Холодно.
Камни подземелья никогда не прогревались, от них так и несло сырым морозом, от чего ещё болезненнее было находится в одной из тюремных камер. Их ютилось в подземелье не меньше десятка, а в каждой из камер—около пятерых людей, обременённых на заточение среди камней. Кому-то предстоит провести здесь всю жизнь. Кому-то скоро умереть на висилице иль гильотине. А кто-то выберется совсем скоро. На скамейке одной из таких темниц сидела, сжимаясь от холода, юная дама. Страж помнит, что привезли её недавно. В деревушке схватили нескольких революционеров—отчаянных людей, взывающих к правде и свободе, но так несправедливо брошенных на растерзание закона.... Она была среди них. И куда-то в душу стражнику закрадывалось сожаление: она ведь совсем юная, а так скоро повиснет на главной площади, как ещё одна жертва своевольства их правителя. Он совсем не знал, сколько их падёт, прежде чем их Дисто́пия обретёт свободу. Но точно знал, что она этой свободы не застанет. Солнце было, кажется, в своем зените, когда в тюрьмы пришла кучка надзирателей. Страж противно закатил глаза. Конечно, сейчас тут будет шумно и суетно, сейчас кого-то на казнь поведут... Юному сердцу Стражника порой так хотелось спасти всех тех, кто так несправедливо заточен средь каменных стен, кто не заслужил подобной судьбы!... Но он не мог. Держало что-то. Внутри щемит, когда из закованных в кандалы смертников он узнает одного из вчерашних революционеров. Значит, среди следующих может оказаться и та девушка...***
День проходит как в тумане. Интересное начинается ближе к ночи. Когда все пришедшие недавно смирились, что теперь проведут здесь бо́льшую часть жизни и старались познакомиться, пожаловаться, загадочная девушка только начала оживать. До того она сидела как статуя в королевском саде, устремив взгляд в пустоту, задумчиво бормоча что-то на латыни. Изредка оглядывала взглядом темницу, цеплялась своими глазами и за него... Все заснули, навалившись друг на друга, словно напившись вина, и даже страж решил придремнуть.... Но тишину многолетних камней вдруг разорвало. —Подойди. Он догадался почти сразу, кто его зовёт. —Зачем? —А тебе разве не интересно? Тем более, я за решёткой, не нанесу тебе вреда. Он подходит, перебирая краткими касаниями кованые прутья. —Так-то лучше. Мало ли, вдруг кто слышит. Девушка встала, подтянулась на уровень лица Стража, держась руками за решётку. —Ты не любишь эту работу, так ведь? Его пробирает дрожь. Откуда ей знать самое сокровенное желание столь молчаливого человека? —Откуда ты... —Это видно. Не осуждаю тебя, скорее поддерживаю, и мне нужна твоя помощь. —С чего ты взяла, что я решу тебе помочь? —Потому что на кону стоит жизнь десятков людей и счастье королевства. Я предлагаю сбежать, а после разминуться, и я помогу тебе свергнуть эту шаткую систему. Обещаю. В свете лунном её лицо еле разглядно, но ярко блестят янтарные глаза. И веснушки, усыпавшие пухловатые щёки. —Это опасно.... Я не уверен. —Опасно? И только это тебя волнует? Она наклоняется ближе, с укором смотря на него. —Я уж думала что ты благороден... Но в прочем, это действительно твое право, помогать мне или нет, служить шестерёнкой в прогнившей и заплесневевшей системе или разрушить её, молчать смотря на исчезающие на твоих глазах невинные жизни... И вдруг на стража волной злость льётся. И стыд. Она права, да, действительно права—он может отказаться. Отказаться и быть спокойным за свою жизнь, но... Но вспоминается утро, кандалы на руках революционера, и сердце начинает ныть от осознания, что когда-то и её так поведут. Сломают шею, задушат невинную. А она смотрит пристально, с улыбкой ехидной. Видит, что ему стыдно. Дожидается, когда через чёрствость и безразличие проберутся её слова, образумят, разбудят столь забытое чувство справедливости. А он мечется, теряется. И перед глазами воспоминаниями встают ярко война, плен, та безнадёга, сломавшая тогда ещё ребёнка. Неужели не осталось того запала, той тяги к равности, к справедливости, неужели он так долго молчал, каждый день видя беспредел? Неужели он сомневается в том что готов отомстить королевству, которое лишило его всего? —Я... Я помогу тебе. Постараюсь. В темноте мельком видно, как на девичьем лице расплылась улыбка. —А теперь, не знаю как ты, но я буду спать.