Темная магия оставляет шрамы

Август наливает себе в чашку остывший кофе и делает большой глоток прямо на ходу. Утро начинается снова слишком рано, но ему не привыкать. Обыденная работа начинает играть новыми красками, когда ты начинаешь понимать, что любишь свое дело. Август Сепсис как раз из тех, кто любит. Понимает он это в тот самый момент, когда осознает, что больше не стоит на одном месте, а сдвигается с мертвой точки. Август порой корит себя за такое отношение к своим обязанностям, но он отдает большую часть себя работе с одним пациентом. После визита дочери мистера Снейпа все меняется. Август может поклясться, что никогда еще не был так счастлив увидеть чью-либо ремиссию. Он и любимчиков себе никогда за все эти годы работы не выбирает, но случай Северуса Снейпа кажется ему настолько необычным и уникальным, что просто не дает ему покоя. Его дочь приоткрывает завесу тайны. Дейзи Снейп врывается в отделение вихрем, доводит Марианну до красных щек и исчезает из здания быстрее, чем появляется. Август благодарит самого Мерлина за то, что ноги несут его в палату мистера Снейпа сразу и он слышит это сам. Он говорит. Только одно слово, только имя, но… Говорит. Август тогда старается держать себя в руках, пусть у него и получается с трудом. Он входит в палату, садится в кресло и… — Вы слышите, мистер Снейп, — произносит он тогда, — траву косили, — недолго молчит он, глядя во двор, — и бутоны распустились желтые только сегодня с утра. Он видит боковым зрением, как Северус стоит возле него с прижатой к груди книгой и тоже смотрит во двор. Дыхание пациента немного рваное, словно он едва сдерживается, чтобы не пустить на волю эмоции. — Жимолостью еще пахнет, она в этом году раньше цветет, — продолжает Август. — И солнцем. Слышите? Август все еще смотрит вперед, не отрывая взгляда от покачивающихся ветвей, а затем замечает, как Северус глубоко вздыхает и, едва успев схватиться за ручку кресла, садится в него, и легкая улыбка трогает его губы. — Слышу, — хрипло шепчет он. И от одного только слова своего пациента в жизни Августа Сепсиса снова появляется смысл. Он решает не торопиться. Ни с новостями, ни с методами лечения, ни с выводами. Он продолжает вести себя так, будто ничего не меняется. Будто долгожданной ремиссии все еще не происходит. Август держится спокойно, делает пометки, наблюдает. И не ставит в известность о случившемся членов его семьи. После первых двух сказанных слов проходит всего несколько часов, и мистер Снейп после сеанса терапии выражает желание пойти на ужин. Он говорит всего слово: коротко, отрывисто и хрипло. Август только кивает, указывая в зал столовой. Сам поверить в происходящее все равно не может. — Он ест, — радостно шепчет Марианна, наблюдая за тем, как Северус кладет в рот кусок картофельной запеканки. — Ест, мистер Сепсис, — вся сияет она. — Сам! Август бросает на медсестру взгляд. Он впервые замечает, как меняется ее лицо, стоит ей улыбнуться. Ее глаза начинают блестеть, на щеках появляются ямочки, а сама улыбка делает ее моложе и женственнее. Она становится очень очаровательной, раньше он не обращает на это внимания. Наверное, потому что улыбается она редко и неискренне, только для пациентов, когда дежурит в регистратуре или на вахте. Сам Август не дает ей поводов для улыбок, а вот для робкого и покорного взгляда или красных щек поводы есть всегда. Мужчина чуть качает головой, прогоняя эти мысли. — Ест, — наконец кивком соглашается он. — Сам до конца не могу поверить. Август боится, ужас как боится, что это может быть лишь кратковременная фаза подъема, но, вернувшись с утра на работу, получает на «Доброе утро» кивок головы и самый потрясающий ответ, который только может быть от этого человека: — Возможно. Август понимает, что еще не все потеряно. Он пытается подобраться к сути проблемы обходными путями, поднимает темы для разговоров отдаленные, использует вопросы, на которые можно получить односложные ответы в духе «да, нет или возможно», и проводит со своим пациентом времени даже больше, чем следует. Август почти всю следующую неделю ночует в Мунго, душ принимает тоже там, перебивается углеводными завтраками с десертами по скидке и почти не отходит от своего пациента и группы красных браслетов в целом. Он беспокоится о том, что все это может прекратиться, ведь чутье его обычно никогда не подводит. Август все больше открывается сам, рассказывает о себе личные вещи, показывает Северусу, что он может ему доверять, ведь и он сам тянется к нему. Между врачом и пациентом появляется тонкая нить дружбы, завязывается она непроизвольно на их запястьях. Так делать нельзя, но теперь Август чувствует себя не так одиноко. У него же, кроме работы, и нет ничего больше. Однако чутье Августа действительно никогда не подводит, поэтому, восемь дней спустя после визита Дейзи Снейп, палата Северуса с утра пораньше встречает целителя с приевшейся звенящей тишиной. Август сначала старается не поддаваться панике, но это сложно контролировать, ведь целых восемь дней его пациент говорит, но Август продолжает вести свой опыт и в известность членов его семьи не ставит. Особенно миссис Снейп. Проклятье, она не простит мне, если узнает, что я не дал ей возможности услышать его голос спустя столько времени. — Мистер Снейп, — зовет его Август, делая два шага вперед в палату, — на завтрак сегодня оладьи. В ответ целитель получает дозу молчания. — И можем сыграть в ту игру, — старается не нервничать он, — в слова. И эта фраза оказывается окутана тишиной. Август обходит кресло и понимает, что он снова в чем-то ошибается. Взгляд Северуса вновь становится темным и отрешенным, он смотрит молча перед собой, а на коленях у него опять лежат руки ладонями вверх. Август выходит из палаты и трет лицо ладонями. — Проклятье, — делает он пару дорожек туда и обратно возле двери его палаты. — Что я упустил? — талдычит себе под нос целитель. — Что я снова, черт возьми, упустил?! Август весь день места себе не находит, все еще пытается что-то исправить, буквально затыкает ладонями дно пробитой лодки, но все оказывается напрасно. Под вечер он бродит возле закрытой двери палаты Северуса и нервно кусает губы. Что я упускаю? Он снова наворачивает круг по коридору. Ремиссия была обусловлена рядом факторов. Какой был решающий?.. Внезапно Август замирает на месте от озарения, импульсом поразившем его сознание. Приоткрыв рот, он какое-то время стоит с выставленными указательными пальцами на обеих руках, что-то проговаривая самому себе беглым шепотом. Марианна с тревогой наблюдает за наставником. — Доктор Сепсис?.. — зовет она. Она снова подкрадывается незаметно, такая уж у нее привычка, ничего с этим поделать она не может. Марианна все еще наблюдает за метаниями Августа, слегка поджав губы. Кажется, он уже просто смертельно устал. Как можно отдавать всего себя лечению одного пациента? — Август, — уже тише зовет она и осторожно прикасается к его плечу. Целитель почти вздрагивает, и Марианна шарахается непроизвольно назад, делая по инерции шаг и нервно сжимая в кулак пальцы. В уставших глазах Августа она видит решительность. Кажется, будто за пару секунд до того, как у него не хватает воздуха на глубине, он оказывается внезапно на поверхности. И наполняет легкие воздухом. — Мне нужен пергамент и перо с чернильницей, — глядя ей в глаза, отрывисто произносит он. Марианна сглатывает и часто моргает, опустив на мгновение веки. В глаза бьют лучи уходящего солнца из открытого настежь окна. Однако просьбу целителя она выполняет, и бурая сова вылетает из совятни Мунго всего через четверть часа. Миновав приличное расстояние за несколько часов, птица оставляет конверт на карнизе, лакомится кормом, заботливо оставленным ей хозяевами дома, и взмывает ввысь, оказываясь со временем обычным пятном в ночном летнем небе. С утра пораньше Моди ставит чайник и, утерев худые руки об подол, встает на маленькую лесенку, открывая окно. Потянувшись вперед, она забирает почту и, постучав корешками по подоконнику, чтобы удобнее было держать, ковыляет в фойе. Оставив почту на столике, Моди направляется обратно на кухню, потому что хозяйка и ее дочь вместе едят изо дня в день, и здоровому аппетиту пожилая эльфийка никак не может нарадоваться. Жаль только, что она не до конца понимает, через что хозяйке приходится проходить ради этого. Гермиона делает это не для себя, а для Дейзи, в первую очередь. Возможно, еще дело в той самой записке от Саламандра, но Гермиона в этом крайне сомневается. «Не сдавайся» — да такие слова только на плакатах с котиками для палаты душевнобольных нужны. И то можно было бы поспорить. Гермиона хмыкает от собственных мыслей в очередной раз бросает взгляд вверх, наблюдая за тем, как луч солнца отражается у нее под потолком, задевая бахрому балдахина, который бросает забавную тень на обои комнаты. Уснуть снова не получается, сон совсем не идет, кровать слишком большая и холодная. Все кругом кажется ей слишком слишком, и объяснить она причину этого может. Его нет рядом со мной. Его нет, и все идет не так. Гермиона зажмуривается и трет глаза. Мысли нервируют ее, поэтому она решает подняться с постели. Надев на ноги теплые носки — привычку носить которые прививает ей Северус, — Гермиона сбрасывает ночную сорочку и, облачившись в домашний серый костюм, следует к выходу из комнаты. Дом еще молчит, по ту сторону двери в комнату Дейзи царит тишина, из кухни снизу доносится едва слышная трескотня. Эльфы просыпаются, Гермиона почти сразу это понимает. Пусть она и делает вид, что ночью спит, котелок у нее даже после кофе с утра плоховато варит. Спустившись вниз, Гермиона подходит к столику у выхода и берет в охапку письма. Их оказывается совсем немного, половина из них — рекламные брошюры, вторая половина — «письма поклонников ее положения». Именно так Гермиона и шутит у себя в голове. «Смешно, — отвечает она. — Мерлин, только не вздумай улыбаться». Посмеяться Гермиона не успевает, улыбнуться тоже. Все потому что взгляд зацепляется за логотип в правом верхнем углу одного из писем. Известие из Мунго. Ладони вмиг становятся влажными. Никто никогда не писал ей из Мунго. Кровь в жилах холодеет почти моментально. Неприятное чувство царапает изнутри. Хорошие новости письмами не сообщают. — Проклятье, — непроизвольно вырывается у нее. Всю остальную почту Гермиона бросает обратно на столик, хватает специальный ножик и, одним ловким, отработанным годами движением, вскрывает конверт, вытаскивая вдвое сложенный листок и разворачивая его. — Дорогая… мисс… — бегло шепчет Гермиона. — Ему лучше… сказал… ради вас, — не останавливается она и вдруг охает, опустив руку на сердце. — Ремиссия… Слезы подкатывают к глотке. — Жду вас… навестить, — бегло шевелит она губами, — не так… вы нужны, чтобы подтвердить или опровергнуть мою теорию… искренне ваш… Гермиона сжимает в ладони письмо, двумя резкими движениями вынимает из сумочки пропуск и хватает со столика ключи. Махнув рукой на то, что она в сером домашнем костюме и с пучком волос на голове, она сбрасывает с себя теплые носки, прыгает в кроссовки и почти пулей выскакивает из дома, направляясь к воротам. Сняв защиту, девушка нажимает на ключ, и сигнализация звенит в утреннем воздухе. Гермиона уже открывает дверь, но вдруг замирает, сжимая губы. До Мунго добираться несколько часов. Несколько чертовых часов, которых у нее нет. Обернувшись к занимающимся лучам солнца, Гермиона закрывает на мгновение глаза. Она бы чертовски сильно сэкономила время, если бы решилась сделать это снова. Всего несколько секунд, и она очутится у ворот Мунго. Гермиона непроизвольно опускает ладонь на живот. Она не трансгрессирует с того момента, как узнает о беременности в октябре прошлого года, и камином пользуется только в случае крайней необходимости. После апрельского инцидента о трансгрессии она даже не заикается, потому что целитель предупреждает о возможных последствиях для организма после случившегося. Только он говорит всего о месяце воздержания от магического перемещения, а сейчас идет уже третья неделя июня. Гермиона глубоко вдыхает и выдыхает. — Я сэкономлю почти две трети дня, учитывая путь туда и обратно, — шепчет она, словно старается доказать что-то самой себе. Девушка сжимает водительскую дверь ладонью, а после бросает ключи внутрь и прикрывает ее. Убрав в карман карточку и сложенный втрое лист письма, Гермиона ставит ноги на ширине плеч и немного нервно сжимает и разжимает кулаки, опустив руки вдоль тела. Ее гложет банальная мысль о том, что она просто может разучиться это делать, пусть это и является глупостью. На деле она просто боится сделать это. Перешагнуть через себя и… Свои страхи. — Давай, трусиха, — шепчет она, зажмурив глаза. — Давай… За пределами поместья Снейп раздается глухой хлопок. С веток тополя взмывают вверх птицы, наперебой начиная голосить от внезапного звука. Все это продолжается недолго, и вскоре участок снова окутывается утренней летней тишиной. Нервный смешок вырывается из груди Гермионы сразу, как реальность возвращается на круги своя, а под ногами чувствуется твердая почва. Инстинктивно схватившись одной рукой за прутья железных ворот, а другую опустив на живот, Гермиона шумно выдыхает и старается восстановить дыхание. Руки и ноги целы, немного подташнивает, но это нормально, просто она давно не практикуется. Дрожат коленки, только и всего. Не так оказывается страшен водяной черт, как его малюют. Гермиона поднимает взгляд, чувствуя сухость во рту. — Мисс! — слышится голос неподалеку. Гермиона вздрагивает, но не от голоса, а от того, что открываются внутрь ворота, которые в часы приема всегда открыты. Пожилой волшебник выбегает из домика своей вахты, торопливо направляясь к утренней гостье. — Мисс! — запыхавшись, снова зовет он. — Вам плохо? Вас доставить в отделение экстренной помощи? Едва волшебник подходит к ней, Гермиона вынимает из кармана свою карточку и тут же протягивает вперед руку. — Нет, — старается держать она марку, расправив плечи. — Мне нужно пройти внутрь, посетить пациента. Волшебник озадаченно принимает карточку в руки и смотрит на фото и имя. Подняв взгляд, он хмурится. Он точно помнит, что в его смену прибывает такая посетительница почти полторы недели назад, но выглядит она сейчас иначе. Охранник решает, что она просто меняет прическу. — Но мисс, — внезапно напрягается он, — время для посетителей начинается только через два часа и… Почему он так на меня уставился?.. — Не имеет значения, — холодно чеканит Гермиона, держа осанку. — Целитель Сепсис осведомлен о моем визите. В порыве холодности и ради получения выгоды для себя Гермиона умеет превосходно лгать. Издержки профессии. Волшебник сначала собирается что-то буркнуть, но отказывается от этой затеи. Имя вышестоящего и глубоко уважаемого с его стороны человека имеет над ним силу. Что-то шепнув себе под нос, охранник ковыляет к будке и вводит данные. Гермиона терпеливо ожидает, пока он приручит технику, и после длительного ожидания наконец получает свою карточку обратно. — Вас нужно проводить, мисс?.. — Не стоит, — обрывает Гермиона, почти сразу срываясь с места. — Я знаю дорогу, благодарю. Она жалеет, что на территории Мунго нельзя трансгрессировать, в противном случае она бы воспользовалась этим способом перемещения еще не один раз. Гермиона чувствует бешеный прилив энергии, потому что она решилась. Она трансгрессировала спустя столько месяцев, и смелости ей в который раз придает он. Северус. Он здесь, но теперь это умозаключение не наводит тоску. Северус здесь, и я здесь. У него ремиссия, я совсем скоро смогу увидеть его, поговорить с ним, обнять его, крепко прижать к себе. И разрыдаться у него на плече, если придется. Только бы с ним, Мерлин, только бы с ним. Эти мысли почти по воздуху несут Гермиону к необходимому корпусу. Улыбка начинает играть на ее губах, частота сердечного ритма увеличивается. Она чувствует желание жить. Она хочет жить так сильно, что этому просто не подобрать слов. Открыв дверь, Гермиона несется по знакомому коридору, но впервые за долгие годы пребывание в больнице не вызывает у нее неприятных ощущений. Она испытывает благодарность этому месту и людям, которые в нем работают. Ведь они возвращают ей Северуса. Марианна не успевает донести чашку с кофе к губам, когда мимо нее проносится знакомый силуэт. — Миссис Снейп! — с грохотом ставит медсестра чашку, выбегая из-за стойки. — Миссис Снейп, постойте! Гермиона останавливается без задней мысли, ведь она совершенно забывает о банальных правилах хорошего тона и не здоровается с персоналом. Бессменная медсестра и почти правая рука доктора Сепсиса семенит к ней поступью мышки. — Здравствуй, Марианна! У Гермионы настолько хорошее настроение, что она даже улыбается. От этого медсестра непроизвольно дергается. Улыбка девушки оказывается настолько неожиданной, что немного пугает Марианну. Она ее просто ни разу на ее лице не видит. — Здравствуйте… миссис Снейп, — старается вернуться в норму медсестра и скрещивает перед собой в замок вытянутые руки. — Чем я могу помочь вам? Марианна чуть склоняется вперед, и от нее веет доброжелательностью, которой раньше Гермиона никогда не замечает. Или не хочет замечать. Гермиона снова не скупится на искреннюю улыбку. — Я к своему мужу, — указывает она себе за спину в сторону палаты. — Получила письмо, я так счастлива, — шепчет она, начиная идти назад. От лица Марианны отливает кровь. — Миссис Снейп, постойте, — умоляюще просит медсестра. — Целитель Сепсис просил меня непременно его позвать, как вы прибудете. У него, — на ходу сочиняет она, — новости для вас. Он хочет сообщить их до того, как вы пойдете в палату к своему мужу. Марианна сочиняет так складно и без запинки, что и сама начинает во все это верить. Окрыленная счастьем Гермиона подвоха не чувствует, только кивает и заводит за уши выбившиеся из пучка пряди. — Ладно, — выдыхает она, кивнув, — зовите его, я подожду. Марианна теряет драгоценное время, пока смотрит на миссис Снейп, но… От счастья она словно молодеет. Ее глаза пытаются сиять, привычная бледность сменяется легким румянцем на щеках. Она будто по щелчку пальцев становится моложе на десяток лет. Ох, Мерлин… Медсестра почти заставляет себя оторвать от нее взгляд, семенит к регистратуре и, нажав кнопку, поднимает трубку. — Она здесь, — шепчет Марианна. — Что мне делать?.. Гермиона наблюдает издалека за тем, как ведет по телефону дискуссию медсестра, а сама на месте устоять не может. То с пятки на носок перекатывается, то руки куда-то пытается девать, ее сердце рвется в палату, которая находится в конце коридора. Ох, Мерлин, Гермиона поворачивается к двери и с бешеным трепетом ждет того мгновения, когда он снова назовет ее по имени. Я так по тебе тоскую, Северус. — Миссис Снейп, — слышится знакомый голос. Гермиона оборачивается. Август тоже от неожиданности едва сдерживается от инстинктивной дрожи, потому что кожа становится гусиной от того света, который волнами исходит от вечно холодной и черствой супруги его пациента. Он бросает быстрый взгляд на Марианну. Теперь он верит тому, что она говорит ему по телефону, и ему не по себе. Не по себе, потому что это его вина в том, что все идет именно так. Он пускается в самоволку и решает поиграть в самого Мерлина, вынуждая безутешную волшебницу жить в неведении, когда ее муж начинает говорить. Август знает, как сильно она ждала этого дня. Август знает, почему она сейчас так светится. Август Сепсис себя винит. — Миссис Снейп… — Только быстро, ладно? — выставив руки вперед, просит она. — Я очень хочу к нему. Спасибо за письмо, это просто… Ох, Мерлин, вот почему она здесь. — Миссис Снейп, письмо было адресовано не вам, — смотрит он в карие глаза волшебницы. Гермиона чуть хмурится от внезапной фразы и качает головой. — И что это значит? — все еще улыбаясь, прыскает она. Мне придется забрать у нее этот свет. Вырвать его с корнем. — Я направлял письмо вашей дочери, — продолжает он. — И в имени адресата, и в водной части письма и в постскриптуме было указано ее имя. Гермиона снова хмурится, с улыбкой кривит линию губ и тянется рукой в карман. — Чепуха какая-то, — выдыхает она, разворачивая письмо, — оно было… Гермиона замолкает на полуслове, начиная читать письмо более вдумчиво. Оно действительно адресовано не ей. Даже больше, о ней самой упоминается лишь единожды. В предложении «Будет правильно, если миссис Снейп будет оставаться в неведении первое время». Девушка опускает вниз руки и с некоторой жестокостью смотрит в глаза целителя. — Вы хотели, чтобы собственная дочь мне лгала? — вкрадчиво интересуется она. Август непроизвольно обращает внимание на то, как меняется выражение ее лица, стоит разговору зайти о ее семье. Августу кажется, что ради мужа и дочери эта волшебница может не раздумывая броситься под «непростительное». — Лишь на время держала в неведении, — примирительно произносит Август. — Прошлый визит мисс Снейп очень сильно все изменил, и мне было нужно, чтобы… — Прошлый? — непроизвольно прерывает его Гермиона. — Дейзи была здесь? — тычет она указательным пальцем в пол. — Была здесь без меня? Август беспомощно открывает и закрывает рот. Ему следовало мыслить шире и догадаться, что девчонка оказывается здесь тайным способом. Если бы он не переключил свое внимание на Северуса сразу, то сложил бы два и два, ведь проходит она по пропуску своей матери. Проклятье. Август старается хоть что-то ответить, но у него просто нет слов. Это его осечка. Его и больше ничья. Если Гермиона начнет сейчас его порицать за это, она будет безоговорочно права. Мужчина уже готовится к неизбежному, как вдруг выражение лица Гермионы в мгновение ока меняется. Она взмахивает рукой. — Не отвечайте, — бросает она. — Вы портите мне настроение своими высказываниями. Я просто хочу увидеть своего мужа. — Миссис Снейп, — непроизвольно сцепляет он пальцы на ее руке. Гермиона останавливается и бросает на него резкий, уничижительный взгляд. Август машинально отпускает ее руку. — Простите, — тут же извиняется он, — простите, миссис Снейп, вам пока нельзя туда. Гермиона издает немного нервный смешок. Он надо мной издевается? — Что за бред, — прыскает она, покачав головой, — дайте пройти… Она уже хочет толкнуть Августа плечом, если потребуется, но он встает у нее на пути. Гермиона вскидывает голову. Самой ей с места его не сдвинуть, это же демо-версия ее собственного мужа, только с другой прической. Если до этого момента у нее все еще присутствует хорошее настроение и списывает она это все на затянувшуюся неудачную шутку, то сейчас… — Гермиона, — смотрит он ей в глаза, — прошу вас. Девушка чувствует, как начинают дрожать от нервного напряжения ладони. Он редко называет ее по имени, несмотря на то, что они оба давно решают обращаться друг к другу без всяких статусов. Что-то в его голосе заставляет ее задуматься. Почему он просит? — Прóсите? — смотрит она ему в глаза. И какое он, черт возьми, имеет на это право? — Прóсите меня, — делает она полшага вперед, вынуждая его попятиться, — на третий месяц пребывания моего мужа под вашим началом, — цедит она, на мгновение сжимая челюсти, — не заходить к нему, когда у него ремиссия? Гермиона сглатывает сухой комок. — В вас есть хоть капля человечности? — надрывным шепотом интересуется она. Август так сильно винит себя, что этот кислотный комок оседает где-то у него в желудке, вынуждая терпеть внезапный приступ изжоги. Он просто не может заставить себя сказать ей о том, что он утаил от нее. Пусть она ненавидит его целиком и полностью, а не за какие-то конкретные заслуги. Так проще. — Я ставлю в очередной раз под сомнение вашу компетентность, доктор Сепсис, — не смущается своего монолога Гермиона. Да, пусть ненавидит. — Вы можете думать обо мне все, что хотите, но я ставлю вас перед фактом, — заставляет он себя не отводить от нее взгляд, в противном случае она уличит его во лжи. — В данный момент я не могу позволить вам к нему войти. Иначе вы узнаете, какую возможность я у вас забрал. Гермиона пытается злиться, но у нее не хватает пороха. Счастье снова начинает покидать ее тело, уголки губ опускаются, ровная осанка остается чисто по привычке, сама она чуть опускает вниз голову, будто в очередной раз осознавая всю тяжесть своего положения. — Дайте мне его хотя бы услышать, — шепотом просит она. Мерлин мне судья, простите, Гермиона, но вы не услышите. — Пока я не могу позволить вам этого сделать, иначе недели упорного труда окажутся напрасными, — сглатывает он. — Поверьте мне, пожалуйста. И отчасти он действительно говорит ей правду. Состояние Северуса улучшается день за днем путем его кропотливой, профессиональной работы, но… Август понимает, что мыслит недостаточно широко. Порой ему кажется, что он слишком сильно зациклен на медицине в целом и упускает очень важную, существенную деталь, которая многое расставит по местам. Визит Дейзи также приоткрывает завесу его диагноза. Чувства. Сильные чувства ставят его на путь исцеления. Любовь ребенка к своему родителю — самая сильная и чистая из всех возможных. Вот только… что же послужило толчком к падению в пропасть? Горе. Скорбь. Да, но… Так сильно, глубоко и серьезно? Что-то… Не сходится. Что же я упускаю? Гермиона смотрит в темные глаза целителя, а у самой выдержки на всё это просто не хватает. Она чахнет с каждой последующей секундой. И на место помолодевшей счастливой девушки возвращается заместительница главы отдела Международного Магического Сотрудничества с многолетним стажем, которая может заткнуть волшебника любого ранга одним только взглядом. Даже в сером домашнем костюме, даже с пучком волос на голове и в кроссовках для бега она на это способна. — Чепуха какая-то, — холодно бросает Гермиона и, не попрощавшись, направляется в сторону выхода. Гермиона Снейп считает Августа Сепсиса некомпетентным, совершенно не разбирающимся в своей области целителем, но другого она просто не может попросить поставить. Другого просто нет. Гермиона Снейп ненавидит Августа Сепсиса. Она знает, что и Марианна, и Август смотрят ей вслед. Знает, что придется потерпеть до ворот, придется сдержаться, потому что всюду злые языки, и даже у деревьев есть уши. А еще она чувствует, что не сможет снова трансгрессировать. Бравады не хватит. Август смотрит ей вслед в окно до того момента, пока она не скрывается за поворотом. Он действительно считает, что лучше она пускай ненавидит его и вымещает на нем всю свою злость, чем она будет испытывать похожие чувства к своему мужу, к проблеме которого Август слишком близко подбирается. Нельзя позволить всему этому снова дать заднюю. Да, он не дает ей возможности услышать голос собственного мужа. Да, он держит до последнего в тайне ремиссию. Да, он поступает опрометчиво, но… Он многое узнает до того, как Северус снова замолкает. Он понимает, как ему снова запустить этот механизм. И самое главное… Август максимально подготавливает Северуса к тому, чтобы задать ему самый главный вопрос. Что произошло в тот самый день в апреле? Вопросы и ответы почти сравнялись в счете, и Август считает, что это дорогого стоит. Очередная опустошенность Гермионы или рецидив Северуса, если Август позволит жене своего пациента урвать несколько минут рядом с ним? Август Сепсис выбирает меньшую из двух зол. Или заставляет себя сделать этот выбор. Солнце занимается в зените, когда Гермиона добирается домой. Трансгрессировать она так и не решается, вместо этого один благородный волшебник, который определенно знает, какую должность она занимает в Министерстве, предлагает подвезти ее туда, куда ей будет угодно. Возможность подворачивается потрясающая, и Гермиона ее не упускает. Ей приходится держать марку, вести дискуссии в благодарность за бескорыстную помощь, но делает она это без удовольствия. Едва заприметив вдалеке ворота, ей становится проще. В доме она хотя бы будет не одна. Поблагодарив волшебника и пообещав однажды прийти к ним с супругой домой на ужин, она прощается и выходит из машины. Гермиона смотрит на поместье через прутья ворот, чуть запрокинув вверх голову. Едва оставшись наедине с собой, пустота внутри начинает ее пожирать. Она чувствует, как в глазах закипают слезы. — Я больше не могу, — шепчет она. — Проклятье, не могу больше, — опускает она на мгновение голову. Опустив руки на пояс, Гермиона дает себе возможность выпустить на волю все, что скопилось внутри за короткую встречу с этим некомпетентным целителем, после чего поднимает голову и делает несколько глубоких вдохов. — Все хорошо, — успокаивает она саму себя. — Это… просто этап такой, — доказывает себе простую истину девушка. — Все наладится. Утерев подушечками больших пальцев слезы с щек, Гермиона забирает из машины брошенные на сиденье ключи и возвращается домой, стараясь держаться спокойно. В доме пахнет готовой едой, слышится девчачий смех. Дом просыпается задолго до ее возвращения. — Мам! — появляется с кухни улыбчивая макушка дочери. Гермиона улыбается в ответ и раскрывает руки. Дейзи оказывается в ее объятиях парой мгновений позже. Гермиона гладит ее по темным волосам, глядя куда-то перед собой. Значит, Дейзи бывает в Мунго без нее и скрывает это. Гермиона знает, что Дейзи наверняка так поступает по обдуманной причине. Вытягивать из нее правду она не станет. Когда придет время, Дейзи ей сама обо всем расскажет. Надо только сделать так, чтобы Дейзи получила письмо, адресованное ей из Мунго. Два варианта. Либо она воспользуется магией, чтобы вернуть вскрытому письму первоначальный нетронутый облик, либо… Либо ей придется написать Августу с просьбой направить письмо повторно. Второй вариант Гермионе не нравится, она сразу его отметает. Свой выбор она останавливает на первом. — Давно проснулась? — поцеловав ее в волосы интересуется Гермиона. Дейзи выпускает ее из объятий. — Почти три часа назад, — отзывается она. — Удивилась, что тебя нет. Гермиона приобнимает дочь за плечо. — По делам ездила, — с улыбкой сообщает она. — Все решила, это радует. Дейзи улыбается в ответ, но что-то ей подсказывает, что мама говорит ей не всю правду. Дела-то она, может, и решает, вот только какие они? Дейзи чуть хмурится. На фоне всего того, что происходит между ней, Тедди и Виктуар она становится слишком подозрительной. И ей собственное поведение не нравится. — Хорошо, — наконец произносит она. — Завтрак? У меня второй будет. — Конечно, — кивает она. — Чем занималась, пока меня не было? — Разминалась, — сразу отвечает Дейзи. — Тетя Джинни скоро приедет, у меня тренировка с ней будет. Так что на второй завтрак максимум два вареных яйца. Гермиона кивает, направляясь на кухню. Значит, сегодня в доме будут гости. Главное, не дать Джинни понять, что у нее снова сердце не на месте. Она справится. Иногда же получается. Гермиона почти заталкивает в себя кашу и два блинчика, параллельно слушая дочь. Дейзи старается при ней держаться на позитиве, но сложно скрывать что-то от близкого человека так долго. Гермиона знает, что Дейзи не видится с Виктуар полторы недели, с Тедди — больше двух с половиной. Дейзи не говорит об этом, как-то немного отмалчивается, а сама старается заглушить эту тревогу в себе изнуряющими тренировками с Джинни. Есть еще кое-что. Джинни все чаще прибывает не одна. Она берет с собой Джеймса. Гермиона непроизвольно возвращается мыслями в прошлое. В те самые дни, когда Джеймса и Дейзи было просто не оттащить друг от друга. Несмотря на то, что для малых лет разница в возрасте играет немаловажную роль, ребята всегда чувствуют друг друга на иной, понятной только им двоим волне. У них всегда есть темы для разговоров, они придумывают занятия по щелчку пальцев и всегда находятся рядом. Порой Гермионе приходилось оставаться у Поттеров, потому что Дейзи было невозможно собрать домой. Сначала Гермиона только радуется, что к семи годам у дочери появляется подруга в лице Виктуар, на взаимоотношения с Джеймсом они никак не влияют, потому что Дейзи дружит с ними обоими одинаково, но… Тот самый день, когда Андромеда приводит в Нору своего внука. Он меняет вообще всё. Круг общения дочери меняется по щелчку пальцев, среди молодого поколения проскальзывают зачатки надвигающейся катастрофы в виде холодной войны, которая может с легкостью длиться годами. Так и происходит. Джинни говорит, что вмешиваться не стоит, потому что это их взаимоотношения. Можно только дать совет и то в случае, если они сами его попросят. Гермиона соглашается, но душа у нее не на месте. Дети растут, их нельзя уже воспринимать карапузами в песочнице. Они учатся в школе, пробуют жизнь, совершают ошибки, делают правильные и неправильные вещи. Сталкиваются с выбором, болью, непониманием. И все это кажется им страшным, порой они думают, что не переживут каких-либо событий. Это не так. Все решаемо. Со временем, методом проб и ошибок, но решаемо. Оглядываясь назад с высоты своего возраста, Гермиона понимает, что все было возможно. И сдать экзамены, и найти работу, и выдержать отношения, и выйти замуж, и полюбить своего мужа. Все возможно, нужно лишь поверить в это. Только дети этого пока не до конца понимают. Вот Гермиона и смотрит на улыбающуюся дочь, а сама понимает, что у нее кошки на душе скребутся. Дейзи и от матери скрывает визит к Северусу, и не знает, что происходит с единственной подругой, и не понимает, сколько еще она сможет игнорировать своего парня. Она и винит себя за сорвавшуюся поездку, и не может рассказать ему, почему она должна быть дома со своей семьей, и чувствует незримое отторжение от него, потому что инцидент с Вики не идет у нее из головы. Дейзи запуталась. Она так сильно запуталась, Мерлин, помоги. Дейзи улыбается, заканчивая рассказ, когда с кухни слышится треск языков пламени камина и моментальный громогласный вопль: — Поттеры наступают! — Джинни пришла, — говорит за дочь Гермиона, делая глоток чая, когда девчонка поднимается с места. Гермиона входит на кухню следом, наблюдая за тем, как Дейзи обнимает Джинни, а рядом с ними стоит Джеймс, поджав губы. Гермиона знала, что он будет. Так даже лучше. Наверное. — Привет, — целует Джинни подругу в щеку. — Привет, — чуть улыбается она. Джинни немного хмурится, глядя ей в глаза. Гермиона снова поднимает уголки губ, стараясь держаться расслабленно. Все еще надеется, что сможет обмануть человека, который по жизни понимает моментально, когда она врет. — Мы с тобой еще все обсудим, ладно? — наконец произносит Джинни. Гермиона мысленно чертыхается. Она хотя бы попыталась. — А пока я не понимаю, почему юная леди еще не в форме, — молниеносно становится тренером Джинни, сверкнув глазами, когда оборачивается назад. Дейзи примирительно сгибает руки и тут же пулей исчезает за дверью кухни. Джинни одобрительно хмыкает. — Планы сейчас какие? — снова оборачивается она к подруге. Гермиона неопределенно жмет плечами. Ее в последнее время только одно успокаивает. — Поработаю в саду, — просто отвечает она. Джинни смотрит подруге в глаза, а после коротко кивает. Все выходят на задний двор дома. Джеймс присаживается на крыльцо с какой-то потрепанной книгой в мягкой обложке, Джинни немного разминается, жмурясь на солнце, а Гермиона надевает косынку и уходит подальше от них в дальнюю часть сада к своему любимому тополю. Она просто хочет побыть одна. Гермиона присаживается на колени и медленно начинает полоть цветы. Шелест ветвей успокаивает ее, монотонная работа тоже. Сконцентрировавшись на определенном задании, Гермионе удается не копаться в мыслях. И без того непросто. — Крюк надо делать с захватом, Дейзи! — гремит вдалеке голос подруги. — Переноси вес всего тела на черенок! Давай еще раз! Гермиона оборачивается, глядя наверх. Ей приходится щуриться, потому что ясное небо сильно слепит, и сделать руку козырьком. Точка в небе, представляющая из себя ее дочь, пикирует с такой ловкостью, что сердце в пятки уходит. Гермиону передергивает от страха за Дейзи, поэтому ей приходится вернуться обратно к своей работе. Смотреть правда страшно, но она уверена в способностях своей дочери и в надежности своей лучшей подруги. Гермиона доверила бы Джинни и собственную жизнь. Стараясь не слушать команды Джинни, Гермиона продолжает полку, снова погрузившись в процесс, как вдруг откуда-то сверху слышится слабый писк. Гермиона запрокидывает голову вверх, вглядываясь в пышную крону дерева. Сначала ничего не происходит, и она уже решает, что ей просто кажется, как вдруг писк повторяется. Гермиона встает на ноги, морщась от того, что затекают ноги, и не отрывает взгляда от дерева. Она непроизвольно касается пальцами едва заметной белой полосы с правой стороны ее лба. Чтобы Дейзи не задавала вопросов, Гермионе пришлось прибегнуть к заклинанию экстренного заживления, а одним из его побочных эффектов являются шрамы. Даже если обычная царапина с магическим вмешательством устраняется, след остается. Это светлая магия, но даже она оставляет шрамы. Гермиона хватается ладонью за ствол и продолжает смотреть вверх. Писк повторяется. Может, там какой-то зверек? Вдруг ему нужна помощь? Даже если и не нужна, Гермиону распаляет банальное любопытство. К тому же, так ей удается не думать о вещах более реальных и менее приятных. Взмахнув палочкой, Гермиона создает красивую магию, и вдоль ствола дерева закручивается плотный бобовый стебель, создавая некую иллюзию на прочную лестницу. Недолго думая, Гермиона начинает по нему взбираться вверх. Писк повторяется снова, и девушка, выбрав наиболее подходящее положение, ускоряется, подтягиваясь на руках. Забравшись в самую крону, Гермиона крутит головой. Писк слышится очень близко, и она реагирует на звук. На расстоянии чуть дальше, чем вытянутой руки, Гермиона видит аккуратно сплетенное гнездо. Кроме шуток, оно выглядит так опрятно, что невольно задаешься вопросом, давно ли иллюстрации в детских книжках совпадают с реальностью. Гермиона вытягивает шею, когда слегка подтягивается на руках, чтобы улечься животом на ветку и дотянуться до гнезда. Заглянув внутрь, девушка охает. — Здравствуй, — шепчет она, — кроха… В гнезде сиротливо сидит птенец, который едва может сам открывать глаза. Рядом с ним лежит скорлупа. Ох, Мерлин, да он же совсем недавно на свет появился! Малыш без конца открывает рот, он голоден, но мама, видимо, не планирует к нему возвращаться. Птенец совсем худой и слабый. Гермиона сначала хмурится, не представляя себе, как можно оставить свое дитя на растерзание этому миру в полном одиночестве, а потом обращает внимание на одну очень важную деталь. Оперение птенца синего цвета. Сердце сжимается, когда Гермиона осознает происходящее. Она же сама его мать и хоронит у корней этого тополя. Это сиротливый птенец болтрушайки. В глазах закипают слезы. Гермиона смаргивает их и утирает нижние ресницы, после чего взмахивает палочкой и с помощью заклинания левитации осторожно опускает гнездо с птенцом на землю. Спускается она даже быстрее, чем поднимается. Девушка усаживается на колени рядом. — Чем же тебя кормить? — нахмурившись, интересуется она скорее у себя, чем у него. — Надо узнать у Моди с Эванжелиной, — рассуждает она. Гермиона аккуратно берет гнездо в руки и прижимает его к себе так трепетно, обнимая обеими руками, словно может защитить от пули. Склонившись вниз, она чуть улыбается, глядя на пищащее слабое существо, которое она хочет спасти. — Я тебя не оставлю, маленький, — шепчет она. — Мы что-нибудь придумаем. Никто не замечает, как Гермиона возвращается в дом. Все внимание Джинни и Джеймса оказывается сосредоточено на Дейзи, которая наконец полностью отдается во власть спорта и выполняет тот самый крюк, который с нее требует тренер. Джеймс от тревоги даже на ноги вскакивает. — Молодец! — гремит Джинни, звонко хлопнув в ладоши. — Да! Вот так! Молодец, Дейзи! Можешь спускаться! Дейзи пикирует вниз и грациозно прыгает на ноги, сжимая в руке черенок метлы. Она улыбается широко и открыто, щеки красные, глаза блестят. Джинни с искренним счастьем наблюдает за ней. Кажется, девчонке удается на время переключиться от всего, что происходит у нее в жизни. И отдаться любимому делу целиком и полностью. — Умница, — хвалит ее Джинни. — Всю норму выполнила, так что гонять сегодня больше не буду, — смотрит она на часы. — Два с половиной часа пролетели за секунду, отдыхай. Дейзи кивает, стараясь отдышаться. — Ладно, — вздыхает она, снимая с глаз очки и утирая нос. — Спасибо за тренировку. — Тебе спасибо, дорогая, — хлопает она ее по плечу и, заприметив заранее, что Гермионы в саду нет, направляется в дом. Дейзи бережно кладет метлу на землю, потому что знает ценность вещам, снимает защитный жилет формы, оставаясь в одном лонгсливе и, сбросив с рук перчатки, распускает волосы. Отдышаться все еще не получается, но она старается вернуться в норму. В голове приятная пустота, а мышцы ног дрожат. Такие тренировки Дейзи любит. Едва она садится на крыльцо, Джеймс протягивает ей бутылку с водой. — Спасибо, — кивает она и делает два больших глотка. — Сердце в пятки от твоих виражей, — качнув головой, замечает Джеймс. Дейзи хмыкает, сидя с надутыми щеками, после чего проглатывает воду и оборачивается, утерев губы об плечо. — Ты же не первый раз это видишь, — чуть улыбается она. — Каждый раз как первый, — уверяет он. — Клянусь, чтобы летать, крылья тебе не нужны. Дейзи прыскает. — Ну да, нужна метла, — жмет она плечами, забавно сморщив нос. Джеймс вздыхает, махнув рукой. — Полегче, гуру саркастичности, вы попали мне в правое легкое, — театрально откидывает голову назад Джеймс, хватаясь за какой-то участок на грудной клетке. Дейзи заливисто смеется. — Тут печень находится, а не легкое, — заливается она. Джеймс быстро находит решение проблемы и переставляет ладони выше, продолжая картинные охи и вздохи, укладываясь спиной на крыльцо и высовывая для правдоподобности скоропостижной кончины кончик языка. — Ты ненормальный, — продолжая улыбаться, смотрит она на него. Джеймс убирает язык и открывает глаза, глядя на Дейзи. У нее румяные от тренировки щеки, зеленые глаза блестят. Ветер развевает ее распущенные темные волосы, некоторые пряди у висков все еще влажные. На переносице два красных пятнышка от очков. Как она прекрасна. — Облака плывут, — произносит Джеймс, глядя наверх. Дейзи бросает быстрый взгляд в небо, но долго смотреть не получается, слишком ярко, нужно привыкнуть. Недолго думая, Дейзи ложится прямо на крыльцо рядом с ним, и поток воздуха приносит Джеймсу запах ее духов, шампуня для волос и талька для рук. — Как ты смотришь в небо? — тут же жмурится она. — Невозможно же ярко! — Я просто привыкаю, — шлепнув ладони на грудь, отзывается с улыбкой Джеймс. — Сразу ни у кого не получится посмотреть в глаза небесам, — зловеще заканчивает он. Дейзи издает смешок, делая щелочку между пальцами на один глаз. — Я вижу, — задумывается она, глядя вверх, — что-то похожее на гиппогрифа, — поднимает она руку вверх, указывая пальцем в небо, — видишь? — спрашивает она делая, круг, — это крылья. Он в полете. — Да, вижу. Джеймс смотрит на профиль ее лица, оставаясь незамеченным. Он чувствует себя таким… Счастливым?.. Скорее спокойным. Временно, очень сильно временно спокойным. Джеймс — не глупый парень, понимает, что все это лишь затишье перед бурей. Он же видит, что происходит что-то из рук вон странное. Дейзи со дня приезда не видится с Тедди, а уже три недели почти проходит. С Виктуар она не встречается почти полторы недели, даже в Нору отказывается ездить и Ракушку. Джеймс видится с Дейзи только благодаря маме и их тренировкам. Будем откровенны. Если бы Дейзи не захотела его видеть, то даже тренировки Джинни его бы не спасли. Что-то происходит, но пока у меня нет желания думать об этом. Я просто хочу прожить этот момент целиком и полностью. Они снова лежат вдвоем, совсем как той зимой сотню, кажется, лет назад, когда они валяются под снегопадом на заднем дворе Норы, и все кажется таким настоящим и живым, а еще… Постоянным. Однако это только кажется. Сколько же проходит лет прежде, чем у них снова появляется возможность вот так просто лежать рядом и смотреть вверх? Джеймс не считает. Джеймс сбился. — Ты слышишь? — хмурится она, привстав на локтях. — Что? — не понимает он. — Звуковые волны давят на уши, — отвечает Дейзи. — Кто-то бросает заклинания в барьер на воротах. Джеймс тут же собирается, вскакивает на ноги и несется следом за Дейзи. В фойе с кухни стекаются Гермиона, Джинни и обе эльфийки. Выражение их лиц встревоженное. — Что происходит? — не понимает Джинни. — Заклинания в ворота летят, — почти одновременно отвечают Гермиона и Дейзи, вырываясь вперед. Джеймс не отстает, нащупав во внутреннем кармане толстовки волшебную палочку. Едва парадная дверь открывается, Дейзи замирает на пороге, глядя вперед. Звуковые волны перестают давить на уши. Внезапный гость прекращает сыпать заклинания на барьер. Джинни старается прорваться через толпу. — Кто там пришел такой враждебный? — старается разглядеть она. — Кажется, я сейчас буду кого-то учить хорошим манерам… — Нет, тетя Джинни, не нужно, — просит Дейзи. В голосе девчонки Джеймс улавливает нервную нотку. Дейзи сглатывает, глядя вперед. Убегать теперь бессмысленно, дальше откладывать разговор нельзя, ей и без того слишком долго это удается. — Это Тедди Люпин, — выдыхает Дейзи, глядя на него. — Мам, впусти его. Гермиона бросает взгляд на дочь, а после поднимает палочку, и магические чары взмывают с ворот вверх. Тедди открывает одну из створок и, протиснувшись через небольшой зазор, входит на участок. Магия снова окутывает ворота не без помощи хозяйки дома. Дейзи стоит на месте, скрестив на груди руки. Поза враждебная, но на деле она просто старается скрыть дрожь. Джеймс с тревогой смотрит на нее и буквально порывается встать перед ней, чтобы защитить, но Дейзи делает шаг вперед и ставит ноги на ширине плеч, будто тем самым показывая, что в защите не нуждается. Тедди уверенно идет вперед со сведенными на переносице бровями, но, стоит ему поймать взгляд Дейзи, он непроизвольно замедляется, и морщинка между бровей становится не такой глубокой. Он останавливается возле нее на расстоянии вытянутой руки. — Привет, — выдыхает он. Дейзи сглатывает, сильнее скрещивая руки и переминаясь с ноги на ногу. Гермиона замечает это. — Привет, — негромко отзывается она. Тедди смотрит на Дейзи во все глаза, присутствующих рядом будто вообще не замечает. Джинни чуть кашляет, и Люпин будто ото сна отходит. Он смотрит за спину Дейзи. Тут и тетя Джинни, и мама Дейзи, и Сандалька, — какого Мерлина он тут забыл вообще? — и два домовика торчат у входа в холл. — Здравствуйте, — глянув на Джинни и Гермиону, кивает Тедди. — Бывали и здоровее, — улыбается Джинни. Тедди нервно улыбается в ответ и снова возвращает свое внимание Дейзи. — Мы, — негромко начинает он, — мы можем поговорить?.. Дейзи сначала молча смотрит ему в глаза и заочно уже понимает, что будет у них за разговор. Она буквально ощущает скандал всеми нервными окончаниями. Они никогда не могут просто говорить нормально, все всегда одинаково заканчивается. Однако в этот раз Дейзи чувствует холодные мурашки вдоль позвоночника. — Да, — кивает она. — Идем. Дейзи разворачивается и следует в сторону гостиной, которой почти никто не пользуется. К тому же, она находится на правой стороне дома, так будет проще, из библиотеки их могут услышать. Джеймс старается поймать взгляд Дейзи, но она смотрит только перед собой. Самое отвратительное, что взгляд Тедди он как раз-таки ловит, и в глазах Люпина читается бешеная неприязнь. Джеймс хмурится, но не успевает сделать шаг назад, и Тед задевает его плечом, когда проходит вперед. Гермиона взволнованно сжимает губы, пока идет на задний двор в компании домовиков и Джинни. Джеймс с тревогой смотрит на то, как за дверью гостиной исчезают Тедди и Дейзи. Снейп с нажимом вдавливает ручку и стоит какое-то время лицом к двери, после чего оборачивается и прислоняется к ней спиной, заложив руки за спину. Тедди стоит посередине гостиной и смотрит на нее. Комната кажется совсем необжитой, вечно холодный камин не прибавляет уюта. Они молча смотрят друг на друга. — Долго еще планировала игнорировать меня? — первым нарушает молчание Люпин. Прекрасно, тон задан с самого начала. Ничем хорошим это не закончится. Снова эта ругань. Будто за последние два с половиной года ее было мало. Дейзи сжимает губы. — Я тебя не игнорировала. — О, — саркастично вытягивается его лицо, — а что это тогда было? Дейзи с силой впивается ногтями в ладони. — Я просто, — она сглатывает, — думала. Люпин фыркает, запрокинув на мгновение голову. — Три недели, — выплевывает он. — Ни ответов, — загибает он первый палец, — ни писем, — второй, — ни звонков, — и третий. — Как я должен был это воспринимать?! Дейзи сжимает челюсти. — Не повышай голос, — цедит она, сурово глядя ему в глаза. Люпин делает шаг вперед, и Дейзи почти сразу понимает, к чему это может привести. У двери оставаться нельзя. Оттолкнувшись от нее пальцами, она случайно задевает ручку, и та слегка приоткрывается. — А как мне говорить с тобой? — интересуется он. — Мы две с половиной недели уже должны были жить в Лондоне! Не этого ли ты хотела? Дейзи скрещивает руки на груди, делая еще шаг вперед. Сердце начинает колотиться в груди быстрее обычного. — Этого, — соглашается она. — Тогда сейчас что происходит? — разводит он в стороны руки. — Закрылась в доме с этим… малолеткой, — указывает он на дверь. Оно взрывается в ней моментально. Все, хватит. Намолчалась уже за столько лет. Больше выносить этого она не может, все и без того катится в пекло. — Не трогай его, — мгновенно вспыхивает Дейзи. — Не смей! Джеймс, до того момента стоящий возле двери с другой стороны, тут же прислоняется к ней спиной, беспокоясь о том, что оказывается замеченным. Однако ему только кажется. Он не может просто сидеть на улице, пока Дейзи находится здесь с Люпином. Он ему не доверяет. Никогда не доверял. Он будет здесь, а разговор этот унесет с собой в могилу, если придется. Больше такой ошибки он не допустит. Никогда в жизни он не станет говорить вслух чужие секреты. — О, — гортанно тянет Люпин, — ты его теперь внезапно защищать решила, да? — Да, — гремит Снейп. — Решила. Джеймс сглатывает и чуть приближается к щелке двери, чтобы быть внимательнее. — Ты очень часто принимаешь решения, как я посмотрю, — продолжает скандалить Тед. — С поездками это работает особенно хорошо. Не твое ли это было желание? — Мое, — рычит Дейзи, не отрывая от него взгляд. Она не боится смотреть ему в глаза, никогда не боялась. — Тогда какого Мерлина у нас с тобой сейчас происходит?! — хватается он за волосы. — Тед… — Я отказался ехать с компанией своих друзей в свое последнее лето, потому что принял решение провести его с тобой! Дейзи начинает распаляться еще сильнее. Да ничерта ты не решал! У вас компания собралась неполная, и ты выбрал меня, потому что не хотел остаться ни с чем! А когда компания собралась полностью, просто не набрался смелости сказать мне, что хочешь поехать с ними! Говорить она ему этого не хочет, потому что это будет бессмысленно. Он будет выкручиваться. Он всегда старается выкрутиться. — Так вперед, можешь ехать с ними, — бросает она, пожав плечами. — Я тебя не держу. Ожидаемый выпад саркастичности не заставляет себя ждать. — Как быстро ты меняешь предпочтения, — отзывается он. — Ты уже и это решила, — приторно восхищается он, — какая молодец! Дейзи делает еще шаг вперед и взрывается окончательно. — Мать твою, Тед, есть обстоятельства, которые мне неподвластны! — рычит она. — Так говори о них, — тоже делает шаг к ней Тед, склоняясь ниже. — Говори, мать твою! — Не смей на меня орать! — поднявшись на носочки, реагирует она. Тедди закрывает лицо ладонями и делает полукруг по комнате, после чего снова возвращается к Дейзи, стараясь совладать со своим взрывным характером. — Я пытаюсь понять, — вкрадчиво произносит он и складывает вместе ладони, глядя ей в глаза, — какого черта с тобой происходит, — ненадолго замолкает он и облизывает губы. — Мы планировали эту поездку целый год и… — Да отправляйся ты, куда хочешь, — прерывает она его, сильно скрещивая на груди руки и с болью впиваясь ногтями в ладони. — мне плевать. Только прекрати предъявлять мне за эту поездку. — Да плевать мне уже на нее! — резким движением сбивает он ударом с маленького столика какую-то книгу. Джеймс весь сжимается в пружину, наблюдая за ним, как зверь, который готовится к прыжку. Проклятье, да у него жесткие проблемы с контролированием агрессии. Если он только посмеет… Дейзи даже не вздрагивает. Она слишком хорошо его знает. Она слишком часто это видит. И только сейчас у нее закрадывается в голове мысль, которой не было раньше: Мерлин, это же ненормально. — Я теперь работаю в банке по милости бабушки, — выплескивает он все на нее, — а ты только отмалчивалась все эти недели в силу каких-то там, — рисует он кавычки в воздухе, — обстоятельств. — Не смей обесценивать мои проблемы! — горят ее щеки. — Да ты даже мне о них не говоришь! — глядя ей в глаза, цедит он. — Со дня приезда от тебя ни слуху, ни духу, только Виктуар… Дейзи издевательски хмыкает, скрывая за улыбкой очередной всплеск подозрений. — О, Виктуар, — саркастично выплевывает она, — давай, расскажи-ка мне, что она сказала… Тедди замолкает на мгновение, а затем выставляет вперед указательный палец. — Не пытайся уйти от темы, — вкрадчиво произносит он. От щек почти моментально отливает кровь, возвращая лицу привычную приятную бледность. Проклятье, неужели я была права? — Это ты сейчас с нее соскакиваешь, — всеми силами контролирует Дейзи свой голос. Тедди молчит, глядя на нее. Дейзи сглатывает, снова с болью впиваясь в ладони. — Что ты хочешь от меня услышать? — снова идет в атаку она. — Что мне жаль, раз ты не в отрыве это лето, а на работе? — она жмет плечами. — Хорошо. Мне жаль. Доволен? Тедди моментально заводится. Дейзи понимает, что его секундная заминка многое значит. Получается, ее подозрения не лишены истины. Тедди и Виктуар связывает что-то еще помимо дружбы. — Клал я на такие извинения, Снейп, — качает он головой. — Скажи мне, — снова подходит он к ней, — какого хрена все происходит так? Почему у нас все так?! Дейзи издает нервный смешок. — Нас? — смотрит она ему в глаза. Я тебе больше не верю. — Ты решил поговорить о нас? — качает она головой. — О, давай, конечно. С чего начнем? — решает топить его полностью Дейзи. — Может, с Виктуар? Тедди зарывается пальцами в волосы и почти рычит. — Да почему ты так за нее зацепилась?! — Потому что ты мне лжешь, Люпин! — из глубины души вырывается какой-то другой голос. — Ты лжешь мне, признайся! Наберись смелости и признайся мне! Ее голос звенит от отчаяния и злости. Джеймс слышит собственный пульс в глотке. Он хочет забрать ее оттуда. Он хочет, чтобы она никогда в жизни больше не чувствовала этого. Этой боли. Этого предательства от людей, от которых меньше всего этого ожидаешь. Тедди почти рычит, сжимая кулаки. — Ты не слышишь себя, мать твою! — орет он. — Почему ты здесь?! Почему ты избегаешь меня?! Почему заперлась в доме?! — Как тебе нравится уходить от ответа, — истерично посмеивается Дейзи, глядя куда-то вверх. — Скажи мне! — в два шага подходит к ней Люпин и почти орет эти слова ей в лицо. Смех Дейзи обрывается моментально. Жгучая ненависть взрывается в ней неконтролируемым извержением вулкана. — У меня в семье тяжелый период, — цедит она, из последних сил стараясь сохранить самообладание. — Тебе меня не понять. — Да с какого перепуга я не смогу тебя понять! И огромная горячая волна острых как бритва слов позывом рвоты обжигает нёбо. — Потому что у тебя нет родителей, Тед! Все происходит за одно мгновение. Едва эти слова срываются с ее языка, Дейзи чувствует в шейном позвонке небольшой хруст, когда ее голова резко поворачивается в сторону. Левую щеку обжигает вспышкой боли от пощечины, но она не успевает осознать ее, потому что в следующую секунду дверь гостиной с грохотом бьется об стену. — Ублюдок! — разрывает пространство гостиной мужской голос. Именно мужской голос, не мальчишки. Однако в следующее мгновение Дейзи едва успевает сделать шаг назад, потому что Джеймс замахивается и со всей силы бьет Теда в челюсть. Дейзи в ужасе открывает рот, но не может заставить себя произнести и звука. Джеймс пользуется потерей положения со стороны Теда и уже собирается с размаху ударить его в живот, но Дейзи в полете хватает его руку, действуя на чистом адреналине. — Джеймс, нет! — сорвавшимся голосом просит она. — Джеймс! Тед даже не сопротивляется, не пытается себя защитить, потому что чувствует себя страшно виноватым. Он надеется, что у Поттера удар хороший, и Сандальке удастся поставить ему мозги на место. — Ублюдок! — не контролирует себя Поттер, замахиваясь снова. В этот раз удар приходится в живот. Он ненавидит Тедди Люпина. Он презирает его. Его слабость. Его бесхарактерность. Его… Слова сливаются, в голове гул и слепая ненависть. Перед глазами все будто подернуто алой дымкой. Он поднял на нее руку. — Джеймс! — без конца повторяет Дейзи. — Джеймс! Джеймс! Хватит! Адреналин снова взрывается по всему телу, она находит в себе силы, оттаскивает Поттера от Теда, который сидит на полу, закрыв лицо ладонями, и ведет его к выходу из гостиной. — Джеймс, я прошу тебя, — истерично тараторит громким шепотом она. — Выходи, Джеймс, идем, пожалуйста, Джеймс… — Ты — сукин сын! — орет Поттер, тыча в его сторону пальцем. Однако поддается напору Дейзи и почти моментально остывает, когда она касается его запястья своими ледяными пальцами. — Я сама, — нервно шепчет она. — Джеймс, я прошу тебя. Джеймс выходит из гостиной и смотрит ей в глаза. Он никогда ее такой не видел. Это даже хуже, чем тот миг, когда он ляпнул в порыве ярости про ее погибшего брата. Дейзи сглатывает и прикрывает дверь. Джеймс сначала думает, что ему кажется. Она возвращается обратно?.. Поттер тяжело дышит, стараясь совладать с эмоциями, а после на негнущихся ногах идет к дверям гостиной, стараясь игнорировать боль в правом запястье и на костяшках пальцев. Едва приоткрыв дверь, он смотрит внутрь. Тед стоит рядом с ней, закрыв лицо ладонью. Дейзи что-то шепчет ему и убирает его руку вниз. Джеймс Поттер впервые в жизни видит слезы Тедди Люпина. Это поражает. Еще больше поражает другое. Дейзи что-то тихо говорит ему, он ей отвечает. Кивает, несколько раз кивает, а потом обхватывает ее лицо ладонями и притягивает к себе. Джеймс не может заставить себя смотреть дальше. Он отворачивается. Отворачивается, чувствуя прилив тошноты. Схватившись в поисках опоры за стену, Джеймс идет к противоположной стене фойе, чтобы сесть на софу под лестницей. Ноги не держат. Он не знает, сколько проходит времени. Может, минута, может, целый час. Просто в какой-то момент он видит из-под лестницы две пары ног. Они следуют на кухню. Джеймс, что удивительно, сразу понимает, что они воспользуются камином. Он дожидается, пока они уйдут, а после поднимается на негнущиеся ноги. Добравшись к двери кухни, он толкает ее только в тот момент, когда слышит языки пламени и взорвавшийся летучий порох. Дейзи стоит лицом к камину. Ее темные волосы растрепаны, рукава лонгслива закатаны, на левой руке покраснение. Она знает, что это он заходит на кухню, не может не знать. Когда она оборачивается, Джеймсу становится не по себе еще сильнее. — Не говори маме, — первое, что говорит Дейзи дрожащим голосом. — Ей и без того проблем хватает. Джеймс делает несколько неровных шагов вперед. У него просто в голове произошедшее не укладывается. То, что произошло после того, как он вмазал ему в челюсть. Его стоило выгнать, стоило облить самыми нелестными словами. Почему она осталась с ним договорить? Почему она… Джеймс морщится. Дейзи медленно подходит к Джеймсу, останавливаясь напротив него. Головы она не поднимает. Джеймс смотрит на то, как алеет от удара пощечины ее кожа, тщетно она прячется за водопадом волос. Дейзи без слов берет изувеченную руку Джеймса в свою. Он теряется, опешив от прикосновения, и опускает взгляд вниз. Дейзи осторожно держит его кисть с разбитыми костяшками одной рукой, второй вырисовывает в воздухе руну, и светлая магия начинает экстренный процесс лечения. Ее этому заклинанию тетя Джинни обучает еще на одиннадцатом году жизни, как только она получает свою первую палочку. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы сосчитать ее ушибы, порезы и травмы во время полетов на метле. Это заклинание — лучшее лекарство. — Почему ты так сделала? — шепчет Джеймс. Дейзи сглатывает, не поднимая глаз и продолжая лечить его руку. Джеймс смотрит на то, как дрожат ее темные ресницы. — Как? — также тихо отзывается она. Джеймс сглатывает. Слова обжигают глотку. — Он ударил тебя. А ты продолжила говорить с ним. Ты осталась с ним! Да что с тобой не так?! Когда это звучит вслух, слова приобретают более страшные краски. Одно впечатление, когда ты видишь процесс. Совершенно другое, когда слышишь о произошедшем. Слова, сказанные в прошедшем времени. Это уже случилось. Он ударил ее. — Дейзи, что же ты творишь… — Джеймс. Она поднимает взгляд почти сразу. Ее лицо так непривычно, так запредельно близко, что становится нечем дышать. Ее темно-зеленые глаза излучают глубокую душевную боль, которую она сейчас не может контролировать. Эта боль слишком свежая. Джеймс смотрит ей в глаза, и ему больше не кажется, что он был прав. Возможно, он видит не то, что происходит на самом деле после того, как Дейзи выводит его из гостиной. Джеймс хочет ошибаться. Он чувствует, что ошибается. Ее глаза не умеют врать. — Пожалуйста, — шепчет она одними губами. Что на самом деле означает: просто ничего не говори, не надо. Поэтому он больше ничего не говорит. Только стоит рядом с ней, пока она держит его руку, полностью восстановленную с помощью заклинания, и смотрит ей в глаза. Она смотрит на него в ответ. Дейзи хочет поблагодарить его за то, что он вступился, но у нее не хватает сил. Джеймс хочет сказать, что она достойна большего, но у него не хватает духу. Кажется, в прошлом году я был смелее. Он едва заметно делает полшага вперед. Если бы она только дала ему понять, что нуждается в поддержке. Если бы она дала знак, позволение сжать ее в своих объятиях, забрать у нее всю боль… Он бы сделал это, не раздумывая. Дейзи лихорадочно смотрит ему в глаза, то в один, то в другой. Она хочет что-то сказать, но просто не знает, что именно. Рука Джеймса прохладная и сухая. Рука Джеймса. Дейзи сглатывает и, потупив взгляд, отпускает его руку. — Надо вернуться на задний двор, — нервно почесав затылок, хрипло отзывается Дейзи и чуть кашляет. Джеймс делает полшага назад и кладет руки в карманы джинс. — Да, — кивает он, — да, надо. Дейзи снова кашляет, направляясь к выходу, и уже собирается убрать палочку в карман, как вдруг бросает быстрый взгляд в зеркало и тут же тормозит. Наливающийся ушиб на левой щеке выглядит слишком непрезентабельно. Недолго думая, она снова взмахивает палочкой и краснота постепенно начинает спадать. Она ловит взгляд Джеймса в зеркало, но не говорит ни слова. Он огибает ее и выходит из кухни первым, оставляя ее одну, потому что не может сейчас находиться в этом доме. — Что-то долго они там, — не может усидеть на месте Гермиона, чувствуя страшную тревогу, и снова оборачивается через плечо, глядя на дверь дома. — Да брось, — успокаивает ее Джинни. — Что может случиться?.. Дверь открывается мгновением позже, и из дома выходит угрюмый Джеймс. Гермиона встает с места почти машинально. Кажется, старший сын лучшей подруги становится старше за каких-то сорок минут. — Джеймс, — зовет его Гермиона. — Где Дейзи?.. Парень спускается вниз и указывает себе за спину большим пальцем. — Она на кухне, — коротко отвечает он. — Тед ушел. Гермиона стоит всего пару мгновений со скрещенными на груди руками, а после не выдерживает и направляется в сторону дома, перешагивая через одну ступеньку. Джеймс садится на лежак рядом с мамой и смотрит куда-то перед собой в одну точку. Джинни свешивает ноги вниз и кладет руки на колени. Она не сильна в части поддержки, как ей кажется, порой она по-доброму завидует этой способности Гермионы, но… Она может выслушать. Это в ее силах. Джеймс вздыхает. — Почему, — наконец начинает он, — хорошие девушки… — он недолго молчит, — выбирают мудаков, которые их не достойны?.. Джинни поджимает на мгновение губы. Сердце старшего сына оказывается занято, а она даже не обращает внимания на такие очевидные и важные вещи. Девушка корит себя за невнимательность к собственным детям, но не знает, как это контролировать. У нее их трое. Как бы она ни старалась, с появлением Лили ее внимания на всех не хватает. Это не значит, что она плохая мать. Это значит, что она человек, который не может все контролировать. Однако она может видеть свои упущения и старается их исправить. — Ох, дорогой, — с улыбкой вздыхает она, — знать бы нам самим ответ на этот вопрос, жилось бы доброй половине населения земли в несколько раз проще. Джинни старается перевести все в шутку, но сын, видимо, на юмор оказывается не настроен. — Тебе станет легче, если я скажу, что за твоего отца не сразу вышла? — снова предпринимает попытку завести диалог Джинни. — Ты любила кого-то, кроме отца? — интересуется Джеймс. Джинни издает смешок. — Любила? — переспрашивает она. — Слишком громкое слово. Скажем так, мне некоторые нравились, а папу твоего с возрастом эти кавалеры начали раздражать, и он… — она непроизвольно улыбается, вспоминая тот момент, когда после победы Гарри целует ее на виду у всей гостиной Гриффиндора, сделав первый шаг, — он взял все в свои руки. Джеймс кривит линию губ в слабой улыбке. Джинни протягивает руку вперед и пытается что-то сделать с непослушными волосами сына, стараясь придать им хотя бы подобие порядка и организованности. — Мы, девочки, такие, — продолжая свое занятие, улыбается Джинни. — Сначала обжигаемся, а только потом глаза открываем и понимаем, что счастье-то, оказывается, под самым носом было. Джеймс с благодарностью смотрит на маму, но вслух ничего не говорит. Джинни ему за это признательна. Она бы просто не знала, что ответить. — Домой пойдем? — интересуется Джинни, понимая, что сын выглядит полностью разбитым. Может, он стал свидетелем разговора, может, что-то другое, может, он просто устал, но факт остается фактом. На Джеймсе просто лица нет. Парень сначала смотрит перед собой, словно принимает какое-то решение, а после кивает. — Пойдем, — наконец соглашается он. — Хорошо, — целует его Джинни в макушку и поднимается с места. В доме их встречают Гермиона и Дейзи с легкими улыбками, будто все в полном порядке. Джинни упоминает, что есть еще дела, да и засиделись они, и Гермиона, как хозяйка дома, сначала немного сетует, а затем помогает гостям собраться. Джинни целует лучшую подругу в щеку, обнимает ее, а сама успевает шепнуть ей о том, что нам надо будет все с тобой обсудить. Всё, что посчитаешь нужным. Гермиона кивает и обнимает подругу сильнее. Джеймс входит в камин, едва пригнув голову. Дейзи стоит прямо перед ним, обхватив себя руками. Поймав его взгляд, она стучит указательным пальцем себе по щеке, а после кладет его на губы. Дейзи просит, чтобы я сохранил в тайне случившийся инцидент. Джинни входит в камин следом. Джеймс коротко кивает, сжимая губы, а во влажной ладони держит летучий порох. Последнее, что он видит перед тем, как исчезнуть — лицо Дейзи, левая часть которого закрыта темными прядями волос. Красноты на ней нет, но Джеймсу теперь кажется, что видеть он ее будет постоянно в своих кошмарах.