Against them all

Адам не хотел брать меня с собой, а Билл хотел. Они спорили шепотом, но я слышала, как он уговаривал: «Пойдем, она нам не помешает, даже наоборот! Девчонки обожают мелких! Я сам за ней присмотрю, хочешь?» Оторопев наблюдаю, как Билл усаживается на низкий подоконник с тетрадью в руках. С той самой потрепанной тетрадью! Скользит взглядом по строчкам и озвучивает их с таким нахальным видом и так выразительно, будто его слушает целая толпа приятелей-гиен. В ужасе оглядываюсь вокруг, но к счастью, мы в комнате одни. Секунду… Это же моя комната! Он взял меня на руки и спросил: «Пойдешь со мной гулять, Лулу? Пойдешь, а?». Он щекотал меня и рычал, и кусал за пальцы, как пес. Я думала, что умру от смеха! Не от смеха, дура, а просто умрешь! Это же твой дневник! Мой дневник! Не может быть, чтобы я когда-нибудь была настолько тупой. Пулей вылетаю из постели. Ног не чую. Адаму это не нравилось. Я так сердилась на него! Ну и оставался бы дома! Бросаюсь на Билла, чтобы выхватить тетрадь, но он резко поднимает ее на вытянутой руке и я со всего маху валюсь на него. Чуть прихожу в себя уже распластавшись на его груди и хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть. Он улыбается. И как ни в чем не бывало отклоняется назад. Нависает головой прямо над тротуаром. Третий этаж! Третий этаж! Третий! Резко втягиваю воздух, готовая закричать, но вот он уже обнимает меня и выпрямляется. Держит тетрадь за моей спиной. Пытаюсь нашарить ее, но ничего не получается. Я зажата между его колен и вдобавок он уже не обнимает меня, а стискивает. Лицом к лицу. Но смотрит только за мое плечо, в тетрадь. Я визжала на Адама и топотала ногами, пока он не согласился. Ну и что, если родителей нет дома? Мне не нужно спрашивать разрешения! Я же иду с Биллом! И мы втроем пошли гулять. — Отдай мне это! —ору на него, вне себя от страха, стыда и злости. Ну какой мудак станет читать чужой дневник, да еще и не тайком, а прямо тебе в морду?! — А-а, — мягко возражает Билл и смотрит теперь на мои губы. — Подожди. Я еще не нашел причину, почему ты это записала. И как я должна дышать? Как дышать? Как блин вообще существовать, когда ты смотришь на мой рот? Ты хотя бы видел свои ресницы сверху, когда они полуопущены? Видел свой взгляд, когда они такие? Нет никакой причины, почему я это записала! Я просто записывала все что помню о тебе! Я сидела у Билла на плечах всю дорогу. Так высоко! Нам было весело, я даже забыла, что Адам с нами. И в городе было так красиво той ночью! Столько огней! Я ни разу не видела город ночью до того дня. — Еще бы. Сколько тебе было? Пять? Шесть? — Не помню! — рявкаю на Билла. — Прекрати это, понял? Не смешно! Билл принес меня на площадку, где было несколько машин и много людей. Все казались такими взрослыми. Мне там не понравилось, но я была рада, что Билл не захотел идти без меня. Меня мутит от того сколько в этих словах наивности. Билл не хотел идти без Адама, а того оставили нянчиться со мной. Им просто некуда было меня деть. Поэтому Билл уговорил Адама взять меня на вечеринку. Блестящий план, если бы не одно «но». К нам подошла красивая девушка с белыми волосами и спросила, чья я. Она назвала меня «куколкой». Билл сказал, что я его лучший друг и придержал меня за коленки. Мне не понравилось, как она разговаривала со мной, а сама все время поглядывала на него. Я не понимала, кто она такая. — Хватит! — в отчаянии ору, дергаясь из его захвата. Безуспешно. Неужели он не понимает, как мне стыдно, обидно и мерзко от того, что он это читает? Я просто не могу позволить ему читать дальше, там дичайший трындец. Не верю, что Билл не помнит ту вечеринку. — Ну-ну-ну, — успокаивает он, делая вид, что сочувствует. И внаглую продолжает читать. Я ненавижу его в эту секунду так сильно, что готова убить. Мне так больно и жутко, я даже не могу прочувствовать толком, каково это — быть зажатой между его колен, стиснутой его рукой, быть так близко к его лицу. А потом она просто сказала ему «привет» и он взял ее лицо в ладони и притянул к себе. Я помню как он наклонил голову, как закрыл глаза, как улыбнулся, и как громко вдохнул, приклеившись к ней губами. Я видела все это сверху и запомнила очень четко, потому что мое сердце разбилось на миллион тысяч осколков. И я заплакала. — О, Лулу… «О, Лулу»? О, ЛУЛУ? Ловлю его ласковый взгляд и просто сжимаюсь в ничто. Он знает, что все было не так. Видит, что я выставила себя в лучшем свете. Он тихонько смеется. Такое не забывается. На самом деле заплакала не я, а та девушка. Как только губы Билла коснулись ее, я наклонилась и вцепилась в ее белые патлы со всей яростью шестилетнего ребенка. Билл прикрикнул на меня, но это не помогло. Он умолял меня отпустить ее, когда к нам подбежал Адам. И они стали умолять меня вдвоем. Пробовали разжать мои пальцы-сосиски. В истерике я дернула изо всех сил и чуть не упала с плеч Билла, потому что два огромных клока белых волос так и остались у меня в кулаках, а сама девушка рухнула на колени рыдая и обнимаю голову. Даже представить не могу, как ей было больно. Жуть. Надеюсь, волосы у нее потом еще отросли. — Значит, на миллион тысяч, м? Дрожу в его руках зажмурившись, абсолютно уничтоженная. Меня никогда не насиловали, но мне кажется, что жертва изнасилования должна чувствовать примерно то же, что я чувствую сейчас. Как будто с меня содрали всю одежду, грубо облапали в самых интимных местах и выставили на посмешище. Меня тошнит от себя. И тошнит от Билла. Как он может так поступать со мной? Я никогда ему этого не прощу. Простила. Его губы жмутся уже к моим, а не к ее губам. Мягкие и такие горячие, как будто у него температура. И когда гладкий влажный язык Билла давит на мои губы, весь миллион тысяч осколков собирается воедино. Он настойчив. Он заполняет весь мой рот, и мне нравится, что я ничего не могу сделать. Не могу ответить ему или оттолкнуть. И рука Билла на моем затылке, о господи, его пальцы… Мои волосы шевелятся, потому что голова покрывается мурашками удовольствия. — Тебе в школу не надо сегодня? — Билл шепчет урывками. - Лулу? Шевелись, я могу тебя подбросить, — говорит он уже голосом Адама, и когда хлопает дверь моей спальни, я распахиваю глаза. Сердце колотится как бешеное. Я страшно волнуюсь. — Сейчас! — кричу Адаму. — Десять минут, ладно? Нужно унять это ощущение, потому что мне кажется, что оно видно всем. У меня горячая пустота вместо живота, как это может быть не видно? Адам увидит меня и заблюет весь дом. Трогаю себя и пугаюсь, как мокро. Месячные? ОПЯТЬ? Поднимаю руку к лицу — нет, не они, слава богу. — Лулу, у меня съемки, живее! — Сейчас! Я спешу. Я сжимаю бедра и напрягаюсь всем телом и тогда мне становится легче. Становится хорошо. Очень хорошо, слишком хорошо, и я дугой выгибаюсь над кроватью. У меня нет ни единой лишней секунды, но я выгрызаю одну из рабочего времени Адама и просто лежу, смакуя это ощущение. Это потрясающе. Лечу в ванную, как шальная. Ненавижу себя меньше, чем обычно, но меня мучает страх и чувство вины. Одеваясь одной рукой, другой пишу сообщение Бьорну: Я: Ужасно скучаю по тебе! Отнимаю у Адама еще секунду, чтобы натыкать сотню красных сердечек и плачущих лиц. Я скучаю по Бьорну. Скучаю по нему. А в голове только нахальное улыбающееся лицо Билла. Заталкиваю в рюкзак черновик теоретической части моего проекта. Вылетаю из комнаты и поочередно прыгаю то на одной ноге, то на другой, обуваясь. Адам молча протягивает мне кружку с кофе. Люблю Адама. Проглатываю содержимое двумя глотками и оставляю кружку в прихожей. Вечером уберу. Пытаюсь расчесать волосы пальцами, пока бегу вниз по лестнице за Адамом. Слышу, что Бьорн ответил мне, но прочесть могу только в машине, уже пристегнутая. Бьорн: Малышка!😍😘 Хочешь, заберу тебя из гимназии и мы погуляем часик после уроков? Лихорадочно вспоминаю, моя ли сегодня смена в кафе. Нет, моя во вторник. Я: Хочу!🥺☺️♥️ Красных сердечек не может быть много, когда я виновата. Чем счастливее Бьорн, тем спокойнее я. Я люблю Бьорна. Как хорошо, что он у меня есть. Бьорн: Увидимся.😏😘 — Грымза? — Да, шкет? — поднимаю глаза на брата. — Ничего, если меня не будет сегодня ночью? Хмурюсь, озадаченная. Он что, спрашивает разрешения? — С меня домашние пончики. — Покупные, — набиваю себе цену. — В клубничной и шоколадной глазури. — Четыре. — Шесть. — По рукам. Надо было требовать больше! — Лу? — М? — вновь смотрю на брата. — Скажи честно. Тебя не обижает, что мы так мало времени проводим вместе? Обижает? Да у меня появилась прекрасная возможность избавиться от компромата на саму себя! Шанс, что хоть один из моих дневников когда-нибудь попадет к Биллу в руки— настолько мизерный, что его можно не принимать в расчет. Но после сегодняшнего сна я хочу ликвидировать даже тень этого шанса. — Я великодушна, — объявляю с улыбкой. —Можешь вообще съехать. Адам ржет. — Не боишься оставаться одна в квартире по ночам? Ха! — По ночам я сплю. Не переживай. — Мы наверстаем в ближайшее время, обещаю. Засядем перед телеком на все выходные и закажем по две пиццы на рыло. Расскажешь мне про своего Бьорна. Может я даже начну здороваться с ним при встрече… Но вообще-то лучше бы мне с ним никогда не встречаться. Хмыкаю. Если бы мой брат хоть на полсекундочки мог допустить что монстр, который смеет дышать на его сестру— на самом деле очень честный, заботливый и исключительно добродушный парень, то они прекрасно спелись бы. Хотя бы на почве общего мнения, что мне не следует заниматься сексом лет до пятидесяти.

***

— Мммм… Чувствую, что Бьорн рад меня видеть. Чувствую себя по-настоящему любимой, когда он почти отрывает меня от земли в поцелуе. Трусь носом о его нос, не обращая внимания на стайку бесстыдно изучающих нас девиц. Они из класса гуманитариев — «гуманоидов» на местном наречии. По мне, так единственный класс, к которому относятся эти девицы — «суки особо бесячие». Эбба, Алисия, Ингрид и Лена. В каждой школе есть группа злобных завистливых куриц, возомнивших себя главными. В нашей школе это они. — Что в пакете? — спрашивает Бьорн и тянется, чтобы забрать его вслед за моим рюкзаком, но я не отдаю. — Так, ничего особенного, — беспечно чмокаю его снова. В пакете куриные головы. Лет с тринадцати я регулярно обнаруживаю в своем школьном шкафу милые маленькие презенты и с переходом в гимназию ситуация не изменилась. Куски сырого мяса, банки и бутылки с различными анатомическими жидкостями (меня всегда вдохновляли объемы: как насчет поллитрушки? Как минимум вся параллель должна была плюнуть туда, чтоб получилась целая банка!), использованные прокладки. Мой самый любимый пока — дохлая мышь, судя по вони пролежавшая в моем кроссовке все рождественские каникулы. Это такой бонус причастности к знаменитой семье. Я даже не уверена, за кого мне прилетает: за брата, отца, кого-нибудь из Скарсгордов или за всех сразу? Но отправителей знаю. — Это секрет? — улыбается Бьорн. — Нет, просто мусор. Он не тяжелый, я сама выброшу. А может, мне прилетает за Бьорна? Бьорн замечательный. Я люблю Бьорна. — Пойдем? — он обнимает меня за плечи и разворачивает к тротуару. Я жалею, что у меня в руке пакет с куриными головами. Нет свободной руки, чтобы показать сукам средний палец на прощание. У нас с Бьорном действительно есть только часик, потому что ему нужно работать. Мне нравится, что он нашел для меня этот часик. Мы неторопливо прогуливаемся к моему дому. — Есть планы на выходные? — Адам хочет устроить семейные вечера. Он, я, Тарантино и пицца. — Звучит идеально. — А у тебя? — Поеду в Уппсалу навестить своих. Попробую применить на них идею Адама. Бьорн родом из Уппсалы, там живет вся его семья. Меньше двух часов езды, если добираться из Стокгольма на автобусе. Я никогда не была в Уппсале и хотела бы побывать там с ним. Но нет ни малейшей вероятности, что Адам когда-нибудь мне это позволит. — Бьорн? Ты бы познакомил меня с родными, если бы я приехала? — Конечно! — оживляется Бьорн. Он знает, что в ближайшее время этого не будет, но его глаза полны неподдельного воодушевления. — Моя бабушка, мама и сестра в тебя влюбились бы! Не уверен только насчет отца. Думаю, я не стал бы знакомить тебя с ним. — Почему? — Не хочу, чтобы он затмил меня в твоих глазах, — пожимает плечами и смеется. Я смеюсь вместе с Бьорном. У него очень милый смех. — А ты сам хотел бы познакомиться с Адамом? Смех Бьорна сходит на нет. Он смотрит на меня внимательно, но не спрашивает, почему только с братом. Бьорн очень тактичен. — Конечно хотел бы, малыш, — он произносит тепло и искренне, чтобы я не сомневалась. Но я не сомневаюсь в нем. — Если ты сама этого хочешь. Я не знаю, хочу ли этого. Но точно хочу, чтобы Адам и Бьорн оказались по одну сторону баррикад. Хочу, чтобы веревки, которыми оберегает меня брат, немного ослабли. Не будет лишним, если Адам узнает, что Бьорн любит меня и что он надежный. Решаю начать потихоньку готовить Адама к знакомству с моим парнем.