are we not devils, alina starkova?

На острове Буяне, в стране Жизни в Марью Моревну медленно вплеталась нечеловечность. Вокруг нашлось бы предостаточно тех, кого можно было обвинить в такой перемене. Например, русалку, что спала с Марьей в ее постели, или помешанную на косметике ведьму, что болтала с ней в кафе, или лесного духа, которому Марья улыбалась. Возможно, дело было даже в самом городе, созданном из костей, жил и бурлящей крови. А может, это все Марья — сама копила в себе искорки перемен, без слов призывала их и умоляла пожар внутри разгореться поскорей, сжечь дотла ее человечность, чтобы она стала одной из них — из демонов, бесов. Возможно, все понемногу. Но в первую очередь всю вину за Марьино перевоплощение следовало положить к ногам ее прекрасного и жестокого царственного супруга, что похищал дыхание у Марьи с языка и слова из ее мыслей — Кощея Бессмертного, не признававшего ничьей власти, кроме собственной и кроме власти своей дражайшей супруги. Как же Марья обожала, как она проклинала своего любовника каждую ночь. Они сражались на войне с Царем Смерти, но в те дни сама Смерть в широком смысле не имела для них никакого значения. Важны были те маленькие смерти, что копились между ними, те, над которыми у них была власть — смерть страха, гибель сдержанности, маленькая смерть в спальне* — те, что становились их оружием в большой войне. В те дни Царь и Царица Жизни крепко держали бразды правления в своих руках. Они побеждали в войне, и сам Смерть не мог вообразить себе, что дни мира и покоя могут быть столь дикими. Каждый новый день Марья Моревна совершенствовалась в правлении, в страсти, в том, как быть нечистью. Именно во времена череды побед Марья Моревна сделала главный шаг — тот, что помог ей разорвать в клочья последние крохи своей человечности. Чтобы прийти к этому решению, они с супругом провели в разговорах всю ночь. Марья пошла дальше всех прочих — всех до нее, кто пытался завоевать сердце Кощея и потерпел поражение. Лишь она сумела выполнить все три задания, чтобы выйти за него замуж. Лишь она поклялась, что отберет у него больше, чем любая из ее предшественниц, тех пустых девчушек, могла ему дать. Кощей любил в ней этот голод, что так походил на его собственный. И потому он прервал привычный цикл повествования. Она заслужила это, она стала равной ему. Кощей решил возвысить свою супругу, сделать ее такой же дикой и голодной, как он сам, сделать ее демоном — таким же, как он. Бесовкой, правящей другими бесами, истинной Царицей Жизни. Марья Моревна должна была бессмертной, такой же, как сам Кощей. Три ночи Марья Моревна бродила в голодной темноте под луной. Три раза Марья Моревна затачивала свои когти в острые клинки. Три кусочка собственной смерть Марья Моревна выцарапала у себя из груди, один за другим. Три ночи Кощей бросал жене вызов, проверяя ее решимость стать такой же как он. Три книги Кощей заполнил сказами о Марье Моревне. Три сказки о ней заставил он своих подданных рассказывать без устали в человеческом мире. То был во всех отношениях священный процесс. Ничего подобного не свершалось раньше, и ничего подобного не свершится впредь. И пока из нее вырывали смертность, Марья чувствовала, как в ней загораются искры нечеловеческого огня. Кусочки ее человеческой жизни начали опадать как листья на ветру. Сперва она забыла своих матерей, что растили ее, потом стерлись воспоминания от тех, кто обижал ее в школе, а потом и все прочие, что были больше ей не нужны. Она прокладывала себе новый путь в мире в те три дня, царапаясь, воя и рыча. Перерождение Марьи Моревны не было тихим и незаметным. Она проклинала самую суть своего супруга, она ненавидела и презирала его за одну только мысль сделать ее бессмертной, заставить ее забыть все былое. В ответ он улыбался и накручивал на тонкий палец локон Марьиных волос. «Ты превратилась в революцию, моя дорогая маленькая волчица, » — шипел он, и голос его звенел привычной нежной жестокостью. Марья смотрела в его глаза и видела в них свой образ — то, какой он ее видел, то, какой она могла быть. Его губы всегда растягивались в безжалостной улыбке. Они заковали Марьину смерть во множество нитей, тогда как смерть Кощея была в игле. Ее смерть соткали в то, что и сейчас нельзя помянуть вслух. Когда все закончилось, Марья стала более ужасающей, чем вся Страна Смерти. Ее платья были запятнаны алым, покрыты кусочками плоти, а полумесяцы под ее ногтями походили на алые веки, что могут распахнуться в любой момент. Она вырвалась в мир с новыми умениями и новыми козырями в рукаве. Марья Моревна сражалась на войне, она раздирала горло жар-птиц своими заостренными когтями, она не знала усталости, сражаясь с мощью двенадцати мужчин. Она колдовала так, как могли только самые жуткие из бесов — такие как Баба Яга — и никто не смел ей ни в чем отказать. Это весьма мешало их врагу, Царю Смерти. Бессмертие само по себе обречено на неизменность — то, что Кощей поменял саму их историю, было настоящим переломом. Марья Моревна вырвалась на свободу — новое существо, сотканное из порока и желания, и все, чему она выучилась за свою когда-то человеческую жизнь, делало ее еще более устрашающей. Да, подумал Царь Смерти. С этим нужно что-то делать. С ними обоими, потому что если стереть в порошок ее одну, Царь Жизни сделает все возможное, чтобы погибнуть в битве, завершая их историю раз и навсегда. Он обратился к троим из своих слуг. Ему предложили три решения. «Пусть оба погибнут раз и навсегда в Стране Смерти». «Пусть их союзники сгинут, а мы станем атаковать, пока они не сдадутся». «Обратим их в людей». Царь Смерть выбрал третье. И тогда он создал обряд, изменивший сам скелет этого мира. Пусть Царь и Царица Жизни переродятся, — прошипел он. — В новых телах, в новых жизнях, в новом мире. Они не будут больше стоять на его пути, и война будет выиграна. Так и случилось, что Кощей Бессмертный и Марья Моревна были переплавлены и родились в новых телах, новых жизнях, в новом мире.