Сказка о потерянном поколении

Садуран, XVI легион Сынов Хоруса. Новорожденный Тренировочный лагерь скаутов на Норан Прим

— Кровь на звездах зовет… — До самой тьмы мы держим монеты их жизней… Слова на хтонийском звучали с резким акцентом, но кого это волновало? Здесь собрались парни с десятка миров, наречия которых отличались друг от друга, как и их лица — темнокожие, с пухлыми губами и курчавыми волосами у одних, плоские и медно-красные, с раскосыми глазами у других, белые, с чеканными профилями и прямыми бровями у третьих. Мало-помалу эти лица становились похожими друг на друга и на прекрасное лицо примарха с портрета, висевшего на стене, а акценты уменьшались. Когда мы завоюем Терру, мы станем похожи как братья, нет — мы станем настоящими братьями, повязанными пролитой кровью врагов, подумал Садуран. — Кровь и честь! — Мы, сыны Хоруса, не боимся никого, кроме Хоруса! — Одно человечество! Одна Галактика! Один Хорус! — Луперкаль! Скаут-сержант Сараддон вышел перед наэлектризованной толпой юнцов и вскинул руку в приветствии: — Норан, проснись! Аве Хорус! Скауты ответили бессловесным ревом восторга. Эти слова звучали на каждом из их миров. Восхождение каждого из них началось с клича «Манхансу, проснись!», или «Вортис, проснись!», или «Эгестас, проснись!», или «Обирацио, проснись!», или «Маледикт, проснись!» Но собрали их здесь, на Норане, и Садуран посматривал на них свысока. Он был норанцем. Сараддон разделил их на группы. С утра у них был рукопашный бой, затем — стрельбы. После каждой тренировки их становилось все меньше. Некоторые так и не поняли, что тренировки ведутся всерьез, для других это понимание стало последним в их жизни. Но не для Садурана. Он-то сразу догадался, что на тренировках их обучают не драться по-хтонийски, а убивать по-хтонийски: без сожалений, без пощады, без колебания. Однажды Сараддон обмолвился, что его самого лет сто назад, когда он был скаутом, обучали истории человечества, литературе, этике и логике. Вихрастый долговязый Кайхе с мрачного мира Обирацио поднял руку. — Господин скаут-сержант, а зачем вы все это учили? Это помогало вам побеждать? Сараддон умолк. В аудитории повисла неприятная тишина, только мелкая нектарная оса билась и билась, жужжа, в окно. — Как вы думаете, скауты, — хмуро произнес Сараддон, — помогало нам это? Садуран тоже поднял руку. — Я думаю, раньше помогало, — сказал он. — Но сейчас это все бесполезное забивание головы. Для нас сейчас главное сражаться и убивать как можно больше врагов. — А почему мы должны их убивать, скаут Садуран? Лицо Сараддона представляло собой жутковатое месиво шрамов, под которыми трудно было разглядеть былые патрицианские черты сына Хоруса, но сейчас на этом месиве промелькнула усмешка. — Потому что они — тупиковая ветвь человечества! — отчеканил Садуран, отлично помня, чему их учили все эти месяцы. — Они поклоняются ложному Императору! Это низшие существа, не достойные называться людьми и наследовать Галактику! Сараддон покивал снисходительно, обронил «садись, скаут», еще немного помолчал. — Главное, что вы должны помнить, сынки, — на войне нет высших и низших, на войне есть те, кто победит, и те, кого победят. Ваша задача — убить врага, пока он не убил вас. Это все, скауты. Идите в тренировочные ямы. Они расходились по ямам, и коренастый темнокожий Апа, который уже переименовался в Ападдона, заметил: — Что-то он не то говорил. Как это — нет высших и низших? — Все правильно он говорил, — оборвал его Кайхе. — Убей врага, пока он не убил тебя. Это воюем вообще мы потому, что враги низшие. А в сражении все вот так и бывает. — Много ты знаешь, — заспорил Ападдон. Садуран молчал. Он хорошо знал, как убивать, и рад был тому, что теперь убийства будут освящены войной и победой. Проламывать черепа и пырять ножом в подулье, опасаясь арбитров или мести дружков убитого, было куда менее увлекательно, чем шагать в железном строю Сынов Хоруса. Наступала эпоха смерти и жестокости. Его эпоха.

Нарик Дрейгур, консул-превиан, командир 114-го гранд-батальона Железных Воинов Ударный крейсер «Стальное Сердце», Порт-Пасть

Он вышел из санитарной кабинки, остановился. Пар еще поднимался от тела, покрытого капельками воды на немногих сохранившихся участках живой кожи; сервиторы подкатились к нему с поддоспешником и остановились. Он махнул им — действуйте; тогда они подобрались поближе и принялись за дело, тщательно вытирая огромное туловище и обрабатывая кожу десятком препаратов. Антисептик, антиокислитель, температурный регулятор, антирадин… До Исстваана он в этом не нуждался. Ему вспомнились — не сами по себе, теперь, когда ему вживили контроллер церебрального кортекса, он умел управлять воспоминаниями по собственному желанию — мертвенно-белое лицо, забрызганное кровью, осколки черного шлема и такие же черные, ничего не выражающие глаза. Лицо было таким мрачным, точно его обладатель вот-вот заплачет… Но вместо этого он поднял огнемет. Глупо было воображать, будто Железный Воин может выиграть состязание в скорости с Гвардейцем Ворона. Легкий на ногу, проворный, стремительный, враг будто окутывался тенями так, что за его движением невозможно было уследить. Сейчас он думал, что этот последний в его прошлой жизни соперник был самым неприятным. Даже ксеносы что-то чувствуют; у них расширяются зрачки, как-то меняются их ксеносские рожи, но проклятый Вороненок не излучал ничего, кроме скорби: печальный, несчастный, с неподвижными глазами. И с той же миной вселенской хандры он почти испепелил его заживо… С контроллером это можно было вспоминать бесконечно, не испытывая ни ненависти, ни сожалений. Впрочем, о чем сожалеть? Об утраченном уважении примарха? Примарха и тех, кого он считал боевыми братьями. Как оказалось, их уважение ничего не стоило. О живом теле? Как говаривали бывшие кузены из Железного Десятого, плоть слаба. Аугметические глаза видят лучше, аугметические конечности двигаются сильнее и точнее, аугметические органы менее уязвимы, синтетическая кожа — более прочна. Вот, пожалуй, нейроглоттис стал не таким чувствительным, но это пустяки. Единственное неудобство — то, что его тело теперь нужно регулярно обрабатывать всей этой дребеденью. Но он был жив, он приобрел и продолжал оттачивать знания Аполакрон — воинов-технократов, и ему подчинялись самые верные и надежные из бойцов. У двери возник смертный серв. — Господин консул-превиан, — он смиренно поклонился, не осмеливаясь поднять глаза. Почему-то теперь, когда он, практически превратившийся в машину, утратил свойственные живой плоти чувства и повелевал такими же равнодушными боевыми автоматонами, смертные боялись его куда больше, чем раньше, когда в его сердцах кипели запал и ярость сынов Пертурабо. Сервитор нацепил ему на плечо наплечник с символом его подразделения. 114-й гранд-батальон. Он молчал, и серв, выждав немного, решился продолжить: — Господин, вам приказ от Его Превосходительства… Со времени возвращения из Коронидских глубин «превосходительство», кого бы ни имел в виду серв — примарха Пертурабо или самого Воителя, не удостоило его аудиенцией. И тот, и другой вели бои вдалеке отсюда, оставив Порт-Пасть неудачникам и опальным офицерам. Он и не ждал ничего. Раньше он был бы в отчаянии, сгорал бы от раскаяния и стыда, пылал бы гневом. Потерпеть поражение от лоялистов — да ладно бы это были фенрисийские псины или лощеные ультрамарцы, но нет, во главе неприятельского войска стояли Имперские Кулаки! Пестрое воинство лоялистов — с бору по сосенке — включало кого попало: Железных Рук, с которыми в принципе невозможно сработаться; Гвардейцев Ворона, на словах готовых к совместным боевым действиям, но не подходящих к ним совершенно из-за странной боевой доктрины; Кровавых Ангелов, которых одни считали слащавыми идеалистами, а другие — те, кто еще помнил Несмертный Легион — безумными берсерками. Что оно могло противопоставить могучим и дисциплинированным силам, отправленным на их уничтожение? Оказалось, что они прекрасно поладили. Зато силы, отправленные Хорусом, не просто не проявили единства. Командующий операцией — из Альфа-легиона — использовал как оружие его гранд-батальон и роты Гвардии Смерти. А Гвардия Смерти, в свою очередь, во время решающего сражения бросила их без огневой поддержки. Теперь, задним числом, ему казалось, что этого и следовало ожидать — никому из Железных Воинов не впервой было обнаружить себя последним звеном в цепи предательства. Оказаться на острие атаки, чтобы ценой собственных жизней и техники добывать победу кому-то другому. Так же, как и раньше. Все девяносто лет, что он служил в IV Легионе, они проводили разведку, рыли окопы, организовывали артиллерийские обстрелы, шли в наступление, уничтожали вражеские укрепления — а «союзные» легионы молниеносно обрушивались на приоритетные цели и наносили решающий удар, пожиная лавры, которые им почти ничего не стоили. Где слава, где признательность Империума, которую их легион более чем заслуживал? Они побеждали в упорной борьбе, которую все принимали как должное, но чествовали за их победы других… И так же случилось на Страниваре. Единственное, что поселилось в нем с тех пор, это желание отомстить. И не лоялистам, которые честно сражались. А тем, кто бросил его гранд-батальон в мясорубку, трусливо сбежав. Серв по-прежнему мялся у входа, не отрывая взгляда от его сабатонов. Их пришлось немного реконструировать, подгоняя под аугметические конечности. — Так что от меня хочет Его Превосходительство? От металлического рычания аугмиттеров серв подскочил. — Приказ… Его Превосходительства Воителя Хоруса… о завоевании мира-кузницы… Он заглянул в инфопланшет, едва не выронив его из дрожащих рук. — Мезоа. — И? Приказ пришел еще несколько дней назад, и, насколько он знал, из-за этого приказа разгорелась нешуточная грызня. Никто не хотел драться с Механикум — Мезоа была очень хорошо вооружена, хотя все понимали, что это важный мир-кузница с огромными ресурсами, хуже того — аванпост лоялистов, который никак нельзя оставлять в мягком подбрюшье армии Воителя. Но захват ее во время, когда все рвались на Терру, не сулил особой славы, зато стоил бы огромных потерь. — Завоевание поручено 114-му гранд-батальону Железных Воинов, — обреченно произнес серв, — и 78-му ордену Альфа-легиона. Тому самому ордену, который их предал… Целую секунду он надеялся, что командовать операцией поставят его. И уж тут-то он поступит с паршивцами из Двадцатого так, как они поступили с ним на Страниваре. Бросит их в авангард, заставит сначала сражаться с орбитальными батареями и судами планетарной обороны, затем — высадиться на планету, где поручит заняться всем, что обычно поручали Железным Воинам: проводить разведку, окапываться, устраивать диверсии, вести масштабные наступления… а потом явится их гранд-батальон, сокрушит ключевые пункты обороны лоялистов и бодро рапортует о блестящей победе. Разумеется, победе 114-го батальона Железных Воинов при участии Альфа-легиона, о котором не обязательно упоминать. И пусть теперь альфа-легионеров останется меньше трети от списочного состава! Но серв продолжил зачитывать приказ: — Недостающий личный состав восполнить; пополнение предвидится в течение пяти стандартных дней. Парк боевой техники вернуть в рабочее состояние путем ремонта. Командование операцией возложить на консула-делегата 78-го ордена Альфа-легиона Аутиллона Скорра. Повисло молчание. Нейроглоттис, хотя Дрейгур и был недоволен его чувствительностью, сигнализировал мозгу через контроллер кортекса, что смертный обливается холодным потом. — Ступай. — Слушаюсь, господин консул-превиан Дрейгур, — серв поклонился и исчез так быстро, что ему могли бы позавидовать чертовы Гвардейцы Ворона. Он надел шлем — зажимы коротко щелкнули. Проверил авточувства. Ретинальный дисплей высветил значки: его автоматоны, его офицеры. Почти все недавно произведены в капитаны — из прежних старших офицеров после Странивара остался он один. И передал на батальонный вокс команду: готовить «Стальное Сердце» и эскорты к вылету. Спустя стандартную неделю, если ничего не изменится, им следовало покинуть Порт-Пасть и выдвинуться на штурм Мезоа.