Темная магия оставляет шрамы

Она снова шумно выдыхает, сдувая прилипшую ко лбу прядь волос, и шире открывает окно. Не самое разумное решение устраивать сквозняк на высокой скорости, но кондиционер чудит уже третий раз за неделю, и ей теперь все равно придется посетить автосервис, дольше откладывать просто бессмысленно. Гермиона перехватывает руками руль и снова смотрит на дорогу, чуть ссутулив плечи. Прохладный воздух попадает за влажный шиворот, и по всему телу бегут мурашки. Она не боится простыть. Если откровенно, это — последнее, что ее беспокоит. Кстати, о беспокойстве. Стоит Гермионе хотя бы на мгновение пустить это существительное в свое сознание, все всегда заканчивается одинаково. Одинаково плохо. Она на мгновение зажмуривается и сильно сжимает руками руль, стиснув зубы. — Успокойся, — цедит она, снова открыв глаза. Обручальное кольцо больно впивается в фалангу пальца, оставляя след алого оттенка на коже, покрытой тонкими паутинками морщин. Гермиона убирает с руля ладонь и шевелит пальцами, возвращая им чувствительность. Слишком сильно сжала. Нервно утерев нос ребром указательного пальца, Гермиона переключает передачу и перестраивается в правую полосу. Если верить ее навигатору, она прибудет на место через тридцать минут. Музыку она не включает, радио тоже. Сильный ветер заглушает мысли, и от этого становится спокойнее. Гермиона искренне хочет верить тому, о чем думает. Солнце слепит. Опустив козырек, девушка делает большой глоток воды из бутылки, которую захватывает из дома, после чего чуть дергается от неожиданной вибрации. Продолжая смотреть на дорогу, Гермиона снимает с мобильного блокировку. Дейзи (10:13): Мам, заеду через пару дней после прибытия повидаться. Все расскажу. С поезда встречать не надо, заскочу на первую ночь к Поттерам. К ним в этот же день приедет Виктуар. Целую Гермиона чуть улыбается, не отвлекаясь от дороги. Время идет очень быстро. Кажется, только вчера Дейзи впервые залезла на метлу в свой четвертый день рождения, а сегодня ей уже семнадцать лет, и она заканчивает шестой курс в Хогвартсе. Девушка непроизвольно вспоминает о том, как они с Северусом узнают о решении распределяющей шляпы в первый учебный год Дейзи, и улыбка снова играет на ее губах. Северус тогда вихрем летает по комнате, наворачивая круги и периодически бросая взгляды на раскрытое на столе письмо, в то время как Гермиона сидит на стуле, поджав к груди колени, и смотрит на метания мужа, едва сдерживая смех. — Что тебя беспокоит? — старается быть серьезнее она, но у нее совсем не выходит. Смешинки выдают ее целиком и полностью. — Ее распределение! — фыркает Северус, активно размышляя и размахивая руками. — Она же… Она!.. — Смышленая, как Рейвенкловец? — спрашивает Гермиона. Северус с энтузиазмом кивает. — Именно! — соглашает он. — А еще… — Храбрая, как Гриффиндорец? — склоняет голову вправо девушка. — Сердечная, как Хаффлапаффец? Северус начинает понимать, что она имеет в виду. Он смотрит на то, как Гермиона поднимается с места и подходит к нему, просовывая под его опущенными руками свои собственные и сцепляя пальцы в замок у него на пояснице. — Стойкая, как Слизеринец? — чуть запрокинув вверх голову, снова задает она вопрос. Северус чувствует, как снова сбивается сердечный ритм. Так всегда происходит, когда она так делает. Это все ее голос, ее взгляд, ее запах. Вся она. Отец бы сказал ему, что он слабый, раз поддается высокому чувству. Он так не считает. Северус думает, что вся его сила сосредоточена в ней. В его жене. — Да, ты… — мне придется сказать ей, что она права. — Ты говоришь правильные вещи. — Ох, — наигранно поморщившись, отзывается девушка и не старается скрыть улыбки. — Я всего лишь права, родной. Не так сложно сказать мне об этом. Гермиона знает, что сложно. Северус едва подавляет в себе желание закатить глаза, и девушка снова улыбается, потому что знает, каких усилий ему это стоит. Она касается его щеки кончиками пальцев и побуждает склониться, в то время как сама поднимается на носочки. Ее сердце трепещет во время поцелуя с ним так же, как это случается еще в первый раз после благотворительного бала первого марта две тысячи четвертого года. И кончики пальцев все так же приятно покалывает. — Шляпа дала ей возможность сделать выбор самостоятельно, — глядя мужу в глаза, произносит Гермиона, пропуская между указательным и средним пальцем прядь его волос. — Из четырех. Наша дочь получила возможность выбора из четырех факультетов. — Именно, — соглашается Северус и на мгновение отводит взгляд, а после цокает языком, — но Хаффлапафф! — снова смотрит он на жену. — О, Мерлин! — не может удержаться от смеха Гермиона. — Прекрасный факультет, как и все прочие! И это ее выбор, родной! — Ей одиннадцать лет! И… Можно же было на Рейвенкло… — разводит в стороны руки Северус, качая головой. — Ее выбор, — выставив палец вперед, напоминает Гермиона. — Ее жизнь — ее выбор. Она подходит к нему и снова мягко целует в губы, поощряя за сговорчивость. Северус снова сдается. Его пылкий нрав в руках супруги сродни пластилину. И ему хорошо от того, что она с ним делает, и ей, соответственно, тоже. Гермиона вздрагивает и хватается за руль, когда на весь салон орет клаксон проезжающей мимо машины. Видимо, задумавшись, она сбрасывает скорость, и теперь водитель, который куда-то торопится — на тот свет, видимо, — решает ей об этом сообщить. — Простите, — подняв руку, кривит Гермиона линию губ в извиняющей гримасе. Водитель качает головой и давит на газ, обгоняя повидавший жизнь шевроле Гермионы, который она не собирается менять вот уже восьмой год. Смириться с переменами в чем-либо вообще сложно. Будь то внезапный переезд, покупка бытовой техники по акции в магазине или… — Мисс… Гермиона озадаченно смотрит перед собой, а затем оборачивается. Снова витая в своих мыслях, она даже не замечает, как прибывает на место, и уже ждет своей очереди у шлагбаума. Девушка чуть улыбается, стараясь взять себя в руки. — Простите, задумалась, — машет она рукой. — Бывает, — улыбается ей совсем худенькая девушка с вытянутым лицом и массивной челюстью. — Вы к пациенту по записи или по какому-то другому вопросу? — Я… — Гермиона чуть морщится и тянется к сумке, валяющейся на соседнем сидении. — Да, я пришла навестить… Навестить… Она все копается в сумке, и чего ей только под руку не попадается, но все не то. Девушка на вахте терпеливо, пусть и настороженно ждет, опустив худые руки в замок на колени. — Простите, — снова извиняется Гермиона, — одну минутку… Она вываливает все из сумки прямо на колени. Губная помада тут же пикирует вниз и катится под сидение, сухие платочки падают в место для пепла между сидениями, пропуск в Министерство валится к стенке у ручника, но Гермиона наконец находит то, из-за чего устраивает весь этот ураган. — Вот, прошу, — протягивает она в окно заламинированную персональную карточку. — Мистер Сепсис знает, что я прибуду. Девушка за вахтой тут же взмахивает палочкой над картотекой и параллельно что-то вводит на компьютере. Все-таки современные технологии вкупе с магией выглядят почти смешно, но отрицать бессмысленно: к две тысячи семнадцатому году информационная революция настигает и магический мир. Девушка за вахтой чуть дергается, когда видит на мониторе информацию. — Ох, миссис Снейп, — начинает дрожать ее голос; она буквально на глазах бледнеет, — простите, пожалуйста, что не сразу впустила. Я тут второй день всего сижу. — Ничего страшного, — Гермиона чуть прищуривается, чтобы рассмотреть имя на бейдже девушки, — Марианна. Это ваша работа, и вы добросовестно ее выполняете. — Спасибо, миссис Снейп, — теперь ее щеки алеют с невероятной скоростью. — Проезжайте, пожалуйста, — начинает подниматься шлагбаум. — Хорошего дня вам… Хотя, в таком месте, — Марианна тут же прикусывает язык. — Я хотела сказать… — Спасибо, Марианна, — коротко кивает Гермиона и, надев солнечные очки, трогается с места. Гермиона едет по каменной кладке и кусает губы, буквально съедая помаду. Сердце лупит в груди, как бешеное. Отъехав на достаточное расстояние, она снимает с глаз очки, потому что ненавидит подобного рода аксессуары, а лишь использует, чтобы занять руки или обескуражить собеседника. Гермиона спихивает с колен все, что выпалила на себя из сумки, и даже не смотрит, что падает под ноги. Она позволяет себе отдышаться лишь в тот момент, когда подъезжает к необходимому корпусу. Опустив пальцы на виски, девушка делает несколько круговых массажных движений и глубоко дышит. — Все нормально, — шепчет она и поднимает взгляд, глядя в зеркало заднего вида. — Все славно, — старается улыбнуться она. Она старается. Знает прекрасно, что себя обмануть сложнее всего. Гермиона поправляет блузку и, открыв дверь, выходит из машины. Забрав с пассажирского сидения контейнер с едой, она снова надевает солнечные очки, стараясь обеспечить себе тем самым хотя бы мнимую защиту от посторонних, и направляется знакомой дорогой в нужное место. Откровенно говоря, ей было бы куда проще сюда добираться за пару секунд с помощью трансгрессии, но пока она не может себе позволить такого рода путешествия после того, что случилось, поэтому приходится спускать в трубу сотни галлеонов на бензин и тратить баснословное количество времени на передвижение. С другой стороны, так у нее больше времени быть где-то, а не только наедине с собой. Откровенно говоря, с собой ей быть не особо нравится. Гиблое дело. Откровенно говоря… Откровенно говоря, она бы согласилась хоть до конца жизни передвигаться без помощи трансгрессии, только бы сюда больше никогда не приезжать. Только бы здесь не было людей, которых ей нужно навещать. — Миссис Снейп… Гермиона кивает на приветствие с натянутой улыбкой и идет вдоль коридора, сжимая в руках контейнер с едой. Ей бы радоваться, что ее все кругом знают, да только приятного мало в том, что тебя представляют всем, как «та самая… она, да… представляешь? Мерлин, такая сильная». Гермионе такого рода любезности в общении поперек глотки. Качнув головой, она следует к знакомой двери и, остановившись, дважды стучит. Она знает, что ответа не будет, поэтому просто нажимает на ручку и толкает бедром от себя дверь, заглядывая внутрь. Светлая штора вылетает из открытых настежь стеклянных дверей, ведущих в сад. Теплая прохлада заполняет помещение. Гермиона прикладывает усилия, чтобы закрыть за собой дверь. Пару бесконечных мгновений она мнется на пороге, глядя на то, как он смиренно сидит в кресле и смотрит во двор, не отреагировав на ее приход даже наклоном головы. — Привет, — ее голос хриплый, потому что она слишком долго молчит. Девушка прочищает горло и направляется к нему, все еще продолжая держать в руках контейнер с едой. Пробравшись по левой стороне комнаты, Гермиона садится в кресло рядом и ставит вместе ноги так плотно, что косточки на щиколотках с болью касаются друг друга. Гермиона долгое время смотрит перед собой. Они молча сидят рядом, ветер продолжает трепать штору, слегка скрипит одна из стеклянных дверей. Невысокое дерево ивы, растущее во дворе, колышет на ветру свою крону. Звуки стоят такие, словно десятки маленьких человечков в варежках хлопают в ладоши. Гермиону на мгновение веселит собственная ассоциация, но вскоре улыбка сходит с ее лица, и она смотрит себе под ноги. — Это… — старается начать разговор Гермиона. — Яблочный пирог, — касается она ладонью крышки контейнера, чуть кивнув головой. От этого прядь отросшей челки выпадает у нее из-за уха, и ей приходится поднять голову, чтобы завести прядь обратно. И не только поэтому. Еще для того, чтобы посмотреть на своего мужа. Северус снова немного потерял в весе. Серая футболка и спортивные штаны на нем выглядят слишком свободно, но он хотя бы согласился носить их, а не мантию, что уже радует. Первый месяц он наотрез отказывался снимать ее, пришлось превысить свои полномочия, чтобы заставить его переубедить себя. Серый взгляд темных радужек мужа безучастен. Он по-прежнему смотрит будто сквозь предметы, не реагирует на просьбы и слова. Не говорит сам. Он словно в коме, пусть и находится сейчас здесь, может сам ходить, есть, пить, спать и просто существовать. — Его сделала Моди с Эванжелиной, — продолжает свой монолог Гермиона, — я сама не готовлю последнее время, сам знаешь и… Гермиона протягивает контейнер с большим куском пирога мужу, но тот продолжает смотреть в сад. Руки Северуса покоятся у него на коленях ладонями вверх. На его правом запястье висит красный браслет. На крышке контейнера скапливается конденсат. Когда рука Гермионы дрожит, он скатывается на правую сторону и мочит салфетку. Девушка сразу думает о том, что тесто становится влажным и невкусным. Яблоки отдают неприятной кислятиной, а на зубах скрипит не до конца растаявший сахар. Она не понимает, откуда у нее такие мысли. Моди и Эванжелина все блюда готовят превосходно. — Я оставлю здесь, хорошо? — заполняет пустоту Гермиона и кладет контейнер на столик, после чего сразу сжимает в замок руки на коленях. — Обязательно съешь потом. Только бы не было видно, как они дрожат. Гермиона сглатывает тревогу и подступающие к глотке слезы, решая попробовать еще раз. Она всегда себе так говорит. Каждую встречу. Еще раз. — Дейзи мне написала, — делает она глубокий вдох. — Она скоро возвращается из Хогвартса, — кивает девушка. — Написала, что к нам домой только на денек заскочит за вещами и попрощаться. Хочет на лето с Тедди уехать в немагическую Британию. Гермиона принимает решение вываливать все сразу. Может, он остановит ее. Или оспорит ее решение. Хоть что-нибудь. Она даже по ссорам с ним скучает. Вернись ко мне, я прошу тебя. Ты не имеешь права так со мной поступать. — Я сказала, что… Ладно. Пусть она поедет. Это ее предпоследнее лето перед самостоятельной жизнью. Отдала им ключи от нашей квартиры в Лондоне, — продолжает она. — Сказала, чтобы на жилье не тратились. Она у нас ответственная, за квартиру я не беспокоюсь. Ну же, скажи что-нибудь! Скажи мне хоть что-нибудь! Гермиона оборачивается. Северус смотрит в сад. Ветер качает крону маленькой ивы. Гермионе хочется подойти к нему. Хочется обхватить лицо ладонями, хочется прикоснуться щекой к щеке. Хочется вдохнуть родной сердцу запах. Хочется прочертить кончиком носа дорожку по его скуле. Хочется поцеловать любимые губы. Послушать дыхание. Биение сердца. Вернись ко мне. Она тянется рукой через стол, намереваясь обхватить его ладонь. Пальцы Гермионы замирают над его запястьями, после чего она медленно протягивает руку, но Северус убирает свои ладони, перекладывая их на другое колено. Сердце Гермионы сжимается. Она отдергивает руку, как от огня, и поднимается с места. Слезы жгут глотку, но сильнее них горят на языке слова. Слова, которые она говорит ему постоянно, чтобы он не смел даже ни минуту усомниться в их истине. Слова, которые всегда были правдой. — Северус, я люблю тебя, — шепчет она, не доверяя собственным голосовым связкам. Он снова не оборачивается, и тогда ее в этой палате на сегодняшний день снова ничего не держит. Гермиона идет по коридору, на ходу с остервенением смахивая с щек слезы и надевая прямо в помещении темные солнечные очки, наплевав на любые вопросы сторонних людей. Она уходит, не подозревая, что Северус продолжает смотреть на качающуюся крону плачущей ивы, пока по его правой щеке стрелой мчит слеза. Гермиона Джин Снейп вздергивает подбородок, когда идет к выходу, потому что ее статус и должность обязывают держаться соответственно. А еще потому что Гермиона Джин Снейп никому не рассказывает о своих шрамах. Вылетев из больницы, она буквально задыхается от первого глотка свежего воздуха, когда мчит к своей машине. Ее радует двухчасовая поездка обратно. Не радует только, что это дорога в дом. «Дом», который является помещением. Все потому что «дом», который является человеком, сейчас не сказал ей ни единого слова. Слезы начинают душить сильнее. Гермиона уговаривает себя еще немного подождать. Хотя бы за воротами. Она нервно поворачивает ключ в двери машины и открывает ее. Еще немного. Потом поплачешь, знаю, что больно, но соберись, не при людях, ну же. — Миссис Снейп! Гермиона нехотя оборачивается, но тут же вздрагивает и судорожно хватается за солнечные очки, снимая их с глаз. Против солнца ей навстречу идет он. Та же комплекция, те же волосы, те же мутные черты лица. Он делает еще два шага, закрывая головой ореол солнца. — Миссис Снейп, добрый день, — кивает он. Гермиона сглатывает и снова надевает очки. — Добрый, — старается безмятежно ответить она. — Только мы же договорились, кажется, что зовем друг друга по имени, Август. Август Сепсис — врач-целитель Святого Мунго вот уже двадцать лет. Когда он еще был стажером, то здорово подлатал Артура Уизли после того, как на него напала Нагайна в Министерстве. С того времени много воды утекло, но ни в одном сценарии жизни Гермиона не была готова к тому, что он станет лечащим врачом ее мужа. К тому же, издалека Август страшно сильно ей напоминает Северуса. Они того же роста, той же комплекции, Август тоже темноволосый, только забирает волосы в хвост на затылке, убирая пряди по бокам за уши, потому что они слишком короткие. Гермиона стесняется спрашивать, не слишком ли это неподходящая прическа для сорок первого года его жизни и двадцатилетнего врачебного опыта за плечами. — Однажды я привыкну, обещаю, — заверяет он. — Как самочувствие? Гермиона неоднозначно морщится и смотрит куда-то в сторону, после чего пропускает сквозь пальцы волосы, перекидывая их на правую сторону и немного массируя кожу головы. — Лучше вы мне скажите, как он, — просит она и скрещивает руки на груди. Август не первый раз замечает, как скрытна эта девушка. Она всегда общается с другими немного холодно и высокомерно, вздергивает подбородок и, выслушав, молча удаляется. За полтора месяца пребывания ее супруга в этом учреждении почти ничего не изменилось. Ее муж по-прежнему молчит и не принимает помощь. Она с каждым разом закрывается только сильнее. Однако продолжает приходить. Каждый раз возвращается в это место. — Это переносят по-разному, — уклончиво отвечает Август. Гермиона поджимает губы и несколько раз кивает, делая шаг назад. Одно и то же. Каждый раз только синонимы подбирает. Она терпеть не может этого парня. Видимо, «врач» у него исключительно на бейджике написано. Девушка открывает дверь и садится внутрь. Слышится какой-то треск. Кажется, она раздавливает свою губную помаду, которая закатывается под кресло. И плевать. Хлопает водительская дверь. — Я поражен, что вы так сильны, — внезапно произносит Август. Гермиона, до того момента остервенело пытающаяся вставить ключи в зажигание, на мгновение останавливается и поднимает взгляд. — Спасибо, Август, — глухо отзывается девушка и поворачивает ключ без лишних нервов. Включается зажигание, двигатель разогревается. Гермиону радует мысль, что она может уйти отсюда. Гермиону доводит до слез мысль, что она не может уйти отсюда вместе с Северусом. — Просто нужно время, — кивает мужчина. — Полтора месяца только прошло. — Да, — включает Гермиона заднюю передачу. — Спасибо. Пока. Август собирается сказать что-то еще, но Гермиона отворачивается, когда выворачивает со стоянки. Она видит в зеркало заднего вида, как Август провожает ее автомобиль взглядом, опустив руки в карманы белоснежного халата. Гермиона ведет машину и какое-то время думает о том, что прошел дождь, поскольку всюду туман. Она не сразу понимает, что дорогу видит плохо не из-за погодных явлений, а из-за постоянно накатывающих на глаза слез.