Dead / Мертвая

Наша встреча была случайной. Мы познакомились на улице, оказавшись в одной хулиганистой компании. Он был совершенно обычным мальчишкой с амбициями, с задиристым характером и задорным блеском в глазах. Его брат, который был младше его на десять минут, был более осторожным и почти всегда повторял за старшим братом. Учился у него, наблюдая. Именно Том привел в нашу крутую как нам казалось компашку своего брата, тогда еще застенчивого, смущающегося от грязных словечек, которые мы вставляли через слово – только потому, что это было круто. По – настоящему круто. Мы говорили: «Наша училка по математике – стерва!», и заговорщицки переглядывались, потому что верили, что со стороны мы – невероятно крутые ребята, не боящиеся показать характер. Правда, дома мы всегда смирели и вели себя паиньками. Как – то так получилось, что Том стал нашим негласным лидером. Просто он был самым бойким, самым наглым, самым хамовитым – только на улице, конечно. Дома он, как и все мы, становился послушным милым ребенком. Именно Том начинал драки с соседкой «бандой», именно Том подбивал нас воровать яблоки в чужих садах. Именно Том привел в нашу компашку Билла. * * * - Не, я туда не пойду, - категорически заявила Карин, с испугом поглядывая на заброшенный дом. Судя по слухам, в нем обитала масса привидений. Именно эти слухи мы и собирались проверить. Нам и нужно было всего зайти в здание, лишенное двери, просто перешагнуть за порог. Дом стоял на отшибе, страша детей своим мрачным видом. Этот дом предпочитали обходить стороной все, кто верил в сверхъестественное. - Да не бойся, - как – то нервно усмехается Билл, с таким же испуганным видом смотря на дом. «Вот трусливые зайцы», - подумала я, и, храбрясь, сказала: - Я пойду. И пошла, чувствуя на своей спине взгляды ребят. И слыша легкие шаги догоняющего меня Тома, который никогда ничего не боялся. У меня мурашки бежали по коже от мысли, что я сейчас зайду в логово привидений. Но я шла вперед, потому что у меня была одна веская причина быть храброй…. * * * - Ну как тебе? – спросила я Тома, который смотрел на меня так, словно я только что укусила его за нос, - Том, ты еще с нами? Мне хочется смеяться и курить. Много смеяться и много курить. Я лежу на зеленой траве и смотрю на звездное небо, и мне кажется, что звезды сегодня сияют ярче. Рядом с мной лежит смешной мальчишка с лохматыми волосами и хитрыми карими глазами. Я уверена в том, что в будущем он разобьет не одно женское сердце. - А, да – да, все просто супер, - начинает улыбаться этот забавный мальчишка, - Грета, а можно я тебя еще раз….поцелую? - Целуй, если хочешь, дурачок, - хихикаю я, а мое сердце счастливо стучит в груди, когда мальчик снова прикасается к моим губам. Прикасается неумело, влажно. Я отвечаю точно так же – неумело, глупо, некрасиво. Вообще не как в кино. Но мы целуемся так, как умеем, как научились за сегодняшний вечер. Прекрасное ощущение счастья наполняет меня, потому что сегодня все это у нас в первый раз. - Ты такой классный, - признаюсь я, когда Том отрывается от меня, - Ты целуешься лучше всех. Я говорю так, хотя мне не с кем было сравнивать. Я всегда ждала только его; я понимаю это уже в свои годы. Говорят, что первая любовь – самая сильная. Пожалуй, это действительно так. - Я такой, - смеется мальчик, только что познавший тайну первого поцелуя, и у него до сих пор покалывает губы, - Знаешь, у меня есть одна идея…. - Какая? – сегодня такая ночь, что я готова на любые авантюры. - Билл, мой брат….Он будет переживать, когда узнает, что я его перегнал. Может, ты и его…научишь? Устроим ему шоковую терапию. Я удивляюсь, не ожидавшая от Тома такого предложения. Мне становится неприятно; почему он предлагает такое? Для него все это по – другому, не так серьезно, как для меня? Разочарование охватывает меня, но я все – таки отвечаю: - А Билл меня не испугается? - А чего ему пугаться? Пусть радуется, что его такая красивая девчонка целовать будет. * * * Мы смеялись, как ненормальные. Мой чердак был полон каких – то старых вещей, которые хранили мои родители. Будь моя воля, я бы выкинула это все. Разве что кроме старых пластинок с записями забытых песен. Бутылки дешевого вина на троих оказалось достаточно, чтобы мы оказались совершенно невменяемыми. Все – таки мы были слишком мелкими; вспоминая это сейчас, я понимаю, что мы уже тогда совершали много ошибок, больших и не очень. Маленькие детки – маленькие бедки. А мы еще были детками без присмотра как такового – предоставлены сами себе, гуляй не хочу. Наши характеры портились со скоростью света, мы начинали дерзить родителям и учителям уже в открытую. В нашей компании появились новенькие ребята, один из которых, Стиви, подвинул Тома с его лидерского пьедестала. Стиви был слишком высокий, слишком симпатичный, слишком крутой. У него была серьга в левом ухе и отцовский старый байк, на котором он, невзирая на правила, гонял по вечерам. Конечно же, это сыграло огромную роль в его возрастающей популярности. Том бесился; он отращивал волосы, а в один прекрасный день пришел с проколотой губой – и тогда был настоящей звездой нашей компашки. Девчонки – я, Карин и Эрна – порхали над ним в тот день, а он загадочно улыбался. Ему было сказочно приятно, чего нельзя было сказать обо мне…. - Эй, дай мне, - повелительно обращается ко мне Том, и я кидаю почти пустую пачку дешевых сигарет. Нам повезло: мои родители укатили к родственнице, оставив меня на попечение престарелой соседки, который, в принципе, было на меня наплевать. Поэтому мы тусили у меня дома совершенно беспрепятственно – пили и курили. Все деньги, оставленные мне родителями, ушли на выпивку. Мне было стыдно и боязно; вдруг родители узнают обо всем? Но я делала все, чтобы Том продолжал общаться со мной. Тогда мне казалось, что это - самый простой и верный способ. * * * Было больно и это было неожиданно. Я ожидала почувствовать боль. Но я не знала, что она будет такой сильной. Я сидела на кровати, прижав колени к груди. Меня мелко трясло, совсем чуть – чуть, будто от холода. - Прости, - в сотый раз виновато сказал Том, поглаживающий меня по плечу, - Прости. - Все в порядке, я сейчас успокоюсь, - ободряюще кривлю лицо в улыбке я; хочется плакать и курить. Том, будто читая мои мысли, протягивает мне пачку сигарет. Нам всего по тринадцать, но мы в этой жизни перепробовали, пожалуй, все. Сейчас я понимаю, что это было слишком рано. * * * Моментов нашего детства, нашей юности в моей памяти сохранилось огромное количество. Я запоминала каждое его слово, каждое действие. Когда его группу заметили продюсеры, мы стали видеться редко, чаще всего – в общей компании. Чуть погодя мы стали видеться раз – два в год. Мое падение началось в день его пятнадцатилетия; собственно, уже до того дня я не была хорошей девочкой. Я знала, что такое травка и «мультики», и тогда мне казалось это особенно крутым – мало кто из девочек моего возраста мог похвастаться таким опытом. Мои ровесницы носили длинные юбки, заплетали волосы в косы и краснели, когда на них пялились мальчишки. Я же ходила с длинными распущенными волосами, в мини – юбке и по вечерам курила травку в нашей тусовке. Но именно в день рождения Тома и Билла мы собрались в специально снятом клубе. На празднике было много поклонников их группы. Их знали все, они знали всех. Я затерялась среди других знакомых. Том в тот вечер даже не обратил на меня внимания. Я чувствовала себя мерзко, стоя в сторонке. В ту ночь я ушла из клуба и решительно пошла к моему знакомому. Мне хотелось расслабиться. * * * - Может, не надо, Грета? – Карин раздражала меня своим заботливым тоном; все вмазались, и мне хотелось тоже. Чем я хуже? Сама Карин уже окосевшая от дури, сидит да болтает заплетающимся языком. «Я не видела Тома уже полгода», - так я думаю, вдыхая порошок. * * * В шестнадцать я оказалась на игле. Я была просто невероятно крута. Малолетки, сидящие на таблетках, смотрели на меня с завистью и благоговением, как на божество. Еще бы – худая до ужаса, с запавшими щеками, в узких джинсах и с длинными волосами, я была воплощением их мечты. В тот год родители узнали о моей зависимости. Я уже удрала из двух клиник, куда меня помещали. Я стояла на учете, но всем было плевать на юных наркоманов, в конце концов, мы же убивали сами себя, и нас никто не мог остановить. Даже наши родители. В тот год наша семья перебралась в Берлин. Родители надеялись, что смена окружения заставит меня одуматься; конечно же, все стало еще хуже. Столица оказалась раем для наркоманов, дилеры здесь были на каждой станции, а мест, где можно ширнуться – завались. Мешали только полицаи. И в тот же год объявился Том. Как сказать, объявился – мы столкнулись с ним на вечеринке. - Грета? – сомневаясь, протянул он, разглядывая меня. Я усмехнулась. Конечно, это я. - Это я, - ответила я, - Не ожидала, что когда – нибудь встречусь с тобой. - Я тоже, - признался парень, - Не знал, что ты теперь в Берлине. Давно переехали? Неужели ему интересно, зачем он спрашивает у меня это? - Недавно. А вы покорили уже весь мир, или только половину? – получается сказать иронично. - Мы настроены на лучшее, - неопределенно отвечает он, разглядывая меня внимательно и хмурясь. Значит, заметил. - Слушай…. - Что? – я злюсь, злюсь на него и на себя. Стоим и разговариваем как старые друзья, хотя нас давно ничего не связывало. Он – звезда. - Я, может, ошибаюсь, но…. - Да что, Том?! - Ты выглядишь отвратительно, - выпалил парень, - Будто бы…Знаешь, я уже многое видел. И понимаю многое. - И что ты понимаешь, глядя на меня? – мне, в общем то, все равно, что он подумает. Я давно забила на свою первую любовь, ставшую единственной. - Ты принимаешь, - не спрашивает, а утверждает он. * * * В восемнадцать лет я снова оказалась в клинике. Теперь уже по настоянию Тома, который неожиданно взял меня под свое крылышко и изредка встречался со мной. Я бросила учебу; это занимало слишком много времени. Я предпочитала шататься с друзьями, зависать на квартирах и забываться. С Томом у нас складывались сложные, непонятные отношения. Мы не встречались, не были любовниками; мы будто были старыми приятелями. Том не стремился сблизиться со мной, а сама я не делала первых шагов. Конечно, зачем ему связываться с такой, как я? Билл бесился, зная, что я в какой – то мере присутствую в жизни Тома, что он видится со мной. Общение с Томом помогало мне. Проводя с ним немного времени, я забывала о наркотиках, о своих друзьях. Мне казалось, что мы все те же невинные дети. Рядом с ним мне хотелось верить в лучшее. Когда он говорил: «Грета, обещай, что с завтрашнего дня ты слезаешь». Я говорила: «Да, конечно!». Мне было удобно так отвечать, а Том не был знатоком в героиновой зависимости. Он не знал, что никто не поможет мне. Двадцатого октября мама вызвала санитаров, когда обнаружила меня в ванной с иглой в вене; на следующий день меня поместили в клинику. Подсуетился Том, и я оказалась в прекрасной клинике с хорошей палатой. Он приехал ко мне и мы долго разговаривали, ели чипсы и смотрели глупые фильмы. Я снова верила, что все наладится. Потом он уехал. Двадцать первого числа я оказалась в клинике. Двадцать шестого октября я сбежала, и первым делом я устремилась к Карин. * * * - Ты совсем опустилась. Я курю. Мне все равно, что он скажет. - Я так и знал, что ты дойдешь до этого. Ты понимаешь, что тебя уже нет? «А ты мне говорил раньше, что веришь в меня», - хотелось сказать мне. Он «снял» меня на Курфюрстенштрассе. Догадаться, что я – именно там, было не сложно. Все наркоманы рано или поздно оказывались на автопанели. Мы сидели в его машине и курили. После моего побега из клиники он мне не звонил; наверное, обиделся. Или разочаровался. - Значит, ты не хочешь исправляться, так? Он все еще не понимает, что от меня уже мало что зависит. Я уже ни на что не способна. Он даже не смотрит на меня. - Где Карин? - Она ушла, - спокойно выдыхаю я, вспоминая подругу. Том хмурится, словно не совсем понимает смысл моих слов. Мы проводим вместе всего полчаса, потом он уезжает, говоря: «Я приеду на станцию через год; надеюсь, тебя там уже не будет». Это была наша последняя встреча.