Against them all

Между прихожей и гостиной нет дверей, нужно только завернуть за угол. Между гостиной и кухней даже нет стены. Единственное, что осталось от прежней планировки — а я смутно подозреваю, что она была такой же как у Адама, хоть сейчас и не верится — две спальни, или что там с ними собирается делать Билл. Они все еще отдельные комнаты. И ясно, блин, как он умудрился впихнуть такую здоровую ванну в ванную. Он просто увеличил ее за счет одной из спален! Так ведь и знала, что в прежнюю ванную не влезет! Когда Билл вносит меня в гостиную ногами вперед, я собираюсь пошутить, что мне еще рано. Но вместо этого отчетливо ахаю. Возможно из-за того, что никакой мебели, кроме кухонной, здесь еще нет, помещение кажется просто огромным. Та часть, что отведена под кухню — практически черная, если не считать широкой деревянной полосы над верхним рядом шкафов и самих этих шкафов. Они из темного дерева. Самого, что ни на есть, массивного и натурального на вид. — Туда, — только и произношу, вытянув руку вперед и тыча пальцем в сторону кухни. Билл хмыкает, очень довольный произведенным эффектом, и несет меня в кухню. — Можно поднять пленку? — пищу, хватаясь за кусок полиэтилена, которым накрыт, предположительно, длинный кухонный остров. — Да. Тащу пленку и ахаю снова. Часть острова, обращенная в сторону гостиной, может считаться полноценной барной стойкой, если добавить к ней соответствующие стулья. Думаю, замысел в том, чтобы она заменила кухонный стол. Но впечатлило меня не это. Глянцевый черный камень. Такой же, каким облицован «фартук» и все горизонтальные поверхности в кухне. Вот на что я готова залипнуть и за что готова украсть, предать собственную семью и даже убить. Метафорически. Наверное. — Можешь поставить меня на пол? — Нет. Не спорю. Просто наклоняюсь над стойкой и осторожно провожу по ней ладонью. Идеально гладко. Я вижу в черном зеркале собственное отражение, не искаженное ни единой царапинкой, ни единым дефектом. В сочетании с матовым темным деревом, изрезанным тысячами структурных узоров, из которого сделана нижняя часть острова и все кухонные шкафы и полки — это завораживающе красиво. — Ооохх, — обреченно стону, вообразив как Билл крутится тут с продуктами, тарелками и кружками. — Что? — моментально уточняет он, удивленный переменой в моем настроении. — Отпечатки пальцев. Они будут везде и они будут видны. Просто представила, как трудно будет ухаживать за таким столом. — Хм! — вновь хмыкает Билл. И как мне кажется, с толикой облегчения. — Не переживай. Я отличная хозяйка. Ага, наверняка. — Повернешь меня в сторону гостиной? — Пожалуйста. — Бли-и-и-ин, — хнычу. Ну откуда у холостого мужика может быть хороший вкус и внимание к деталям, если они не автомобильные? В этой стране вообще законно иметь такое жилище? Стены гостиной такие же грубые и серовато-белые, как в прихожей, за исключением одной, которая выглядит как голая кирпичная кладка. На ней то ли висит, то ли прибит, то ли еще каким-то образом присобачен открытый стеллаж все из того же дерева. Узкий, но очень высокий — почти что от пола и до самого потолка. — Для чего это? — указываю на него. — Полки такие узенькие, сюда можно будет что-нибудь поставить? — Это для бутылок, Лулу, — поясняет Билл ласково и снисходительно. — Видишь реечки вдоль полок? Чтобы бутылки не скатывались. Для вина. — Аааа, — чуть розовею, смущенная, что не знаю таких вещей. У Адама если и есть бутылки, то они распиханы по шкафам, а в родительском доме у папы имеется маленький бар, который пустует с тех пор, как мама навязала ему здоровый образ жизни. — Как первые впечатления? — Билл улыбается, прекрасно видя мое восхищение. Качаю головой из стороны в сторону, пытаясь подобрать слова. Это квартира мечты. Мне придется получить как минимум три Нобелевских премии в области медицины, каждый день оставаться в больнице на ночное дежурство и сохранить за собой ставку официантки в кафе, чтобы когда-нибудь купить такую для себя. А учитывая, что я еще даже не поступила в университет, это достаточно отдаленная перспектива. — Все просто превосходно. — Готова смотреть комнаты? Хотя нет, там тебя ждет сюрприз. Давай начнем с ванной. Проверим, влез ли туда «бассейн». Таращусь на Билла шокированная. Какой еще сюрприз? И почему он говорит об этом так самодовольно и с таким энтузиазмом? Может быть что-то еще роскошнее, чем его кухня и гостиная? Может, он на полставки наемный убийца? Сколько вообще зарабатывают актеры? Билл подносит меня к зеркалам. Два абсолютно идентичных зеркальных прямоугольника рядом, оба в красивых деревянных рамах. В красной кирпичной стене они выглядят круто. Чуть наклоняюсь вперед и заправляю локон волос за ухо. Смотрю, не испортила ли макияж. Билл, к еще большему моему смущению, тихонько посмеивается. — Что? — улыбаюсь ему в ответ. — Ничего. Люблю за тобой наблюдать. Обними меня крепче. Аж покрываюсь мурашками от этой просьбы и мгновенно приникаю к нему теснее. Не утерпев, горячо чмокаю в шею, в подбородок, а когда собираюсь в губы, Билл задирает голову повыше, чтобы не дотянулась. Улыбается и глядит на меня сверху вниз коварно и хищно. — Осторожно, я же просил, — медленно наклоняется вновь и приближается губами к моему уху. Невольно закрываю глаза и поеживаюсь от удовольствия, когда дыхание Билла щекочет его. — Мы здесь одни, никто не придет, никто не услышит. Мне трудно вести себя хорошо. — касается моего виска легчайшим, но самым сладким поцелуем на свете. — Даже в подъезде было безопаснее. — И что? — интересуюсь шепотом, слишком расстроенная, чтобы молчать. — Мы никогда не будем здесь целоваться? — Это самое безобидное, что мы будем тут делать. Если сама захочешь. Но вчера ты четко дала понять, чтобы я не выходил за рамки, пока ты кое-с-чем не разберешься. Видишь? Ты можешь сказать «нет». А я могу и должен с этим считаться. И все должны. Ах, это «кое-что»… Тяжело вздыхаю. — Я предпочитаю целовать тебя там, где мне придется остановиться. Понимаешь? Киваю и бодаю его носом в знак того, что не обижена. Мысленно даю себе обещание разобраться «кое-с-чем» в самое ближайшее время, как бы трудно мне ни было. — Но мне нравится, что ты такая ласковая. Идем дальше? Киваю опять. Билл опускает руку, которой только что поддерживал мою спину, и я буквально висну на нем, испуганно выпучив глаза. И только тогда понимаю, что он делает. Он поворачивает дверную ручку, которую я не увидела на деревянной раме. Никакое это, блин, не зеркало! То есть, не только зеркало! Потому он и заржал. А я слепая кротиха. — Эффектно, — раздраженно ворчу, а потом просто разеваю рот и забываю его закрыть. Минуту или две потрясенно разглядываю огромную ванную. Она может быть только чуть меньше моей спальни. Совсем чуточку. — Поставь меня на пол, — требую. Хочу все подробно изучить и пощупать. — Нет. — Поставь. — Нет. — Туда, — решительно указываю на длинный туалетный столик под большим круглым зеркалом с подсветкой. Билл, сотрясаясь от хохота, несет. Где бы я ни появлялась, всегда автоматически придумываю, как распорядилась бы этим пространством. Я многое изменила в холостяцкой обители Адама. Подарила Бьорну маленький фикус и уговорила повесить плотные занавески в комнате — у него уличный фонарь прямо за окном. Но здесь, у Билла, я даже не могу сообразить, что поменяла бы. Все настолько нравится, настолько идеально, что это сбивает с толку. Чего он вообще добивается? Хочет, чтобы выгнать меня отсюда можно было только пригрозив пистолетом? — У тебя так много темного в интерьере… Черный, серый, коричневый… Мне нравится. С восторгом оглядываю длинный деревянный стол, черное углубление в нем — умывальник, деревянные же дверцы — большой встроенный шкаф для полотенец за плечом у Билла, серую плитку на стенах и тоже серую, но другого оттенка — на полу, все тот же роскошный чертов «бассейн», занявший часть комнаты от стены до стены, и… — Да ты просто шутишь, — объявляю севшим голосом. — Неси меня в душ. Противоположная ванне часть комнаты отведена под душевую… кабинищу. Кабанищу. Кабинищу. Там можно свободно встать вдесятером. И самое лучшее, что есть у Билла в ванной, это не «бассейн», как я предполагала изначально, а стена за этой кабинещей. Темно-зеленая, с лиственным принтом стена. Причем принт настолько натуральный и четкий, будто это не стена вовсе, а портал в дикие заросли. — Это плитка? — трогаю гладкую холодную стену. Никаких швов. Поверхность абсолютно цельная. — Я бы сказал — плита. Нравится? Ненавижу помещения без окон. Я подумал, что было бы неплохо как-то решить эту проблему. Я понимаю о чем он. Из-за этой стены здесь нет ощущения замкнутого пространства. Здорово. — Посмотри вверх, — подсказывает Билл. Гляжу. Ну еще бы. В такой кабинище душ обязан быть настоящим тропическим ливнем. — Это шикарно, — выдыхаю, уставшая удивляться. — Не знаю что еще сказать. Что бы ты там ни придумал с оставшимися двумя комнатами, это уже не произведет на меня такого впечатления, — честно признаюсь. Мне нужно переварить тот факт, что Билл живет в десяти шагах от меня, причем в апартаментах моей мечты. Я больше уже не способна эмоционировать. Мне кажется, что в этой квартире сосредоточилось все, чего я хочу, кроме диплома врача общей практики и безлимитных пончиков в клубничной глазури. Впрочем от Билла можно ждать чего угодно и одна из спален вполне может оказаться кондитерской. Всего-то делов. — Уверена? — дразнит игриво. — Неси! Мы возвращаемся в гостиную, и когда Билл со мной на руках тянется открыть следующее «зеркало», я к этому готова и держусь крепко. — Оу. Таки ладно, я все еще могу удивляться. Но на этот раз тому, что ничего особенного в комнате нет. То есть вообще ничего нет, кроме окна, трех светло-бежевых стен и еще одной, отделанной прекрасной темно-шоколадной древесиной в тон ламинату на полу. Комната явно стала значительно меньше, чем была изначально, но ради такой ванной я бы тоже пожертвовала частью пространства. — Здесь уютно. И очень светло. Собираешься обустроить здесь спальню? — Думаю, да. Дополнительную спальню, на случай если кто-то из гостей решит остаться на ночь. Дополнительную? — Мм, — я слегка в замешательстве, но Биллу виднее. В конце концов это его дом. — Хорошо… А основную спальню покажешь? — Конечно покажу, — заверяет Билл, улыбаясь. — У тебя щеки порозовели, кстати. Мог бы и не говорить. Краснею еще жарче, но выражение лица стараюсь сохранить невозмутимым, и даже нахожу в себе силы закатить глаза. Ничего особенного. Такая же комната, как и другие, просто там он будет спать. Теперь Билл несет меня через всю гостиную к черной двери, которую я видела еще из прихожей. В квартире Адама я как раз в этой комнате и живу. Есть что-то душещипательно милое в том, что Билл выбрал именно эту комнату своей спальней, хоть она и дальше от ванной. — Подожди, — останавливаю его, когда берется за ручку. — Мне надо настроиться. Билл, к моему стыду, взрывается хохотом, приваливается к двери лбом, и меня, соответственно, к этой двери припечатывает. — Что? — возмущаюсь, стинутая между ним и дверью. — Ты обещал сюрприз, а я не люблю сюрпризы! Особенно когда те идут вразрез с моими планами. — Этот тебе понравится. Готова? — Ты не устал? Я прекрасно умею ходить сама. — Снова пытаешься улизнуть, а Адама нет? Не перед кем выстебнуться? — из заразительного и озорного его смех переходит в мультяшно-зловещий. — Нет, плутовка, я отпущу тебя когда сам этого захочу. Это ведь не выходит за рамки? А то ты просила «ничего такого». — Издеваешься? — хмурюсь. — Немного, — все еще ухмыляется, но отступает от двери, подбрасывает и перехватывает меня так, чтобы прижать к груди. Воспринимаю это как примирительные объятия. Теперь я могла бы даже свернуться вокруг него кольцом. — Прости. Я не слишком люблю, когда меня в чем-то ограничивают. Особенно если в том, чего я очень хочу. Должен же я как-то отыгрываться? Он не хочет меня отпускать. Он хочет меня. Его задело, что я сбежала за ужином. По-хорошему меня уже должно разбудить что-нибудь вроде «Грымза, собирайся живее, подвезу», но почему-то этого не происходит. И я наслаждаюсь ощущением невесомости и легкого сюра. Медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь настроиться. — Я всего лишь побеспокоилась, вдруг тебе тяжело. Но знаешь что? Мне хорошо у тебя на руках, так что носи хоть пока они не отвалятся. Возражать не буду. — Моя ты маленькая, — умиляется. — Девочки созданы, чтобы носить их на руках. Особенно хорошие и послушные. Так я открываю? — Давай, — прикрываю глаза, чтобы сохранить интригу еще на несколько секунд. — Даю, — объявляет торжественно. Открываю их до состояния узеньких щелочек, но тут же распахиваю во всю ширь. Долго таращусь на добротную широкую лестницу ведущую… В потолок? — Что здесь происходит? — произношу раздельно и четко, выделяя каждое слово. — Как… Что? — щурюсь на Билла в полном непонимании. — Ооохххх, — Билл тоже щурится, но лишь потому что лыбится максимально широко. — Просто бесценно. Видела бы ты свое лицо сейчас. Не спеши с вопросами, я просто хочу насладиться. — Билл! — невольно повышаю голос, заинтригованная. — Куда она ведет? — тычу пальцем в сторону лестницы. У меня точно такая же комната в квартире напротив, почему в ней нет никакой лестницы? Что за черт здесь вообще творится? — Давай по порядку. Я подумываю устроить здесь кабинет. Стол, книжные стеллажи, маленький диванчик, что-нибудь в этом роде. А место под лестницей… — У тебя личный чулан под лестницей! — ахаю. — Точно. Он крошечный, я планирую разместить там гардероб, чтобы не захламлять спальню. Кажется, предыдущие хозяева использовали его в похожих целях. — Спальню, — тупо повторяю за Биллом и пристально смотрю ему в глаза, ожидая поймать их на лжи или хитрости. — Ты… собираешься спать наверху? — Именно. — Но откуда здесь вообще верх? Над нами может быть только чердак. И если это так, то почему у Адама нет такой лестницы? — Как думаешь, почему эту квартиру не могли продать аж полгода? Седермальм, здесь не так уж много вариантов, а желающие всегда есть. — Понятия не имею. Я бы продала Адама на органы, чтобы купить такую. — Честное слово, я добыл деньги легальным путем, — смеется. — Но суть ты уловила правильно: это дорого, очень дорого даже для Седермальма. И дело не только в том, что парк через дорогу. Все дело в чердаке, — Билл кивает на лестницу. — Я обмолвился твоему брату, что ищу квартиру в этом районе и он рассказал мне про эту. Прямо напротив. Естественно, я был в восторге. Я о таком и мечтать не мог: и место отличное, и ты в шаговой доступности. А потом уточнил цену. Если честно, тем же вечером я отказался от идеи купить именно эту квартиру, но все же не мог ее не посмотреть. Связался с хозяевами, мы проговорили около часа, они провели для меня онлайн экскурсию. И когда я увидел чердак, все сошлось. Я понял, что это место нельзя упускать, даже если сейчас мне придется очень туго. Потому что позже я такого просто не найду. Ты его увидишь и сама все поймешь. Гляжу на Билла и наполняюсь его азартом. Чем больше ему хочется показать мне этот чердак, тем сильнее я хочу его увидеть. Я не могу игнорировать оглушительное ощущение восторга еще и потому, что Билл так сильно и искренне влюбился в это место. Я счастлива, что он его заполучил. — Готова подняться наверх? — в его глазах явно читается нетерпение. Как красиво они блестят! — Готова! — почти выкрикиваю, предвкушая нечто потрясающее. На эмоциях жмусь к Биллу еще крепче и мы поднимаемся по лестнице. После яркого света «будущего кабинета» я щурюсь, потому что на чердаке темно. Предполагаю, что Билл не зажег здесь свет специально. Но проморгавшись, понимаю, что не для того, чтобы дальше нагнетать интригу. В доме полукруглая крыша, и мне всегда нравилось, как снаружи смотрится остекление над нашим этажом. Громадное окно с редким переплетом по настоящему горит на солнце, будто вся крыша охвачена ярчайшим светом. Теперь я знаю как оно выглядит изнутри. Чердак, судя по всему, поделен на несколько частей. У Билла — внушительная часть со скошенным округлым потолком, панорамным окном и настоящим, заботливо ухоженным, но явно очень и очень старым камином. Над ним нет полок. Кладка из крупного кирпича красиво огибает квадратную топку и уходит под самую крышу. Это большой камин. То есть действительно большой. И помещение, пожалуй, размером с гостиную, кухню, кабинет и часть прихожей вместе взятые. Правда из-за скошенной формы потолка, доброй его половиной нельзя пользоваться — слишком низко. Только вид это ни разу не портит. В комнате пахнет сыростью и древесиной. Пол и потолок отделаны ею, отшлифованной и чем-то явно пропитанной, но не покрытой ни лаком, ни краской. Стена, что делит чердак на части — кирпичная, как и камин. В огромное окно я вижу очертания крон деревьев в соседнем парке на фоне серо-синего ночного неба. — Можно я здесь похожу? — спрашиваю благоговейным шепотом. — Здесь можно. Билл осторожно ставит меня на ноги, но тут же берет за руку. Это здорово отвлекает внимание. Вообще-то так сильно, что у меня перехватывает дух. — Хочешь, включу свет? — Пока не надо. Понятия не имею, почему мы шепчем. Наверное потому что место само к этому располагает. Билл еще красивее в тусклом свете холодной, прикрытой серыми облаками луны. Мы медленно прогуливаемся до окна, покачивая в воздухе сцепленными в замок пальцами.