Забота в платиновом контракте

С наступлением новой недели он всё равно остаётся более человечным, чем многие другие. Я в очередной раз убеждаюсь в этом, когда Вадим Юрьевич ловит меня на фастфуде. Снова. И как у него получается так подгадывать моменты? В любом случае, это просходит, и мне надо срочно придумать оправдание. Почему? В платиновом контракте прописана совсем другая еда. И он повторяет мои слова, как бы проецируя из головы в реальность. — В контракте прописана не эта еда, Александра. От его голоса сердце сжимается в грудной клетке. И не понятно, от чего больше — страха или трепета. На кухне никого нет, и наше общение выглядело бы подозрительным. Несмотря на то, что он – биологический отец ребенка, который в моём теле. Зачем заказчику разговаривать с суррогатом, если это не касается здоровья малыша? Так нельзя. Надо идти в свою комнату. Хватит думать, Саша. Иди давай. — Я сейчас же уйду, Вадим Юрьевич. Молодец, вот так. — Уверяю: в том нет необходимости. Его размеренный голос останавливает, и я замираю на секунду. Боязливо сжимаю пальцы, надеясь раствориться в воздухе. Прячу взгляд и стараюсь не привлекать внимание к вкусной гадости, которая зажата в руке. Такое чувство, что я действую ему на нервы. Вновь. И при том ничего не могу с этим сделать. Скажешь извиниться? А смысл — жирный, вредный и отменный чизбургер движется к желудку, чтобы поскорее раствориться в соку. Да, не самая полезная еда, но всяко лучше тошнотной зелени, от которой кожа как у мертвеца. А что, если Марина пичкает её чем-то безопасным для ребёнка, но опасным для меня? Я буду увядать изо дня в день, в положенный срок рожу и сдохну в ближайшее время от той отравы. Что ж, я бы совсем не удивилась, окажись такой расклад реальным. "Мы платим — они рожают, просто бизнес" Так ты говорила, кажется? Не при мне, конечно, но говорила. Откуда знаю? Дорогая, ты не слишком внимательно следишь за громкостью своих речей. То есть совсем не следишь. Хотя бы иногда замечай такие моменты. Я-то тебе ничего не сделаю, но есть люди, от гнева которых тебя не спасёт даже твой муж. Твой идеальный муж. Терпеливый и спокойный. Аккуратный в общении и поведении. Он не станет хлестать алкоголь литрами и заказывать струнный ансамбль, чтобы позабавиться. Почему? Ему есть чем заняться. В отличие от тебя, бесполезного человека. Пустышка — не больше. Даже я, при своём не самом завидном положении, понимаю простую истину. Пока мысленно улыбаюсь, вспоминаю, что сижу на кухне с мужчиной, что платит мне за услугу, а я так ничего не ответила. Не прокомментировала, не оправдывалась. Люди часто твердят, что я неразговорчивая. Они не знают, что причина в постоянных размышлениях. Прокручивании реплик, чтобы не сболтнуть глупость, чего лишнего. Я думаю гораздо больше и чаще, чем говорю. Странно, что людей это так удивляет. Хорошая же привычка — думать. Он смотрит на мою скованность, едва дрожащие руки и взгляд в никуда. Понимает, что надо что-то делать, иначе это может плохо кончиться. Вновь слышу спокойный голос. — Не стоит переживать. Я не стану по такому поводу доставлять вам проблем. — Кивает на руку. А мог бы. Ещё как. Достаточно просто сказать жене — та разнесёт в щепки от одного слова. — Спасибо, Вадим Юрьевич. Смотрю с благодарностью и чувствую, как загорается чувство стыда. В сознании снова множество мыслей. Чтобы облегчить голову, выдаю ту, что просится первой. — Простите меня. Если бы морщинки на лбу мужчины могли говорить, то сказали бы, что хозяин озадачен. Так оно и было: сосредоточенный взгляд замминистра смотрел аккурат в мою суть. — За что? — За такое отношение. Марина не может иметь детей, а я, выполняя свою работу, не могу сделать это без проблем со стороны. — Саша. Вечером, в слабоосвещённой кухне, моё имя звучало иначе. Не как в утреннем приветствии, в случайной встрече за пределами дома и прочих ситуациях. Нет. Оно прозвучало неожиданно нежно. Как если бы отец разговаривал с дочерью или брат с сестрой. Смена характера произношения заставила напрячься, но затем Вадим продолжил — и все мысли исчезли. — Возможно, вы не в курсе, но Марина не бесплодна. И корректной формулировкой будет "не хочет рожать". — Но почему? Задаю вопрос и тут же даю себе подзатыльник за излишнее любопытство. Обычно больше думаешь, чем говоришь. Но в это раз что-то не сложилось? Браво, Саша. Просто, блять, молодчинка. — Простите. Не хотела лезть, куда не следует. — Ничего страшного. Я же сам начал тему. — Лениво повёл бровью и остановил взгляд на моём лице. — И без проблем продолжу. Встречаю мужской взор с плохо скрываемым интересом. — Марина после свадьбы сказала, что не собирается рожать. Её больше волновала хорошая фигура и статус в обществе: что скажут о ней, если узнают, что вместо использования услуг суррогатной матери, она решила рожать сама? Её съедят заживо, она станет изгоем, а я — вместе с ней. "Что за муж такой, не способный обеспечить такую мелочь собственной жене?" Я понимал всё это, потому не был против, когда она сказала, что хочет обратиться в ваше агентство. Я слушала его, и картинка в голове складывалась как по фрагментам. — Кроме того, Марина боялась, что я найду себе любовницу, и брошу её. Хах, что в последствии и случилось. Зря только глиста переживала — наскучила Вадиму Юрьевичу, даже имея "неиспорченное ребёнком" тело. Жаль. Нет. А ведь так старалась, так переживала. В итоге не смогла предложить ничего лучше худосочного тела и пустой головы. Прошу прощения — головы, наполненной спиртным. Мужчина опустил голову, и стало понятно, что тема ему неприятна. Тёмные волосы понуро закрыли лицо, делая образ собеседника мрачнее. — Спасибо за вашу откровенность, Вадим Юрьевич. Вы не обязаны были рассказывать, но теперь я понимаю, что к чему. — Рад, что помог. Как всегда немногословен. Пусть так. Ему идёт. Вообще-то всем идёт, только немногие это понимают. Он был со мной честен и мне захотелось поделиться в ответ чем-то, о чём знают немногие. И я рассказала. Рассказала про Игоря. Как жизнь столкнула нас. Что было между нами. Какие события повлияли на нынешнее отношение друг к другу. Рассказала всё. И про то, что он стал моим первым. На этом моменте Вадим Юрьевич слегка нахмурил брови. Будто осуждая и вместе с тем сочувствуя. В очередной раз убедилась, что этот человек более чуткий, чем я рисовала в своей голове. На протяжении всего монолога мужчина слушал меня. Не прерывал зрительный контакт, своими вдумчивыми глазами смотрел на меня. И от ясного взгляда хотелось расплакаться. Потому что впервые за долгое время меня слушали и слышали. Не было пустого, безразличного взгляда сквозь тебя, когда собеседник плевал с высокой колокольни. Нет. Вадим Юрьевич слушал меня, не задавал лишних вопросов, и только по его некричащим эмоциям можно было понять реакцию: от отвращения до непонимания и сожаления. Когда слова закончились, настала тишина. Я сцепила пальцы в замок и разорвала зрительный контакт. Но не хотела впадать в отчаяние, потому спешно встала. Мужчина поднял голову. — Что ж, теперь мне правда пора. На улице смеркалось. День оказался не самым лёгким, хотелось поскорее отправиться в царство Морфея и забыть его, как предыдущие. — Спасибо, что выслушали. — Благодарю, что поделилась. Стараюсь не придавать значения тому, что он обратился на "ты". Хотя какого чёрта, это имеет ещё какое значение! Не обманывай хотя бы себя. Он не уходит, стоит так близко. До моего сознания доходит, что этот человек сегодня спас меня от тюрьмы. Не оставил на съедение властям, которые уже впускали коготки со смерти ублюдка Игоря. Снова спас мою задницу. Скажешь у него нет выбора, но я отвечу, что он мог быть гораздо строже. После всего, с чем ему пришлось мараться. И я решаю сделать то, о чём не могла подумать неделю назад. Делаю шаг вперёд и обхватываю его спину своими руками. На глазах слёзы – не хочу, чтобы он видел. Хочу думать только о том, какой идеальный его свитер. Не колючий, хоть и кажется таким. Совсем, как его хозяин. А главное тёплый. И гадай потом — это все материал или дело в человеке, который его носит? Почувствовала сразу, как он обнял меня в ответ. Без секунды промедления, словно сам ждал или знал наперёд, что к этому идёт. И от осознания этого стало в разы теплее. Его бережные руки едва гладили мои плечи, а сам Вадим позволял раствориться в нём. — Я не хотела. Правда... не хотела. Шепчу оправдания, не в силах больше сдерживать слёзы. Тогда Вадим Юрьевич обнял меня сильнее. Уткнулся головой в плечо и продолжал стоять рядом. Без попыток отстраниться, вразумить меня и себя заодно. Кто-то может зайти, так ведь? Да кто угодно! И вряд ли сочтёт подобную ситуацию нормальной. Что, если зайдёт Марина? Какая разница? Пусть увидит. Совру, что от гормонов случился перепад настроения, а её муж так удачно оказался в нужном месте, в нужное время. В ту минуту имели значение лишь наши тела, связанные теплом. И ритм его сердца, которое отчего-то забилось чаще.