Юный фараон

Златопуст Локонс вел себя тише воды, ниже травы. И все из-за этого треклятого Поттера. Как только он хотел вызвать его на будничное чтение од во славу самого себя, он натыкался на насмешливый взгляд разноцветных глаз. Унижающий его, осуждающий… И он проглатывал заготовленное «мистер Поттер, к доске». Он подсознательно чувствовал, что этот мальчик может принести ему много неприятностей. И поэтому не связывался с ним. Что-то в этом ребенке-герое (почему-то Гарри этот сам отрицательно относился к этому званию, чем невероятно удивлял жадного до славы мужчину — он-то годами зарабатывал свою репутацию, а этот… ребенок! Ему самому это в руки упало, как свежее, спелое яблоко) не давало ему покоя. Когда у него был урок вместе с факультетом Гриффиндора, Златопуст места себе не находил. Но после случая в книжном магазине, Локонс не смог бы даже дотронуться до него, без последствий. Когда этот парень нашел оцепеневшую кошку, его никто не посмел объявить преступником! Наоборот, его даже наградили баллами — за то, что вовремя позвал на помощь. А Локонс точно знал — этот странный парень и был причастен к происшествию! Он обязательно выведет преступника на чистую воду! И снова станет героем! Ах, как это поднимет его рейтинг, снова фотосъемки, интервью, быть может, новая книга… *** Локонс шел по школе как бог, явившийся на землю. Его идеально подобранная мантия из лучших тканей летела за ним подобно облакам. Он везде вызывал жадные взгляды, на него оборачивались, и ему в спину летели вздохи восхищения. Его вожделели девушки всех возрастов… И ему это нравилось — и никто, никто не попрекал его прошлым! Но он сейчас держался другой цели. Будучи на виду, он незаметно разглядывал Поттера. Тот держался рядом с Долгопупсом, у которого неожиданно ожили полумертвые родители, и они шумно разговаривали друг с другом, иногда смеясь. Кажется, обсуждали какое-то эссе… Локонс услышал свою фамилию, мимоходом прозвучавшую в разговоре. И то, что он услышал затем, повергло его в состояние бешенства, да так, что кровь застучала в голове — но он лишь бессильно сжал кулаки, так как не должен был этого слышать. — Что у нас по ЗОТи? Чего опять этот Локонс хочет? — спросил Хонс у Невилла. Светловолосый подросток ответил: — Поэму. О победе над оборотнем… — О! Дядя Рами однажды рассказывал мне, как один из его предков… — тут Хонс чуть запнулся, — повелел возвеличить себя, прославить в веках, высеканием на стене храма сцены одной из битв. Но весь смысл был в том, что изображение-то появилось, а вот битва была проиграна… И придворные тихо хихикали за его спиной над этим фактом.* И благодаря этому казусу, эта битва и фараон оставили о себе след… Но фараон оставил о себе совсем не такую славу, которую хотел оставить… Невилл засмеялся, как и его друг: — Это… здорово, и довольно смешно. Прослыть в веках лжецом!.. Здесь Златопуст уже не мог слушать — он помчался по коридорам замка дальше… *** Ноги сами привели его на один из темных этажей. Красавец бессильно стукнул кулаком по стене, а в ушах продолжал звенеть издевательский смех мальчишек. И он снова будто бы шагнул назад во времени — когда никто его ни во что не ставил, и унижал… Он, как маленький, зажал уши пальцами, а потом, вдруг обретя почву под ногами, и отняв ладони от ушей, посмотрел в темное окно. Надо же, как прическа растрепалась, надо поправить… Больше он ничего подумать не успел. На него из зеркальной глади окна глянули два огромных, желтых глаза, и пустозвон-красавец превратился в живую статую, замерев с руками, воздетыми к голове — чтобы поправить прическу. Мимо него проползла длинная змеюка и прошагала одурманенная тетрадью-дневником Джинни Уизли — механически колдуя затуманивание, она закрывала себя от назойливых взглядов хогвартских портретов. Том Реддл в ее теле досадливо морщился: опять ему попалось какое-то жалкое полукровное существо, по уровню магии близкое к флоббер-червю. Ему нужен тот, кто поверг его много лет назад… Гарри Поттер… Они прошли мимо статуи Локонса и пропали. Через час статую найдут две насмерть перепуганные третьекурсницы, и заорут на весь замок. Сюда сбежится народ… *** Нападение на Локонса всколыхнуло замок. Девчонки рыдали, и рвались в Больничное крыло — ухаживать за своим кумиром. Но мадам Помфри отгоняла и отводила от крыла набеги всех барышень. Ухаживать за ставшим «табуреткой» Златопустом Локонсом было бесполезно. Нападение вывело полузабытую легенду на новый уровень, но ясно было одно — в школе больше небезопасно. Начались с новой силой стычки факультета Слизерина с остальными. Уроки Локонса поровну разделили между собой другие учителя. В тайне от преподавателей началась торговля якобы защитными амулетами, оберегами и прочими оберегалками. Хонс, к удивлению Нева, приобрел парочку — чтобы не отставать от общей моды, а затем отправить их в качестве подарка отцу-фараону, чтобы тот посмеялся вволю над «продавцами» и нашел применение двум кристаллам из непонятного материала. Тогда же первый раз в школе ввели комендантский час. Они были вынуждены ходить с урока на урок только под конвоем преподавателя, а в туалет тащиться с другом или старостами. В библиотеке на стороже была теперь мадам Пинс — она и так раньше буквально дышала над затылками школьников, которые пользовались ее драгоценными книгами, а тут вообще не давала прохода никому. Все начали бояться брать их даже просто в руки! Но Хонса, несмотря на все его собственные заверения, терзала тревога. Сначала странно начал вести себя Нил — кот успокаивался только тогда, когда хозяин был с ним, а на других начал даже бросаться! К Невиллу, которого раньше просто терпел, Нил стал ревновать, да еще пытаться укусить и оцарать, стоит мальчику только зазеваться. Но не один только Нил — даже совы вели себя по-другому. Раньше посылки и письма приходили во время завтрака и ужина, и не запаздывали на значительные сроки. А теперь Хагрид лично выгонял их из совятни, чтобы те отдали ученикам и преподавателям их почту, газеты и посылки. Он уже несколько раз жаловался директору о том, что птицы стали редко ночевать в совятне, не говоря уж о прилете в замок. Они выбирали для ночевки Запретный лес и окрестности. Хонс своей силой Птаха мог многое чувствовать. А сейчас он чуял то, что называют «старой энергией». Ей нередко накачаны места сильного почитания и места погребения. Но Хогвартс стоял-то не на костях! И поэтому парень ничего не понимал, что именно происходит — но с каждым днем чужое присутствие будто бы нарастало. *** Приближался Хэллоуин. Замок немного ослабил контроль, и День Всех Святых решил отпраздновать с небывалым размахом. Когда все пошли на пир, единственным, кого это не привлекало, оказался Хонс. Этот день был днем скорби по матери, и парень считал праздник в этот день — по меньшей мере, неуместным. Невилл, как и обычно они условились, ушел в Большой зал — нужно не привлекать к себе излишнее внимание, а мальчик остался в факультетской гостиной, решив просто почитать в тишине. Но не прошло и получаса, как в гостиную буквально потоком ребята начали вливаться обратно. У всех были встревоженные, громкие голоса, и дети ожесточенно спорили друг с другом… Невилл пришел в гостиную почти что в самом конце очереди. И присел к Хонсу на диванчик. — Что произошло? — спросил мальчик, откладывая книжный томик в сторону. — В одном из коридоров обнаружили Колина Криви. Застывшего Колина Криви. — Ужасно. Опять наследник Слизерина? — Да, под первой надписью нашли вторую, призывающую грязнокровок убираться из школы. Сейчас учителя по всей школе рыскают… — сообщила ему Лаванда Браун. — Нам велели до утра отсиживаться в гостиной, и носа не высовывать… Через пять минут на всех столах, столиках и на камине появились корзинки, наполненные едой с пира и бутылками с напитками. Пир, прерванный от печального сообщения, продолжился с новой силой. *** Утром прерванные прежде меры безопасности возобновились с новой силой. Но уже судя по сжатым губам МакГонагалл, преступник не был найден. Она, как и другие преподаватели, внимательно оглядела свой стол «подшефных» учеников львиного факультета, но, к сожалению, ничего и никого отклоняющегося от нормы она не нашла. Единственное — за столом не хватало одного ученика, Криви Колина. Слизнорт теперь казался не таким добродушно-добрым — змееныши сидели если не молча, то вели себя очень тихо. Один Дамблдор, казалось, сохранял присутствие духа — кажется, даже улыбался, беседуя с Флитвиком. Хонс тоже задумчиво помешивал ложечкой в своей чашке. Его внимание привлекала Джинни Уизли — он сидела нереально бледная, испуганная и молчаливая. Она так стискивала руки — что костяшки пальцев побледнели. Но, учитывая, что она сидела с Криви за одним столом, ее страх понятен. Единственное, что грело душу это то, что уже ноябрь и не так далеко до праздников. И, похоже, из школы ожидалось массовое бегство — все билеты уже были скуплены. *** Волна страха, что прокатилась по школе снова, спала к декабрю. Волей-неволей все втянулись, и соблюдали осторожность. Но нападения снова прекратились, и темы для разговоров сменились на более радостные и мечтающие — о том, как все проведут эти зимние каникулы. Хонс оставался в школе, так как отец-фараон имел много важных дел в Совете. Да и его траур по другу продолжался. Это многие видели — парень, обычно носивший школьную форму и яркие форменные галстуки, носил только черное и иногда серое. Да и его исчезновение на неделю… Так что настроения у него праздновать не было…