, покосившимися колоннами, на которых каким-то чудом ровно лежал антамблемент с выцарапанным девизом “Fortius quo fidelius”*, а на фронтоне красовалась выкованная из магического золота статуя гоблина Гринготта, взиравшая на посетителей с присущей ее хозяину надменностью. Когда она посмотрела на Тома, тот отвел взгляд в сторону. — Подождем там, — бросил он Горбину, кивнув на меньшую из колонн. — Здесь нас будет трудно не увидеть. — Ну, будем ждать. Чего ж нам еще… Подперев колонну спиной, Том достал из кармана разное барахло и начал изображать, что торгует. Горбин подсуетился рядом, распевая проходившим всякую чепуху о магических свойствах товаров мистера Бёрка, об исцелении медным рогом и о способности янтарных зубов приносить удачу. У младшего Горбина талант брешить, подумал Том. Может и выйдет из него какой-то прок... да только тут прока от него нет. Зачем Бёрк послал их вдвоем? Видно, старик не доверяет ему — стоило бы понять раньше. Чертов хрыч хочет убедиться, что он не просидит тут допоздна, расспрашивая у клиентов о Темных искусствах... — Так вы от мистера Бёрка, молодые люди? — поинтересовался тонкий голосок. — Как же, вижу... Не присылал ли он ко мне гостинцев? Том сначала не понял, откуда его окликают, пока не опустил голову. Перед ним, едва дотягивая до пупа, расшаркивался гоблин. Облаченный в алые шелка, черные сапоги и синеватую накидку он едва ли походил на банкира. С груди его туники однако распускались шитые золотой нитью виноградные лозы, а посередине порхал крылатый ключ — символ Гринготтса. — Ага, — отозвался Горбин. — Мы как раз по гостинцам. — Прекрасно. — На лице гоблина, однако, не читалось никакого удовлетворения. — Показывайте... — Том нехотя нагнулся, чтобы дать взглянуть на товар. — Янтарные зубы? Рожки? Гадость какая. А я, негодяй, думал Бёрк пришлет кого-то потолковее… Ну или пощедрее — что иногда, кстати, одно и то же. — Мы умеем быть щедрыми, — заверил Том, кивнув на сверток, спрятанный в чаше. — Вот например: оцените. Прекрасная работа, богатая инкрустация… Черные гоблинские глаза округлились. — Двак Балан. Кубок Жадных. Знаете, это ведь гоблинская работа. И весьма недурная… — Недоросток покрутил чашу в своих когтистых лапах. — Как вы ее опорожнили? — Вы правда хотите знать, сэр? Острый язык гоблина шмыгнул меж сомкнутых губ. Он внимательно посмотрел на Тома. — Нет. Этого довольно, чтобы судить о ваших способностях… — Гоблин то ли осклабился, то ли улыбнулся. — Желаете перекусить, молодые люди? Я угощаю. Невероятная щедрость для гоблина. Да гоблин ли он? “Не верьте ни единому его слову” — предупреждал их Бёрк. Том и не собирался, но какое-то возникшее из глубины чувство шептало, что этот уродец — именно тот, кого он всегда искал, жаждал, мечтал обрести. Что-то холодное и черное было в нем, таилось на глубине насквозь померкших глаз. Будто сама Темная сила направляла эту встречу. — Простите, сэр, но мистер Бёрк рассердится, если мы… Ладонь Тома закрыла Горбину рот. — Если мы откажемся от вашего предложения. — Младший Горбин что-то промычал в его руку, но хватило лишь взгляда, чтобы тот присмирел. — Ха! — Гоблин улыбнулся, обнажив зубы. — Могу предположить, Бёрк наплел вам, что со мной опасно водиться, но поверьте: едва ли он даже представляет насколько. Достав сверток из чаши, уродец спрятал его в карман и изящно поклонился. — Ну? Надеюсь, два столь представительных волшебника не побрезгуют компанией гоблина? И полурослик зашагал прочь, не дав им времени подумать. Либо идти за ним, либо навсегда лишиться тех темных знаний, которые едва ли добудешь простым путем. Том пошел. — Эй, ты чего это делаешь, Реддл? — Горбин потянул его за плечо. — Наше дело сделано. Пошли! Бёрк ждет. Чертов дылда. От него не избавиться так просто… Вырвав свою руку, Том угрожающе потянулся к палочке. — Следуй за мной, или я скажу Бёрку что потерял тебя по дороге. Как думаешь, сильно он расстроится от того, что одним из нас станет меньше? Горбин чертыхнулся и примирительно поднял руки. Они двинулись по Косому переулку вдоль банка, повернули за угол, прошли через старый Ведьмин рынок, по улице Гринготта. Когда гоблин свернул в еще более узкий проход, Том сказал: — Хватит. Здесь уже никого. — Боитесь, что недоросток отведет вас в тихий угол, чтобы перерезать глотку, а потом свалить трупы за камнями? — в голосе карлика слышался явный сарказм. — Подумали бы лучше, чего мне стоит дотянуться до ваших шей… Вы, люди, просто ослеплены своим высокомерием. — Тогда куда ты нас ведешь? — спросил Горбин. Недоросток выразительным жестом указал вдаль узкого хода: там, почти в полной темноте колыхалась вывеска “Жадного гусака”. Том кое что слышал об этом заведении. В него, если верить Бёрку, пускали только гоблинов. — Вакблак буг*. — произнес карлик, постучав в дверцу. На его голос тотчас подоспел другой, хриповатый. Тот о чем-то спросил на гоблинском и ставни распахнулись. — Люди… — Серый гоблин с обвислыми ушами вышел под свет чадящей лампы. — Вообще-то вам тут не рады, но Мастер сказал вы его друзья, так что проходите. Им обоим пришлось нагнуться, чтобы войти под низкие гоблинские двери. Ветхий — в три этажа — деревянный дом немногим превосходил двухэтажный людской. Посреди общей комнаты не было никого, все столы пустовали. В такой час не ждут посетителей. И хорошо. Меньше ушей будет. Тот, кого назвали Мастером уселся в углу у причудливой масляной лампы в форме гуся и жестом пригласил их к себе. Том присел рядом, Горбин остался на месте: — Последнее уважение растерял, Реддл? Экий же маг саживается за один стол с гоблином, как с равным! — Сядь. — У него совсем не было желания убеждать Горбина. — Сядь или худо будет. — Дудки! И того хватит, что я сюда притопал. Пусть длинноухий выкладывает чего хотел и мы пошли. Гоблин скрежетнул когтями по столу. — О, уверяю вас: хочу я совсем немного. Как вы наверное поняли, Мастером меня тут зовут не зря. Почти половина ключей для банка “Гринготтс” — мои. Тут Мастер достал из кармана связку самых разнообразных запорных механизмов — от круглых, до причудливых винтовых и даже выкованных силой чистой магии — Том такие в первый раз видел. — К нам в банк поступил заказ: изготовить особый замок для груза из Министерства. Сейф номер… — Недоросток нахмурился и, отложив ключи, достал сверток пергамента. — Семьсот тринадцать! Да, кажется так. Спасибо за материалы кстати — они мне очень пригодятся. Том наконец увидел содержимое свертка: жемчужины эриний. Оранжево-красные, их нельзя спутать ни с какими другими. Бусины лежали, рассыпанные по бумаге и поглощали свет. — Из них, кажется, отливают магические латы? — И самые прочные засовы, мальчик. Но главное: волшебный чугун, из которого клети для Азкабана куют. — Минотавра вы там что ли будете держать, — хмыкнул Горбин, уперев руки в стол. — Чего же такого важного Министерство решило поручить вам? Ответ пришел к Тому с необычайной быстротой: — Неужели... Философский камень? По лицу Мастера было ясно, что догадка попала в цель. — Вижу, мы понимаем друг друга. Отлично. Ну так как, молодые люди, поможете мне добыть его? С усилием, Том сдержал порыв тотчас согласиться. — А нам-то что? — с хамоватой прямотой огрызнулся Горбин. Мастер молча подозвал хозяина трактира к себе и тот после недолгих колебаний пошел в погреб, вернувшись с парой мешков, доверху набитых галлеонами. Золото настоящее, не лепреконское, сразу видно. Глаза Горбина так и заблестели. — Ух ты, сэр, это… Вот это я понимаю! С вами приятно, так сказать, иметь дело, сэр! “Не верь ни единому его слову”, — вновь промелькнуло в голове. Том поморщился: — Если вы Мастер Ключей Гринготтса почему сами не возьмете камень? — Ох, видите, друзья, какая проблема… Мне совсем не хочется лезть туда: там холодно, сыро и грязно, — Потянувшись, гоблин хрустнул костяшками пальцев. — Ах да: и еще там капканы. Не люблю капканы. — А я не люблю, когда меня за нос водят! — объявил Горбин. — Попользовать нас хотите, как уличных девок? Так и скажите, что ищете крайнего. — Да, ищу. И хорошо плачу за это. — Зачем? Гоблин с напускным удивлением обратил голову к Тому: — А зачем лепрекон срет золотом? Такова уж его природа. Моя вот — зарабатывать деньги. А за этот камень многие бы отвалили целую кучу. Ложь… Потянувшись к сознанию, он сразу это ощутил. Но как? Разве гоблинов когда-либо интересовало что-то, кроме денег? Том попытался заглянуть глубже, не разрывая зрительный контакт, но тотчас был отброшен из разума. — А вы хороши. — Мастер с явным трудом улыбнулся. — Хорошо слушали Бёрка, а? Что ж, буду тогда откровенен: золото меня не волнует — хоть ужритесь им. — Запустив лапу в один из мешков, он сжал монеты — с ненавистью, точно хотел их придушить. — Мусор это все. Блестки. Пыль в глаза. Знаете, что по настоящему ценно? — Камушки какие? — предположил Горбин. — Смерть. Самое лучшее, что дано каждому из нас. Используя свободу, данную ею, мы устремляемся вверх, достигаем неба и величественно сияем. Это сияние — мое желание. Я хочу уничтожить источник вечной жизни. Бессмертные — зараза на теле Природы. Сумасшедшие титаны, седые отродья, бегущие от своего конца. Безумные… Ради власти такие не остановятся ни перед чем. Им давно пора погибнуть, изжить со свету, но они продолжают цепляться за души смертных своими онемевшими пальцами, царапать по чужим векам своими отросшими ногтями. Все же… есть что-то мерзкое в том, чтобы пережить самого себя, не находите? Носить свой труп все дальше и дальше, по годам и тысячелетиям, упиваясь черным ядом… Философский камень — яд. Его надо уничтожить. Том поднялся из-за стола. — Что ж. Удачи вам в этом, сэр. — Мерлинова борода… Люди отказываются от денег! Экое диво! Я-то думал, что повидал на свете все. Но это была не просьба… Гоблин-хозяин встал у выхода, подперев засов. — У вас два пути: выйти либо живыми, либо мертвыми. Сами понимаете, мне не с руки, чтобы кто-то еще знал об этом. Где-то справа открылась дверь: из-за гобелена вылезла пара гоблинов со сталью в руках. Магические клинки, одетые фиолетовым пламенем, трещали на ветру — видно, явились они с улицы. — Дайте нам уйти и никто не пострадает. — сказал Том спокойно — чуть даже больше, чем сам того ожидал. Эмоции давно покинули его тело. — На тот свет уйдешь, блвакк**. — рассмеялся гоблин, рубанув мечом воздух. — Давай, ребята: вспорем им кишки! Но едва недоростки попробовали осуществить намеренное, клинки их потускнели, а сталь обуглилась и раскрошилась, осыпая осколками нападавших. Хозяин “Гусака”, завидев это, попятился назад. — Incendio! — проревел Том, и тот вспыхнул как пергамент, высоко воздевая горящие лапы, корчась и крича от боли, пока плоть не отделилась от костей. Затем он перевел палочку на Мастера. — Убить меня хочешь? Что ж, давай. Смерть — это спасение от жизни. — Не для тебя... — Том обернулся к Горбину, сжавшемуся под стойкой. — Беги отсюда. Сообщай всем, кому встретишь: в “Гусаке” пожар. — Пожа… Но он не дал ему закончить. Очертя перед собой Воспламеняющие чары, Том призвал столб огня, окатившего все вокруг. Перекладины, легкие, как шелуха, начали падать. Он выбежал через черный ход, откуда явились гоблины-головорезы и толкнул Горбина к мостовой. — Беги и не забывай кричать! — Как только полотнища огня охватили дом, он встал в стойку. — За мной можешь не возвращаться... Раздался треск, с которым лопается камень. Таверна стала рушиться внутрь себя, град угольков осыпал его… и тогда из поднявшегося дыма вышел Мастер. — Да кто же ты? — Слова выходили без помощи губ. Кожа лопалась и обвисала на его лице. — Кто же? Кто же? Кто же-е-е… — Из глаз потекли белки, что-то призрачное покинуло тело — точно выдернуло руку из перчатки — и гоблин обмяк. Том потянулся к магии, чтобы почуять еще теплившуюся в нем жизнь, но все тщетно. Это была Смерть. Настоящая. Неподдельная. Вечная. Отряхнув мантию, он все же не сдержался уловить мгновение и представиться ей: — Я — Лорд Волан-де-Морт. Смерть молчала.