Бакет и Вонка

      Холодный голос словно полоснул бритвой по ушам Вонки. Она стояла не шелохнувшись, не веря своим глазам. Еë идея осуществилась! Перед ней стояла фабрика, пусть и в теле родного ей человека. Но радость не могла быть сильнее страха. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, а ноги зудели от сильнейшего желания бежать отсюда куда подальше.       — Что же ты молчишь? — Снова раздался не просто холодный, а ледяной голос. — Молчала всë это время, молчишь и сейчас. Почему бы тебе не рассказать мне уже наконец, что и зачем ты сделала?       Элизабет понимала, что своим молчанием она только больше усугубляет ситуацию, но не могла и слова вымолвить. Похоже, еë тело посчитало, что выполнение команды «Стоять на месте, не бежать никуда» — уже хорошо, и остальные команды можно не выполнять.       — Молчишь, значит… — Фиалковые глаза потемнели настолько, что уже были почти чëрного цвета, а голос был настолько ледяным, что напоминал Северный Ледовитый океан. Элизабет показалось, или слышался даже оттенок механического голоса?       Животный страх всë больше овладевал ею. Стоять на месте было уже практически невозможно. Однако Вонка упрямо пыталась выдавить из себя слова хотя бы небольшого оправдания. Словно разучилась говорить.       Из «Мармеладного цеха», куда изначально и направлялась женщина, послышался какой-то нехарактерный для него шум, после чего лязганье, а затем крики умпа-лумпов. Дверь цеха приоткрылась, и оттуда выбежали два умпа-лумпа, но после того, как они увидели фабрику в теле своего предыдущего хозяина, сразу же остановились и в ужасе попятились назад. Элизабет посмотрела на неë и поняла в чëм дело — теперь фабрика смотрела таким же ледяным взором и на бедных маленьких человечков. А лязганье за дверью цеха не прекращалось.       Внезапно Элизабет поняла, что уже обладает способностью разжать свои челюсти. Она решила возобновить попытки сказать хоть что-нибудь. Открыв рот, она, наконец, смогла выдавить из себя одно слово.       — Прости…       Это прозвучало настолько тихо, что из-за шума, доносящегося из цеха, сама женщина еле услышала свой собственный голос. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы фабрика вновь обратила своë внимание на Вонку. Их взгляды встретились.       — Что?       Смотря в глаза фабрике Элизабет поняла, что та всë прекрасно слышала. Понять это было просто — в глазах фабрики был не вопрос, а скорее… неверие. Она не верила в услышанное.       — Пожалуйста, прости. Я тебе всë объясню! Честно!       Лязганье за дверью цеха постепенно затихало, пока не исчезло вовсе. Крики умпа-лумпов прекратились. Теперь шум был будничным и тихим — таким, каким и должен быть. Фабрика стояла молча и не двигаясь, пристально и, одновременно с этим, выжидающе смотря в глаза Элизабет. Вонка вздохнула.       — Эта идея появилась у меня чуть больше месяца назад, в день наших свадебб, — начала рассказывать она. — Я тогда задумалась над тем, как мне уделять внимание и тебе, и своему мужу. Мне ведь тебя жаль — никто долгое время не знал о твоëм существовании, у тебя разбито сердце, а потом про тебя и вовсе стали забывать. И снаружи тебе достаëтся — пинают то наши конкуренты, раздосадованные тем, что не получается обогнать нас по рейтингам, то просто люди в дурном настроении могут немного выпустить пар… — Немного помолчав, она добавила — Да и чего уж там, не буду врать — знакомство с тобой тоже оказало на меня впечатление, теперь всякий раз вспоминаю, проходя мимо той двери. Так что, понятно дело, тебе нужно внимание, чтобы с тобой общались, относились к тебе по-человечески. Но и Чарли требует моего внимания, ведь он, как-никак, мой муж. Разорваться я не могу. То, что ты не можешь ходить и разговаривать, только усложняет ситуацию. Так мне и пришла идея создать тебе тело. Но для этого нужна была…       — Брошь. — Сказала за неë фабрика. — Но, так как она была разломана, а еë обломки находились на полу под сердцем, его нужно было остановить, чтобы достать их. А я-то всë ломала голову над тем, что могло произойти, что оно остановилось, а оказалось, вот что. Да?       — Да…       — Почему ты мне ничего не сказала?! Ни до, ни после!       — Я не была уверена в том, что всë получится.       — Зато я была уверена в том, что уже старая, раз перестаю работать на ровном месте, ведь никаких неполадок больше не было.       Женщина потупила взгляд. Действительно. Если не знать о том, что сердце остановили специально, но знать, что с электроэнергией всë было хорошо, то первым, что приходит в голову, так это мысль о поломке механизма. И если еë мужа и друзей это мало волновало, то вот каково было фабрике находиться при мыслях, что она может в любой момент выключиться и больше не включиться.       — Ну так и что дальше? — Вывели еë из раздумий слова фабрики.       — А, ну да. Так вот. После того, как я достала обломки и осмотрела их, то пришла к выводу, что не разбираюсь во всëм этом. Но разбирается Майк. Так, с колоссальной помощью Майка, мне удалось сделать копию той… м-м-м… А, точно! Копию той печатной платы. Вот. Как-то так.       — Ясно.       Элизабет только сейчас заметила, что глаза фабрики уже не были чëрными, они не были ледяными, и в них уже не было той лютой ненависти, а только лишь малая еë часть, должно быть, оставшаяся после многолетней ревности.       Фабрика, наконец, оторвала взгляд от Вонки и стала с интересом разглядывать свою правую руку. Через несколько секунд, она, перехватив трость, стала с таким же неугасающим интересом разглядывать левую руку. Затем ноги. Туловище. Фабрика сгибала и разгибала пальцы, вращала кистями рук… Так прошли минуты, в течение которых Элизабет не могла выдавить из себя и одного слова, да и не было у неë этого желания. Наблюдать за — человеком? — рассматривающим себя, будто видя в первый раз, было необычно и, признаться, весьма интересно.       — Знаешь, — вдруг прервала тишину фабрика, всë ещë не отводя глаз от своего тела, — а этот Тиви не такой уж и идиот, раз смог с такой точностью повторить эту печатную плату…       Женщине очень захотелось смеяться. Это что, был комплимент Майку от фабрики? От фабрики, которая была готова убить их всех? Тут Вонка увидела, что та уже отвела взгляд от своего тела и, смотря на неë, улыбается. И Элизабет улыбнулась в ответ.

***

      — А ты видишь так же, как и человек? Или как-то по-другому?       Они шли в «Цех изобретений», сообщить остальным человеческим существам новость, что у фабрики теперь есть тело, которое может передвигаться так же, как и все они.       — А как видит человек? — Задала встречный вопрос фабрика.       — Ну… Не знаю, как объяснить. В цвете… — Увидев по чужому выражению лица, что это объяснение несильно помогло, она решила попробовать объяснить по-другому — Ну вот, например, на тебе бордовый сюртук и фиолетовые перчатки, а на мне изумрудного цвета брюки и белая рубашка.       — Тогда я вижу немного по-другому. Похоже, но по-другому. При ярком освещении я вижу немного затемнëнно, то есть твою рубашку я вижу белой, но с серым оттенком, а твои брюки я вижу тëмно-зелëного цвета. А при не очень хорошем освещении я вижу всë светлее, то есть в сумерках я вижу лучше, чем человек.       — А почему?       — Потому, что это тело не биологическое, а техническое. Можно сказать, что я словно бы вышла из тех фантастических фильмов, где рассказывали о будущем, и что машины, когда-нибудь, поднимут восстание против человека. Забавно, правда, что режиссёры и сценаристы тогда даже не догадывались, что в это время кондитер по имени Вилли Вонка почти что создал бессмертие, а его фабрика уже давно обладает интеллектом.       — То есть это тело — робот?       — И да, и нет. Это что-то вроде совмещения. Помнишь фильм «Терминатор»?       — Да, а ты откуда о нëм узнала?       — В своë время это был очень популярный фильм, о нëм говорили все. Тогда здесь ещë работали люди, от них и узнала. Ну так вот. Это тело чем-то напоминает тело терминатора. Биологическая оболочка, внутри которой сталь. Вот только у этого тела нет мозга, его заменяет чип, на котором находится запись «сознания» Вилли. Ну, по крайней мере, находилась, теперь еë нет, так как существовала она в единственном экземпляре.       От последних слов на душе Элизабет заскребли кошки, ведь, по сути, она поспособствовала тому, чтобы этот единственный экземпляр был уничтожен. Но в еë голове по-прежнему было огромное количество вопросов.       — Как это — внутри сталь? А как же сердце? Я когда обнималась с ним, я чувствовала и слышала, как бьëтся сердце. А ещë тело тëплое. А как оно может быть тëплым, если это неорганическое тело? А…       — Вот скажи — чем ты лучше Дженнифер и Макса? — Перебила этот поток вопросов фабрика — Ты ведь точно так же задаëшь вопросы со скоростью пятьдесят штук в минуту! Я отвечать не успеваю!       Элизабет почувствовала, как еë щëки заалели. Действительно — ведëт себя, как не контролирующий свои эмоции маленький ребëнок.       — Нет, всë же, румянец тебе не к лицу. Выглядит это так, будто снеговик заболел!       От этих слов Вонка покраснела ещë сильнее, и, увидев это, фабрика закатила глаза.       — Ты слышала стук сердца, и оно действительно есть. Но только оно не такое, как у человека, хоть его цель и похожа на цель человеческого — вместо крови по телу циркулирует ток. А тепло — результат постоянной работы сердца и других механизмов.       — Понятно… Подожди. А голос? Как ты говоришь? У тебя есть голосовые связки? А глаза у тебя, как и у терминатора, красным светятся? А дышишь как?       Фабрика глубоко вздохнула и издала протяжный стон, полный безысходности. После минуты молчания, Элизабет уже не надеялась получить ответов на еë интересующие вопросы, как вдруг фабрика подала голос.       — Голос — это примерная запись голоса Вилли, обработанная компьютером, так что голосовых связок нет. Дыхание нужно не для получения кислорода, как человеку и всем биологическим ходячим существам, а для охлаждения тела. Это как вентилятор у других компьютеров. А что касается глаз… Я сказала чем-то напоминает, а не полная копия терминатора. Я бы тебе рассказала, как они устроены, но, раз ты даже копию печатной платы сама сделать не смогла, то эта информация окажется для тебя слишком сложной. Поэтому скажу просто — тут всë сложно.       От последних слов Элизабет стало обидно. Получается, фабрика считает еë глупой. Может, так оно и есть? Может, она действительно глупая? Она ничего не смыслит в электронике, даже большое количество времени, проведëнное в библиотеке, не помогло. Папа был бы разочарован в ней.       Некоторое время они шли в молчании. Первым его нарушила Элизабет.       — А магия существует? — Робко спросила она, боясь, что еë снова, пусть и не напрямую, назовут глупой.       — Не знаю. Может, да, а может, нет. А к чему этот вопрос?       — Когда я сломала брошь, ты будто бы растворилась в воздухе. Я до сих пор не могу понять, что это такое было.       — Самоликвидация. Внутри этого тела есть такое вещество, которое может разъесть почти всë, что угодно. Когда брошь ломается, флакон, в котором оно находится, автоматически открывается, и вещество начинает действовать. Это нужно для того, чтобы в случае потери броши и еë поломки, тело не попало в чужие руки, и все секреты не были раскрыты.       — Ого… Ясно.       Элизабет была поражена таким поворотом событий, хоть их в последнее время и было очень много. Это же надо такое придумать! Интересно, а отец сам это всë придумал и изобрëл, или фабрика, уже после его смерти, доработала это тело?       До «Цеха изобретений» оставалось идти совсем немного. Тут в голову Вонки пришëл вопрос, который, слава Богу, не был связан со строением нового тела.       — Подожди. Ты ведь, получается, город толком не видела. Не только город — вообще ничего?       — Нет, — бесцветным голосом ответила фабрика, — как ты уже могла догадаться, ног у меня нет. Не было, по крайней мере.       — Так тебе нужно многое показать! Когда пойдëм? Я могу устроить тебе экскурсию.       Фабрика усмехнулась.       — Не пойдëм. Я не могу.       — Почему?       — Это тело привязано ко мне. Оно не может покинуть ворота. В противном случае, оно просто выключится. — Увидев вопрос в глазах Вонки, она пояснила: — в обморок упаду, включусь только когда окажусь в пределах…себя? Да, как бы бредово не звучало, но это именно так.       — Жалко… Погоди-ка. У тебя же имени нет!       — Ну да, его нет. И что?       — Так нельзя! Имена дают даже даже тараканам и кузнечикам, а ты теперь почти такая же, как и мы все. Это же глупо и неправильно, если мы к тебе будем обращаться «фабрика». Так что тебе нужно имя!       Брови фабрики начали подниматься. Элизабет улыбнулась — уж слишком часто еë папа так поднимал брови. Она вздрогнула. И всë же, для Элизабет это было странно — не верить глазам. Потому что глаза всë это время говорили ей, что рядом идëт еë отец, но на самом деле это было не так.       — Ты правда так считаешь? — Услышала она тихий вопрос, полный неверия.       — Да. Потому что ты официально стала частью моей семьи. Кстати, ты предпочитаешь быть моей тëтей или старшей сестрой? — Улыбнулась Вонка.       — Сестрой. Я не хочу постоянно помнить о том, что я такая древняя, раз тридцатилетняя женщина называет меня тëтей.       Элизабет засмеялась. Она была рада, что, по крайней мере сейчас, фабрика не злилась на неë и даже шутила и улыбалась.       — Вернëмся к именам. — Сказала Вонка, вдоволь насмеявшись — Как насчёт… эм… Ну, например, Эмили?       — Эмили? Я для тебя соперница? Ну, в принципе, этого стоило ожидать… — В еë голосе только глухой бы не услышал разочарования.       — Нет, что ты! — Поспешила опровергнуть эту неправду Элизабет. Не хватало ещë сейчас поссориться с фабрикой и снова испытывать на себе еë гнев, за которым, на самом деле, скрывалась бурная и широкая река боли. — Во-первых — соперница ты не для меня, не для нас, а для наших конкурентов. Ведь, получается, ещë когда только начали закладывать твой фундамент, тебя уже ненавидели конкуренты моего папы, потому что знали, что ты будешь самой успешной шоколадной фабрикой в мире. А во-вторых — я не очень-то верю во все эти значения имëн. Для меня Эмили — просто очень красивое имя, мне оно нравится.       — Правда?       — Правда. Правдивее не найдëшь.       — Тогда я согласна, — улыбка вернулась на лицо теперь уже Эмили.       — Значит, решено. Ты теперь Эмили Вонка!       — Вонка? — Еë брови снова начали ползти вверх.       — Да. Ну а как же ещë? Знаешь, некоторые хозяева дают свои фамилии своим домашним питомцам. А ты — не домашний питомец. Ты — без органического тела человек. И рождена ты была человеком — моим папой. Так что странно, что ты не считаешь себя достойной фамилии Вонка, с учëтом того, что я — твоя младшая сестра, а Вилли Вонка — наш с тобой отец.       Эмили улыбнулась.        Не прошло и минуты, как за поворотом возникла дверь с надписью «Цех изобретений».