Against them all

Корчусь и извиваюсь под нависающим Биллом, пока обивка не нагревается до состояния «чуть прохладнее сковороды». Очень стараюсь прижаться к нему, и меня раздражает, что не могу — он упириется в диван коленом и локтем. Наверное, боится меня придавить. Черт возьми, если мне позволено выбирать, я хочу, чтобы в заключении о моей смерти было написано: «Придавлена насмерть Биллом Скарсгордом». Ничего, если дальше будет указано: «На лице неестественно идиотская улыбка, многочисленные засосы на шее и следы от зубов на ушах». Надо сказать, мои уши никогда еще не вызывали у кого-нибудь такого пристального интереса. А я до сих пор понятия не имела, как это щекотно, истерически смешно и приятно, когда кто-то ими интересуется. — Это… В самом деле происходит? — спрашиваю на всякий случай. — Сам не верю, — отзывается Билл, овевая мою шею горячим дыханием. Вздрагиваю, ощутив как на мне задирается свитер. — Но если это галлюцинация, то с сегодняшнего дня я ем только грибы. Хихикаю. Беру его лицо в ладони и тяну выше, к губам, целоваться. Я не готова прервать это занятие дольше, чем на несколько минут, даже если Билл все равно занят только мной. Слишком долго мечтала, чтобы меня целовал именно этот парень, и черта с два я от него отлипну. Гоню от себя странные мысли о том, что мне не важно даже, целует ли он меня так же эротично, как Алиду. И так ли стыдно смотреть на это со стороны, как я запомнила. Видит Бог, я сильно недооценю Билла, если скажу, что он хорошо целуется. А я одинаково нуждаюсь в теплых чмоках, которыми он периодически обороняется от моих домогательств, и в страстных засосах, как сейчас, когда я даже не могу дышать. — Такая ласковая, — восхищается шепотом, вновь опускаясь туда, где мой живот уже не прикрыт свитером, и носом увеличивает площадь оголенной кожи. — И гибкая, — улыбается, прежде чем натурально кусить меня за бок, который, справедливости ради, не может лежать спокойно и сам ему подвернулся. — Не ерзай. Дай мне тебя распробовать. Не уверена, что это значит, но когда Билл требует таким утробным, вибрирующим голосом, с ним хочется соглашаться. Только сперва я малость обнаглею. Мне это необходимо. Снова тяну его лицо выше и сама тянусь навстречу его губам. Полторы минуты с того момента, как он целовал меня в последний раз, уже точно прошли… И все, что я получаю на этот раз — несколько «оборонительных» чмоков в перемешку с довольными смешками. Роняю голову обратно на диван и настороженно щурюсь. Собираюсь выяснить, в чем дело, но как только открываю рот, Билл уверенно запускает в него подушечку большого пальца. Оригинальный способ заставить меня заткнуться! Растерянно умолкаю, но принимаю решение грызануть его, если станет меня дразнить. — Я зацелую этот капризный маленький рот до онемения, — Билл произносит нежно, но умудряется звучать так, будто мне в самом деле нужно этого опасаться. Теряюсь еще сильнее: такими приятными вещами мне раньше не угрожали. А затем, спохватившись, легонько всасываю его палец глубже в знак того, что мне эта угроза нравится. Билл внимательно наблюдает за движением моих губ, и будто бы забывает, что еще намеревался сказать или сделать. Пауза затягивается. Это приводит меня в восторг. Хочу подмигнуть ему или поманить указательным пальцем, или сделать что угодно игривое… А на поверку краснею под его взглядом как распоследняя скромница и мечтаю двинуть себя за это по лицу. — Мне нужен твой вкус. Сейчас же. Влажный палец, освободив мой рот, скользит по нижней губе, по щеке, и я охотно выгибаю шею, подставляясь под новые поцелуи. Закрываю глаза и жду, но ничего так не происходит… Только пуговица на моих джинсах выскальзывает из петли, и сами они осторожно сползают, повинуясь рукам Билла. Стоп. Это очень плохая идея. Кошмарная идея! — Мне нужно в душ, — выпаливаю, подняв голову. — Срочно. — Срочно? — Билл замирает, удивленно вскинув брови, все еще держась за пояс моих джинсов. — Эммм, — как бы донести до него нечто суперочевидное, но так, чтобы не акцентировать на этом слишком много внимания? — Да. Смена в кафе была долгая и загруженная, я так набегалась за сегодня… — Я помогу тебе расслабиться, — предлагает чуть ли не с вопросительной интонацией, явно не понимая, к чему я веду. — Никуда не хочу тебя отпускать. Хлопаю ресницами, проглотив язык, как дура. Молчу до тех пор, пока это уже становится неловко. — Я вся грязная, потная и липкая, — наконец озвучиваю как есть, и хочу помереть тут на этом диване, чтобы не видеть, как Билл отреагирует. — И наверняка воняю, — добавляю твердо и громко, будто от этого сделаюсь менее жалкой. Сержусь. Собираюсь еще вслух предположить, что Биллу будет противно, и объявить, что не чувствую себя достаточно привлекательной в таком состоянии, но он качает головой и я опять затыкаюсь. Он вообще заметно расслабляется, будто ожидал услышать что-нибудь похуже. — Прекрасно, — мечтательно улыбается, будто я в самом деле сказала нечто таковое. — Это прекрасно, детка. Именно то, что мне нужно. В шоке гляжу, как Билл выпрямляется на коленях и продолжает тащить мои джинсы вниз. Краешком сознания отмечаю, как бережно он гладит мои бедра вслед за ползущей тканью, словно опасается, что та могла причинить мне какой-нибудь дискомфорт. Как смотрит на оголяющуюся кожу, приоткрыв рот. Пытаюсь сосредоточиться. Но это трудно. Но пытаюсь. — Прекрасно? — переспрашиваю, всем своим видом изображая скептицизм, хотя меня куда больше волнует, что я полуголая, и как Билл на меня смотрит. Он хмыкает и вновь лыбится, будто я выдала что-то забавное, но все равно не отрывает глаз от моего живота, бедер и ног, прослеживая их взглядом, сколько может. — Видишь ли, Лу, — он объясняет не торопясь, немного рассеянно, полностью сосредоточенный на том, что видит перед собой. — Я помню, чем пахнет мой гель для душа. Ничего не имею против, но раз уж мы начали… Сейчас мне нужен твой вкус, а не вкус мыла. Я понятно объясняю? Куда уж понятнее? Ни единого шанса, что я когда-нибудь достигну такого уровня раскованности. — Ты обещал, — нервно настаиваю. — Не могу же я просто… — неопределенно развожу рукой, не представляя, как закончить эту фразу. — Мне это нужно. Пожалуйста. Какую-то долю секунды мне кажется, что Билл сейчас закатит глаза, улыбнется и покачает головой, мол, надо же, какая я глупая. Он точно выглядит так, словно готов это сделать. Но Билл, чуть помедлив, протягивает мне обе руки, чтобы помочь подняться. Выдыхаю с облегчением. — Возьмешь меня с собой? — интересуется, заглядывая мне в глаза с невинной улыбкой. Чмокает в губы. — Или мне подождать снаружи? — Нет, — быстро отвечаю. — То есть да. Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Билл улыбается шире. Стоит его бровям опуститься чуть-чуть ниже, как вопросительно-невинное выражение его лица сменяется уверенным и даже наглым. — Хочешь шокирующую правду? — Он наклоняется, чтобы снять с меня джинсы, спущенные до колен. — Если она будет приятной, — держусь за его спину, пока Билл одну за другой осторожно поднимает мои ноги, выпутывая из штанин. — Ты такая красивая сейчас, что я с трудом могу сосредоточиться. Ни о чем не хочу думать. Хочу целовать тебя, грязную, потную и липкую, в неположенных местах, потому что даже сейчас… Особенно сейчас — ты просто идеальна. Ты гребаное совершенство, Лулу, и я не понимаю как ты этого не видишь. Но ты так мило нервничаешь, что я подумываю начать нервировать тебя специально. Выпрямляется и подтягивает меня к себе за талию. А когда я в него впечатываюсь, низко склоняет голову к моей. Вынуждена признать, что это лучший комплимент за всю мою жизнь и переплюнуть его будет трудно даже самому Биллу. На его счастье, я и без особых стараний нервная. И ослепительно счастливая. Поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку, и закрываю глаза. Тянусь к Биллу на цыпочках, чтобы боднуть его в лоб. — Жаль, — стараюсь, чтобы голос меня не подвел, — что я нравлюсь тебе такой. А то я хотела реабилитироваться в душе, когда буду позировать, отжимая волосы, вся покрытая каплями воды, и томно вздыхать. — Мммм… Не шокирующая правда, но шокирующее предупреждение: если ты позволишь мне сделать с тобой все, что я хочу, ты некоторое время не сможешь позировать стоя. А если все-таки сможешь, я сделаю вид, будто не понимаю, что ты позируешь. Отталкиваюсь от пола, обвив Билла за шею, и он ловит меня на руки. Одновременно шумно выдыхаем. Мне требуется обнять его ногами действительно крепко, чтобы унять ноющий спазм — сладкий и томный — внизу собственного живота. Обычно я не жду, чтобы возбуждение достигло такого накала. Мне просто не хватает терпения. Большие пальцы его рук дразняще массируют мне бедра, пока Билл несет меня в ванную. Я достаточно решительная, чтобы касаться его раскрытых губ кончиком языка, ловить его дыхание и время от времени отвечать на стремительные, обжигающе крепкие поцелуи. Но недостаточно решительная, чтобы смотреть ему в глаза. Мне кажется, после того, что он сказал, я умру, если мы встретимся взглядами. Он вносит меня в душевую — нет, это однозначно кабинища, а не кабина — прямо в свитере и включает воду. Нас мгновенно окачивает сотнями крошечных водопадов, причем таких горячих, будто кабинища ревнует Билла ко мне. Спрыгиваю на пол с громким визгом, а потом невольно стону, содрав с себя мокрый тяжелый свитер. Первое, что я сделаю в своей воображаемой идеальной квартире, когда она у меня будет — это точно такой же душ. Стою, подняв голову кверху, с абсолютным ощущением, что попала под ливень. Необычайно теплый, мощный, но ласковый тропический ливень. Почему-то голая. Вспоминаю, что Билл тоже здесь. Поворачиваю к нему голову, и мне не удается сделать это за один раз. Где-то на полпути моя шея заклинивает. Рот открывается, а глаза расширяются. Я медленно осматриваю Билла: от темных волос, прилипших ко лбу, до мокрой футболки, лежащей у его ног, пока он стаскивает с себя джинсы вместе с бельем. Второе, что я сделаю в своей воображаемой идеальной квартире — поселю в ней Билла Скарсгорда и запрещу ему носить любую одежду. Буду любоваться им, как произведением искусства, и гадать, что имел в виду художник, когда изобразил ему неправдоподобно сексуальное тело. Билл не похож на Бьорна, не похож на реалистичный макет человека в классе анатомии и не похож на порноактера. Он не качок, не покрыт наколками и даже не выбрит начисто, чтобы какой-нибудь хайлайтер идеально подчеркивал рельеф его пресса на фото. Вообще-то он все еще настолько худой, что наверное даже я, будучи на треть ниже, могла бы носить его джинсы, если бы подвернула их вдвое. Скорее всего, Билла трудно назвать очень красивым, опираясь только на нынешние стандарты. Но при этом он на самом деле красив. То есть очень красив. Настолько, что большинство признанных красавчиков почувствовали бы себя невзрачными на его фоне. Я понятия не имею, как это работает. — Я сниму это? — Он подныривает пальцами под лямки моего лифчика и скольжением прослеживает их длину от груди до самых плеч, которые Билл уже целиком накрывает ладонями. — Сама, — отвечаю максимально странным, совсем не своим голосом. — Это мой шанс попозировать. Билл убирает руки, поднимая их так, будто я ему пригрозила. Затем скрещивает их на груди и приваливается к зеленой стене плечом и виском. — А ты не могла бы не выглядеть такой милой и решительной, пока будешь позировать? Прояви немного сострадания. Я очень мягкосердечен. — И твердочленен, — киваю. Я пытаюсь туда не смотреть, потому что тянущая и зовущая пустота внутри меня плохо сочетается с незажившими ощущениями от проникновений даже значительно более скромного инструмента. Но не смотреть туда трудно. Глазами мне хочется его сожрать — да будут мои гормоны в порядке. А мое тело отважно желает почувствовать его в себе, хотя вообще-то знает, насколько это неприятно. Набираюсь решимости смотреть Биллу в глаза, и делаю вид, что не замечаю, как все мое лицо и шея горит от смущения. Его обаятельный смех совсем затихает, оставляя после себя только легкую, неосознанную улыбку. Вдыхаю поглубже и выдыхаю, сложив губы в трубочку. Начинаю покачиваться на месте под воображаемую музыку. Дурачусь, потому что понимаю, что в таком напряжении все равно не смогу двигаться соблазнительно. Просто стараюсь стряхнуть с себя остатки волнения, насколько могу. Улыбаюсь с закушенной губой, потому что взгляд Билла на самом деле очень в этом помогает. И его ладонь, опустившаяся к члену, тоже. — Шокирующую правду, Билл, — подначиваю, выжимая на себе лифчик, который не спешу снять. Очень жалею, что шум воды мешает мне слышать дыхание Билла. Я вижу, что оно тяжелеет, как и его взгляд. — Я хочу понять, как и когда ты выросла в эту горячую, — он щурится, обводя мое тело взглядом, и цедит слова, подбирая подходящие, — ультрасексуальную красотку, которая до сих пор смешит меня, до сих пор дисциплинирует и заставляет чувствовать себя намного более значимым, чем я на самом деле являюсь. Замедляюсь, развесив уши. — Я отдаленно предполагаю насколько шикарной женщиной ты станешь через пять лет, десять, пятнадцать, с каждым годом осознавая собственную сексуальность, если уже сейчас я не могу смотреть на тебя без головокружения. Ты в курсе, что можешь убить любого здорового мужика? Мне требуется это обдумать. Вновь кусаю губу и возобновляю свой медленный импровизированный танец. Обнаруживаю, что могу двигаться соблазнительно, если захочу. — Что-нибудь взамен, Лу? — Билл не требует и не повышает голос, но я знаю, что задолжала ему еще кучу признаний. Хотя сейчас, когда он неторопливо поглаживает себя, глядя на меня — у меня есть преимущество. Если, конечно, я не сползу на пол по стенке.