Юный фараон

Хонс с Невиллом условились — и первым на пробежку в этот раз вышел именно Поттер, и именно он попридержал портрет. Гиксос специально задел его руку, показав тем, что он прошел. На лестнице Гиксоса встретил Невилл в мягких тапочках, заглушавших его шаги. Он с улыбкой прижал палец к губам и приоткрыл дверь в их спальню, где досыпали парни. Невилл на цыпочках прошел к кровати, которую занимал Хонс и приоткрыл занавески и воин юркнул в пустую кровать. Там же он нашел и свиток, который был адресован ему. Хонс в свитке тщательно описал всех и вся. И Гиксос, через узкую щелку, рассматривал все еще храпящих парней. И крысу-меняющего обличия он увидел тоже — крыса, фу, дремала на подушке у рыжего паренька, Рона, кажется. Целые сутки Гиксос безвылазно провел в спальне, изредка прячась под мантию-невидимку. На счастье, тут пару раз забегал Невилл, и оставлял ему еду. Крыса явно находилась начеку, чуяла что-то, то и дело бегала по постели. Воина Золотой пирамиды это злило, но он должен был без единого звука захватить это существо. Это удалось только ночью. *** Хонс это понял, когда невольно прилег на Гиксоса. Чудом парню удалось сделать нейтральный вид. — Прости, — одними губами прошептал парень.— Нет? — Нет. — Жди ночи, — проговорил тихо парень. — Он первым засыпает… *** Хонс сидел на постели, скрестив ноги и напряженно прислушиваясь к доносящимся звукам снаружи. Парни сначала говорили друг с другом, потом постепенно затихли и гасли один из одним ночники. И по очереди засыпали. В итоге, громко захрапел и Рональд Уизли. — Пора, — прошептал Хонс. — И крыса, вон, близко… Воин выскользнул со своего места. Но неожиданности все же случились… — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Не-е-е-е-е-е-е-е-ет! — заорал благим матом невовремя проснувшийся Уизли. А Гиксос пронесся мимо на предельной скорости, сжимая в руке пищащую крысу. И скрылся. Хонс судорожно выдохнул. Все было кончено. — Что случилось? — раздался в другом конце голос Симуса Финнигана. Хлопнула дверь спальни — это за воином захлопнулась дверь, и в тот же миг Дин Томас включил настольную лампу. Рон с перекошенным от ужаса лицом сидел на кровати, полог его с одного края был разорван. — Блэк! Сириус Блэк! С ножом! — кричал он без передышки. И Хонс, услышав это, дико порадовался — все складывалось даже намного лучше, чем он посмел подумать! — Что?! — выкрикнул Невилл, незаметно подмигивая Хонсу, у которого отлегло от сердца. Друг точно поддержит легенду о, якобы «Сириусе Блэке в спальне Гриффиндора». — Был здесь! Только что! Разрезал полог! Разбудил меня! — визжал Уизли изо всех своих сил. — Тебе это не приснилось? — спросил Дин. — Посмотрите на полог. Говорю вам, что он был здесь! Полог разорван… А Гиксос-то был молодец, все подготовил, да за секунды — мелькнуло в голове у Хонса. — Я за МакГонагалл! — крикнул Хонс, приобретая обеспокоенный вид. И, едва не смеясь от радости на бегу, рванул к декану. А тем временем в спальнях, услыша дикие рулады Уизли, начиналось движение — подростки просыпались. И, спешно одеваясь, кидались к дверям спальных комнат… Этой ночью в их башне никто не спал — все опять тщательно перетрясли и пересмотрели. Хонс и Невилл ни словом, ни взглядом не говорили друг другу о том, что Блэк был не совсем «Блэком»… Нереально усталая МакГонагалл, придя под утро, сообщила, что Блэк снова ускользнул. *** Утром Невилл и Хонс, не сговариваясь, отомкнули губы лишь на тренировке, и то убедившись, что их не подслушивают. — Ты не получал вестей? — спросил Нев. Хонс отрицательно покачал головой: — То, что Уизли такой дурень, значительно упростило дело. Портреты тоже подумали, что Гиксос и есть Сириус Блэк… Но я очень-очень жду письма. Я думаю, что отец выбьет правду, и, скорее всего, казнит этого мерзавца… — Поделом, — кивнул Долгопупс, и они с Хонсом начали тренироваться, отбиваясь друг от друга палками, которые они сделали из двух толстых сучьев. *** Гиксос действительно пронесся со всех ног, и его не успели заметить. Зная о существах Дуата за воротами, он перед этими самыми воротами и нырнул в портал. Он хорошо поработал над усиливающими Силу Египтуса трансусилителями, и те прямиком доставили его с «крысой», которая не прекращала борьбу за жизнь — царапалась и кусалась, извивалась у него в руках, в тронный зал к Кеферу, который еще был и с Осирисом, но и не только Осириус был в этом зале… Кефер смог надеть на крысу кольцо, которое заставит меняющего обличия перестать быть крысой. Так и произошло. Все мужчины в зале наблюдали, как крыса становится человеком, точнее человечком. Проклюнулась и стала резко увеличиваться голова, появились побеги — человеческие конечности. Ещё миг — и на том месте, где только что была крыса, стоял человечек, скрючившийся от страха и заламывающий руки. Перед ними всеми предстал коротышка, едва ли выше карликов — жидкие бесцветные волосы растрёпаны, на макушке изрядная лысина; кожа на нём висела, как на толстяке, исхудавшем в одночасье. Вид был облезлым, а и вообще что-то крысиное сохранилось в остром носике, в круглых водянистых глазках. Прерывисто дыша, он оглядел зал, и его глазенки расширились от страха — за Кефером стоял и Блэк, старый его друг… Его моментально схватила и заключила в цепи охрана. Золотое Воинство тоже собралось у Кефера в зале… *** — Ты продал Лили и Джеймса Волан-де-Морту. — Блэка била жуткая нервная дрожь, и только воины Золотой пирамиды — Гиксос и Рамзес удерживали его над скорой расправой над предателем. Сириус хотел разорвать виновника голыми руками. Кефера мертвой хваткой держали Апис и Гор, мужчина тоже рвался разрубить косвенного убийцу его любимой на куски. — Будешь ещё отрицать это? Петтигрю зарыдал. — Сириус, Сириус, что я мог поделать? — выл он жалко. — Тёмный Лорд… ты себе не представляешь… У него такое оружие, что уму непостижимо… Меня запугали, Сириус, я же никогда не был храбрецом, как ты, Римус или Джеймс… Я не хотел того, что случилось… Меня вынудил Тот-Кого-Нельзя-Называть… — Не лги! Ты стал его шпионом ещё за год до гибели Джеймса и Лили! Ты был его осведомителем! — сорвался Блэк на крик, и снова затрепыхался в крепких руках. — Его… его власть была безгранична, — хлюпнул Петтигрю жалко. — Что бы я выиграл, если бы стал противиться ему? — Да. Что бы ты выиграл, Питер, в борьбе с самым злым волшебником всех времён? — Блэк клокотал от ярости, и она невольно вывела его из ступора, в котором он пребывал после рассказа Кефера.— Всего-навсего несколько невинных жизней. — Ты не понимаешь, Сириус! — проскулил Петтигрю. — Он убил бы меня. — Значит, надо было умереть, — прорычал Блэк. — Умереть, а не предавать друзей. — Мы бы все так поступили ради тебя! — Достаточно! — рявкнул фараон, которого весь этот разговор резал по живому. — Увести его! И чтобы не сбежал — иначе вы умрете вместе с ним! — отдал он жестокий приказ охране. Мужчины побледнели, но склонились перед Золотым фараоном, соглашаясь с его приказом. — Этого… мерзавца я казню лично, — фараон, наконец, освободился от рук воинов, тяжело дыша — так же, как и Сириус, — путь только кто-то посмеет меня остановить! — Мы соберем Совет, Кефер, — сказал Гор, кладя другу руку на плечо. — И Маат, наверняка, согласится с твоим решением… *** Зал суда в пирамиде Маат был полон вооруженных до зубов воинов. Блэка поддерживал за руку Осирис, который решил пока не отпускать больного из поля своего зрения. Из центра зала вверх ползла площадка, вся находящаяся под электричеством. На ней и был скованный Питер Петтигрю. Маат, как главный судья, выносила строгий и жестокий приговор: — Обвиняемый виновен в гибели Старшей Царской Супруги, * у нас нет и тени сомнения… Но следует решить, как пройдет казнь. Публично, или прямо сейчас. Кефер, ты как фараон, наш вождь и главный обвинитель имеешь решающий голос. Скажи нам свое решение, о, властитель земли Египтуса! — Казнь проведу я. Прямо сейчас. — Лицо фараона сейчас было как никогда жестоким и лишенным и тени сострадания. Глаза жаждали крови, а пальцы царственных рук сжимались на рукояти клинка. — Сим, обвиняемый приговаривается к немедленной казни. — Безжалостно проговорила богиня Правосудия.- Приговор привести в исполнение. Петтигрю взвыл. Ноги больше его не держали, и он упал. Кефер не стал ждать, и встал на ноги. Через секунду он уже был перед парящей площадкой, на которой держали предателя, который дико выл и рыдал в ногах у фараона, прося пощады. Но сейчас сердце фараона было полно только одной ненависти. Двумя руками Золотой фараон схватился за оружие, поднял его над головой Питера, и клинок со свистом прорезал воздух… Что-то с шумом упало с площадки, и обагрило, залило все фонтаном алой крови. Отсеченная голова с зареванной физмономией и диким ужасом, навеки теперь застывшим на ней, прокатилась по залу Правосудия. Это было уже телом предателя, бьющимся в предсмертных судорогах. Фараон был весь, с ног до головы, залит ею, но, казалось не замечал этого. Кровь так же стекала и с его золотого меча, звонко капая на пол. Кто-то во время этой казни отвернулся, а кто-то, как Сириус, смотрел не отрываясь до самого конца. — Приговор приведен в исполнение, — засвидетельствовала сухо Маат, которую мало что могло поколебать — даже это. — Тело этого, — бросил фараон, так и не оттирая от лица текшую кровь, — бросить крокодилам. Такой предатель должен лишиться даже посмертия… Хотя вряд ли на Суде Двух Истин его оправдают. Амат да пусть сожрет его сердце! *** Хонс получил лишь короткую записку через три дня, где красовалось лишь одно слово, но выведенное не писарем-писцом отца, как обычно, а лично отцом: «Все»