Впустите Мюррея!

- ...Да, ну и что ты там говорил про своего деда? - Какого деда? Дада! Два студента неспешно спускались по колледжской лестнице. Оба носили очки и были одеты в одинаково битнические пальто, и оба же труъ битниками одинаково не являлись. Главное различие состояло, пожалуй, в том, кто один был большой, другой поменьше... А третий - плоскогубцами. А, нет, простите, это к ним подошёл Мюррей. - Род проходит, и Род приходит, а земля пребывает вовеки, - возвышенно процитировал Стюарт (а кто же ещё?), заметив того. - Ты деньги когда вернёшь? - вернул его с небес Мюррей, даже не поздоровавшись. - Я, конечно, понимаю, ты у нас талант и всё такое, но, пожалуйста, когда тебе будут давать орден британской империи за твою гениальную мазню, не забудь упомянуть, что холсты были куплены на мои деньги... Джон дёрнул того за рукав рубашки. - Ну чего? Если ты думаешь, что в этот раз вам удастся отвертеться, то... знай, что не удастся, и кстати, Леннон, не ты ли мне должен два фунта за то пиво, которое... - Там Бриджит Бардо в купальнике, не просмотри, - мило сообщил Джон, кивнув куда-то в сторону. - Что? - Род машинально обернулся. - Куда, кого..? - Бежим! - крикнул Джон, и, чуть ли не схватив Стю под мышку, рванул вверх. Парой пролётов выше они остановились, переводя дух. - Знаешь, - тяжело дыша и упёршись руками в колени, сказал Стюарт, - это было очень опрометчивое решение. - Обсуждать дадаизм? Согласен, Род ведь по нему с ума сходит, вот он и призвался, - покивал Леннон. - Бежать вверх, а не вниз! - Стюарт выпрямился и расправил (крылья) (нет) пальто. - Мы могли бы спуститься и уже через пять минут были бы дома. - Но Род тоже живёт у нас дома, - напомнил Джон. - Он бы всё равно рано или поздно нас настиг. - Ну, мы бы заперлись. Джон критично осмотрел Стюарта: - Заперлись. Вдвоём. И никого бы не впускали. Тебе не кажется это чуток странным? Уши Стю слегка порозовели. - Вечно ты о своём... Какая теперь разница. Ладно, пошли вниз, подумаешь, там Род, не съест же он нас, в самом деле... Они действительно спустились. Мюррей поджидал их на лестничной площадке, зловеще расхаживая взад и вперёд. - Так, давай быстро, - шепнул Джон и оба на скорости снежного кома, катящегося с горы, помчались вниз. Род издал вопль разъяренного тигра (которому уже второй месяц не возвращают кучу денег за холсты и ПИВО) и ринулся навстречу им. - Прорвёмся! - крикнул Джон и попытался поставить подножку Мюррею, но попал своей длиннючей ногой не по нему, а по Стюарту, пытавшемуся прошмыгнуть вниз как раз между ними. - НЕТ! - завопил Джон, осознав весь ужас происходящего, но было уже поздно: Стюарт был сбит с ног, и, не успев удержать равновесия, кубарем покатился по лестнице, сметая всех зазевавшихся студентов на своём пути. Джон, мгновенно забыв о Роде, бросился за ним. Однако, даже несмотря на печально известные длинные ноги Джона, Стюарт взял прямо-таки приличный разгон, и финиша - то есть холла на первом этаже (а их на его маршруте было всего четыре) он достиг первым, протаранив какого-то почтенного профессора и головой вперед въехав в скопище мольбертов, разметав их чуть ли не по всему колледжу. Грохот стоял сравнимый по громкости лишь с первым танковым сражением во вторую мировую и криками Леннона, когда кто-нибудь рядом заговорил о джазе. Джон сбежал по ступенькам и притормозил около тела Стюарта, погребённого под грудой полотен. Во взгляде его читалась растерянность. - Я УБЬЮ РОДА МЮРРЕЯ!!! - заорал он, наконец. Род, который уже стоял неподалёку, поспешно спрятался за какого-то первокурсника, чудом не снесённого Стюартом. Джон встал на колени. - Сатклифф... - позвал он. Из-под мольбертов, неоконченных картин и подрамников высунулась рука. Потом вторая. Потом оттуда вылез остальной Стюарт. Джон с жалостью посмотрел на него. - Ну как ты? - спросил он. Стюарт закашлялся. - Нормально, только башкой обо что-то приложился... - прохрипел он. - Это об меня, - послышался хорошо поставленный мужской голос из-под мольбертов. Джон вздрогнул. Из завала выполз профессор, с достоинством поправляя рукава пиджака. Стюарт посмотрел на Джона. - Слушай, - попросил он, слабея, - если я умру из-за этого, говори всем, что меня избили. Такого позора я не перенесу, - шёпотом добавил он и лишился чувств.