Эрги

Быстрый говорливый ручей струится через долину, ловит на бегу осенние листья и с любопытством вертит их так и сяк. Он прыгает на неподвижные, покрытые столетним мхом валуны, дразнится, швыряет в них струи воды и потом рассыпается брызгами, точно смехом. Однако ручей недолго остается веселым и игривым. Говорят, если целый день ехать верхом вдоль берега, можно увидеть, как он превращается в реку, и ее воды становятся темными, течение - коварным и непредсказуемым. А еще через день пути река окончательно перестает быть собой и теряется в суровом северном море. Но ближе к своему истоку ручей юн, почти безобиден и дружелюбен к тем, кто приходит к нему брать воду, стирать одежду, ловить лосося. Поэтому мост через него хожен-перехожен, а от моста через пастбище вьется широкая дорога, которая приводит в большую многолюдную деревню. В деревне с самого утра беготня, суета - но хлопоты эти не в тягость, а в радость: нынче здесь ждут сватов из ближнего села. Событие важное, шумное и веселое - гости привезут свежие новости, а может, еще и захватят с собой какие-нибудь мелочи на обмен или продажу, а уж если повстречают по дороге странствующего сказителя... Будет о чем вспоминать, когда дни станут тусклыми и короткими, а вечера - зябкими, долгими и одинокими. Старейшина деревни спокоен. То и дело ему приносят вести, как идут приготовления, и все они благоприятные, до тех пор пока без стука, без предупреждения в горницу не врывается раб и не валится старейшине в ноги: - Не прогневайтесь, господин, выслушайте! Пыль на дороге столбом стоит, едут гости - да только со сватами сам князь к нам пожаловал! Старейшина меняется в лице и, отпихнув вестника с пути, поспешно направляется в зал. Что понадобилось у них князю? Не прибыл ли он за рекрутами? Но дружину он набирает из иноземцев, привозит из-за морей, из дальних стран, куда каждый год ходит с набегами. Эти его пришельцы - люди суровые и в бою яростные, а некоторые даже верят, что и не люди они вовсе: раскрашены и татуированы так, что кожи не видно, и говорят на птичьих да звериных наречиях, и один лишь князь их неведомо как понимает. А может, решил князь и для себя подыскать невесту? Для себя или для старших сыновей, они вроде давно уж вошли в возраст. Детей у князя много, все друг на друга не похожи, а матерей их никто никогда не видел... Как бы то ни было, обрывает сам себя старейшина, теперь главное - не ударить в грязь лицом перед знатным гостем. Пиршественный зал - самое большое помещение в усадьбе. Совсем недавно его подновили, и свежеотесанные столбы, служащие опорой для массивной крыши, блестят смолой на осеннем солнце, источают сладкий запах леса. Старейшина заглядывает внутрь и переводит дух от облегчения: не только снаружи, но и изнутри зал убран как полагается, и все готово к встрече. Жители деревни, как им и было велено, принарядились и ожидают гостей, музыканты достали свои дудки и гусли, столы ломятся от угощений - урожай в этом году богатый, да и последняя охота была удачной. Врасплох князь их не застанет. От ворот уже доносится шум - громкие голоса, ржание лошадей, и старейшина, вместо того чтобы отправить навстречу слуг, сам спешит туда. - Здрав будь, князь! Хорошо ли добрались? Князь спешивается. Что в седле, что на ногах он выглядит громадным, как гора, и голос у него низкий и гулкий, будто звук камнепада: - Да... Решил вот проехаться по округе, посмотреть, как люди живут. К вам как раз сваты собирались, я и подумал - заглянул к вашим соседям, загляну и к вам. Сами сваты только-только подъезжают - в своей повозке они поотстали от всадников. Вид у них такой, будто они не по доброй воле приехали, а волоком их волокли. Понятно, притихнешь тут, с князем-то в попутчиках. Он хоть и прост в обращении, а спуску никому не дает, и не раз его дружина ополовинивала села и города без жалости и пощады. Старейшина провожает князя и его спутников в зал, зная, что всем остальным без распоряжений и подсказок займется деревенский пастух. Он и коней в стойло поставит, и гостей на ночлег разместит, если понадобится, и он же наверняка был первым, кто заметил их приближение. В молодости он и сам был воином, повидал много битв, и сейчас он не просто пастух, но и дозорный - стадо его бродит по холму, а сам он по сторонам смотрит, все примечает. Надежный человек, князь будет доволен его стараниями. Однако нужно, чтобы и пиршество удалось на славу, а это уже забота старейшины. Гостей усаживают на почетные места, на удобные лавки, покрытые волчьими шкурами. Сватам в этот раз приходится отвести места попроще. Князю с поклоном подносят рог, до краев наполненный брагой - когда он его осушит, это послужит знаком, чтобы начать пир. Но тут распахивается вторая дверь зала, та, что на стороне, отведенной женщинам, и молодой голос возглашает: - Дорогу невестам! Белыми лебедями одна за другой в зал вплывают деревенские девушки. Князь с интересом поворачивает голову, старейшина тоже присматривается - и щурится сначала в недоумении, а потом в недоверии. Шествие возглавляет статная девица - да что там статная, огромная, на голову выше всех остальных! Словно нелепый гусь затесался среди лебедушек. Кто эта красавица, да и красавица ли она, узнать невозможно, ибо ее лицо закрыто белой тканью. Из-за широченного плеча невесты виднеется лицо подружки: она несет другой конец покрывала и всем своим видом показывает, какая серьезная задача на нее возложена, вот только глаза ее выдают, так и брызжут весельем. Внезапно молодая жена старейшины вскакивает на ноги и взвизгивает: - На нем мое ожерелье! - Сядь, - пытается вразумить ее супруг, но тут кто-то удивленно переспрашивает: - На нем? - Да, на нем! Где ваши глаза - это же парень! Тут подружка невесты не выдерживает и начинает звонко хохотать. Одновременно она сдергивает с невестиной головы покрывало - и старейшина окончательно готов сквозь землю провалиться. - Веселая у вас молодежь, - низким рокочущим голосом говорит князь. Похоже, происшествие его не обескураживает, а забавляет. - Не твой ли это сын нарядился в платье? Старейшина молчит, взгляд его единственного глаза буравит стол. Скандал, позор, который удастся смыть только судом или поединком... Он и без того всегда знал, что старший его отпрыск ума невеликого, недаром пошел по своему желанию в кузнецы. Конечно, в любом селе кузнец - человек необходимый и уважаемый, вот только новым старейшиной ему не стать. А уж после сегодняшней выходки... хвала богам, что ее восприняли как шутку, а не как оскорбление! - А это что за дева с ним? - прерывает его мысли вопрос князя. - Это не дева, - сумрачно отвечает старейшина. - Это сын травницы. Ну конечно, он, кому еще могло такое прийти в голову. Терпят его из-за матери, да еще потому, что он умен не по летам... вот только все время дает о себе знать его необузданный нрав - ни в чем он не знает меры, не видит границ. Взять хоть случай, когда прошлой зимой одного из крестьян задрали в лесу дикие звери, и его дочь впала в неизбывную тоску, ночами не спала, днями не ела. Травница ее отпаивала отварами, но без толку. Собрались тогда со всей деревни женщины погоревать с сиротой - по поверью, если рыдать всем вместе, можно выплакать все слезы до дна. И тут этот мальчишка, чьего совета никто и не спрашивал, говорит: "Ее не печалить нужно, а рассмешить!" И надо же было додуматься - притащил прямо в горницу козу. Скотина, понятное дело, перепугалась и давай скакать со скамьи на скамью, а сын травницы не отстает, скачет за ней. Горшки перебили, прялку своротили. Девушка смотрела на эти прыжки, смотрела - да как засмеется во весь голос! И что теперь об этом думать? Вроде и вылечил болезную, добро сделал, но не юродивый же он, чтоб так срамиться! Историю эту потом пересказывали много раз, каждый на свой лад, пока она не обросла какими-то уж совсем похабными подробностями - и не мудрено. А сыну травницы хоть бы что, он, похоже, вообще не ведает чувства стыда. Вот и сейчас мальчишка даже не осознает, что за бесчестье навлек - в этот раз не только на себя, но и на всю деревню, да еще и на глазах у чужих. Если даже глупая, но невинная проделка с козой повлекла за собой грязные сплетни, то подумать страшно, во что раздуют сегодняшнее происшествие. Гости из соседнего села уже начинают перешептываться... Что ж, старейшине не занимать умения делать хорошую мину при плохой игре. - Рады были позабавить тебя представлением, князь, - говорит он. - Позволь теперь моему сыну отлучиться, чтобы он мог переодеться и присоединиться к нашему пиру. Молодой кузнец послушно разворачивается, чтобы уйти, ну а сын травницы как ни в чем не бывало направляется к местам, где сидят девушки. Некоторые из них возмущаются, но остальные радостно хихикают. - И ты тоже ступай! - настигает его окрик старейшины. Сын травницы пожимает плечами и отправляется следом за своим приятелем. Но, вставая, кланяется князю на женский лад, нарочно взмахнув рукавом как можно шире и подметя пол кончиками туго заплетенных кос, чем вызывает еще один взрыв смеха у зрителей. Он находит сына старейшины за амбаром, где тот облапил сам себя и дергает платье так, что оно трещит - застрял в непривычной одежде, будто медведь в капкане. - Узко до чего, чуть не задохнулся, - жалуется молодой кузнец. Сын травницы подсказывает, за какой шнурок потянуть, и парень высвобождается наконец из невестиного облачения. Под платьем у него надеты штаны, а вот сын травницы не спешит раздеваться до конца - на нем самая настоящая девичья рубаха с вырезом на груди. Кузнец широко раскрывает глаза, сглатывает и наконец спрашивает: - Где ты это взял? - Там же, где и все остальное, - неопределенно отвечает его друг. - Украл, что ли? - Позаимствовал на время. У твоей мачехи столько нарядов, что она про них даже не помнит. - Уж про ожерелье-то она сразу вспомнила. Помоги расстегнуть, а? И в тот момент, когда руки одного обвивают шею другого в поисках застежки, оба понимают, что на них смотрят. Взор старейшины раскаляет воздух, прожигает насквозь. Прибить бы, придавить на месте эту рыжую гадину - а тот стоит себе в женском исподнем, смотрит ему прямо в лицо своими бессовестными глазами, да еще и улыбается, будто ничего не случилось.