***
— Я прилетаю в час дня, — прохрипел в трубку явно простывший Майкрофт. — Ты что, заболел? — Нет, я… я просто… — Не оправдывайся. Уже пятый десяток пошёл, не перед кем тебе этого делать. — Мне всего сорок один, — фыркнул Холмс, возмущённый таким наглым враньём о его «скромном» возрасте. — Это что-то существенно меняет? — хмыкнула Эмма. — Ладно… к сути. Нам нужно поговорить, когда приеду. — Да. Я сама хотела тебе предложить… — Ну вот… хоть в чём-то я тебя опередил, — даже не видя лица Майкрофта, можно было понять, что он мягко улыбнулся. Положив телефон в карман пальто, Эмма быстро огляделась вокруг и, заметив машину Лестрейда, направилась к ней. В мыслях крутилось только одно: «Пусть девочка будет жива…»***
Поездка прошла довольно молчаливо. Всю дорогу Эмма и Грег почти не говорили, лишь перекинулись парой незначимых фраз. Не до дискуссий было, все на нервах: всё-таки именно сегодня должен был решиться главный вопрос. Лестрейд даже не пытался начать диалог. Он просто вёл машину в нужном направлении, крепко вцепившись в руль и упорно вглядываясь в дорогу. Видимость была практически нулевой: всё покрыл густой туман — постоянный спутник Лондона. Людям частенько приходилось брать с собой фонарики. Эмма уставилась в пол, полностью погрузившись в свои мысли, и лишь изредка поглядывала в окно, хоть там и не было ничего видно. Смог только усугублял ситуацию, создавая атмосферу неизвестности. Иллюзия дороги «вникуда»… И казалось, что впереди нет ничего, только ужасающе-гигантский обрыв. *Пусть будет пропасть, только бы не разочарование…* В один момент Эмме даже показалось, что она уже летит вниз — очень-очень долго, — и всё никак не может достичь дна. Ведь если бы она разбилась на миллиарды маленьких частиц, всё было бы кончено. От осколков никто ничего не требует. Они уже не составляют единого целого и не могут отвечать за свои поступки… Шерлок не смог поехать вместе с сестрой. А может и не хотел… Потому что знал - она должна справиться сама. Эмма и сама это понимала. Как бы ей не хотелось ощутить поддержку близкого человека, она должна была пройти через это самостоятельно. К тому же, Шерлок точно переживал, просто он ещё с детства, — после того самого переломного момента, — перестал показывать свои глубинные эмоции. И кто, как не сестра, может его понять. Всю дорогу Эмма будто пребывала в глубоком туманном сне, мечась из угла в угол своего сознания. Очнулась она лишь когда Грег остановил машину и напряжённо откинулся на спинку сидения: — Приехали. — Спасибо тебе, — Эмма положила свою руку на его. — Я пойду одна, — мужчина ничего не ответил, лишь томно покачал головой, глядя куда-то в пустоту. Выйдя из машины, девушка глубоко вдохнула холодный, туманный воздух и направилась к дому, в котором, как ей казалось, хранится решение всех проблем.***
Дэвисы жили в красивом двухэтажном особняке с мансардной крышей, но из-за тумана внешний вид дома нагонял тоску. Все постройки в этом районе выглядели одинаково — одинаково дорого, но грустно. Без того самого огонька уюта и тепла. Дверной звонок не работал, как бы сильно Эмма на него не нажимала. *Может они переехали?* Девушка была растеряна и то и дело стучала носком обуви по керамогранитному полу крыльца. Спустя минуту, поняв абсурдность своих мыслей, она тут же постаралась взяла себя в руки. *Что за сюр, Эмма? То, что звонок не работает, не значит, что их вовсе тут нет. Просто постучи.* Так, покрутившись у двери ещё минут десять, девушка уже собиралась уходить, но сзади к ней кто-то подошёл. Эмма повернулась и встретилась взглядом с ясно-зелёными глазами. От неожиданности она на миг перестала дышать. Перед ней стояла девушка лет тридцати пяти в тёмно-сером бомбере и собранными в хвост — чёрными как смоль, — волосами. Черты лица были приятными для глаз, а руки изящные с тонкими, длинными — как у пианистки, — пальцами. В общем, она создала впечатление миловидного, располагающего к себе человека. — Здравствуйте! — незнакомка широко заулыбалась и, казалось, была очень рада нежданной гостье. Эмма наконец-то обрела дар речи и, прокашлявшись, выпалила на одном дыхании: — Добрый день. Мне нужна Мелисса Дэвис. Она здесь живёт? — Да. Это моя дочь, — ответила та, попутно ища ключи в кармане, не спуская глаз с девушки. По телу Эммы пробежал холодок: «Неужели это Глория? Та самая Глория?». — А что вы хотели? — Извиниться… — Эмма на секунду замялась и, с трудом сглотнув странное чувство, собравшееся в липкий, неприятный комок, продолжила: — За то, что случилось с вашей дочерью. Где-то вдали протяжно завыла сирена скорой помощи. Глория, слегка нахмурив брови, посмотрела на девушку с нескрываемым непониманием в попытках прочесть в глазах собеседницы ответ на ещё не заданный вопрос. Секунд тридцать они так и стояли, не сказав ни слова. Миссис Дэвис неспешно начала открывать дверной замок, наверняка осмысливая только что сказанное Эммой. Она стала заметно хмурее. И её можно понять — не каждый сможет, улыбаясь, смотреть в глаза человеку, из-за которого с его ребёнком случилось непоправимое. Ещё и приходится слушать оправдания, которые ну никак не успокаивают. — Кто вы? — тихо спросила Глория. Её голос дрогнул. — Меня зовут Эмма Холмс. Это я оперировала вашу дочь пять лет назад. Женщина удивлённо вскинула левую бровь, бросила на собеседницу сомневающийся взгляд и, открыв дверь, сказала: — Зайдите в дом, на улице холодно, — видимо, Глория хотела во всём разобраться, да побыстрее. Жильё было достаточно уютным — первое впечатление об атмосфере дома оказалось ошибочным, —, но Эмме в данный момент было не до рассматривания интерьера. — Насколько я помню, моя девочка жива благодаря доктору Гонсалесу, — не стала медлить миссис Дэвис, указав жестом на диван. — Как вы к этому причастны? «Жива» — казалось, это слово прозвучало в сотни раз громче всех остальных. Эмма почувствовала, как по её лбу стекала маленькая капля пота — настолько она нервничала. — Изначально операция была моей, — девушка судорожно сглотнула и крепко сцепила пальцы в замок, пытаясь держать себя в руках,— Дело в том, что в тот день в больницу поступало очень много экстренных пациентов, и ваша дочь в том числе. Не хватало сотрудников, все хирурги были нагружены просто доверху. Операция Мелиссы у меня была четвёртой за день… — Эмма посмотрела прямо Глории в глаза, ощущая, как напряжение сгущало воздух в комнате. — Простите… Я не пытаюсь оправдаться. Я лишь хочу извиниться за то, что потеряла сознание в самый ответственный момент… Вы просто не представляете какое облегчение я почувствовала, когда вы сказали, что Мелисса жива. Я чувствую себя ужасно виноватой. Глория молча смотрела на девушку. На её лице нельзя было ничего увидеть. Она сохраняла спокойствие как профессиональный покерный игрок. Эмма не осмеливалась сказать что-то ещё. Через пару минут миссис Дэвис всё же прервала молчание. — Возможно… вы бы стали виновником того, что… — Глория намеренно избежала слова «умереть». — Что могло бы случиться, если бы не подоспел доктор Гонсалес. Но, слава Богу, ничего такого не случилось, — она опустила взгляд и приподняла уголки губ. — К тому же, если смотреть с позитивной стороны, вы всё же хорошо справились со своей работой. Какую ногу вы успели прооперировать? — Правую. — По правде говоря, правая нога Мелиссы зашита аккуратнее, швов не видно, — это прозвучало немного неловко. Глория это поняла и, проведя пальцами по подбородку, сразу продолжила: — Не вините себя. Сейчас уже всё хорошо. Мелисса чувствует себя возможна даже лучше, чем некоторые дети. Она занимается плаванием и живёт вполне счастливую жизнь. Мы с Клинтоном стараемся сделать всё, чтобы она не чувствовала себя не такой как все, — миссис Дэвис выглядела уже не такой расстроенной, да и напряжение между женщинами понемногу растворялось. — То есть вы хотите сказать, что отсутствие ног не мешает ей жить полной жизнью? — девушка сразу же опешила, мысленно накричав на себя, и виновато свела брови. *Какой бестактный вопрос, Эмма!Какого чёрта ты опять всё портишь?!* Пока Холмс мысленно грызла сама себя, миссис Дэвис спокойно продолжила разговор. Наверное, ей уже много раз доводилось слышать такого рода вопросы. — Понимаете, Мелисса ещё с детства отличалась особой жизнерадостностью. Нас с мужем это удивляло, — она улыбнулась шире, отводя взгляд вправо вверх, будто бы вспоминая события из прошлого, — так как мы всегда были реалистами и никогда лишний раз не позволяли себе ничего такого. По крайней мере, так было до операции… — улыбка пропала с лица женщины, она вздохнула и снова вернула взгляд к Эмме. — Первое время ей конечно было тяжело, и нам пришлось взять жизнерадостную роль на себя вместо неё, чтобы хоть попытаться поддержать дочку. Несмотря на относительно маленький возраст, со временем она свыклась с той мыслью, что у неё не будет больше своих ножек. И, можно сказать, спустя какое-то время наш счастливый ребёнок снова вернулся к нам, — Глория поправила выбившийся волос, и снова почти неуловимо приподняв уголки губ. — Сейчас мы хотим купить протезы, чтобы Мелисса снова смогла ходить. В глазах у Эммы заиграли маленькие, никому не заметные искорки надежды. Кажется, появился шанс, чтобы она хоть как-то могла загладить свою вину. Понятно, что никакие деньги не вернут ребёнку былого, но всё же… — Могу я узнать ваш номер карты? — спросила девушка, собравшись с мыслями. — Я вам рассказала о протезах не для того, чтобы выпросить деньги, — Глория возмутилась. — Позвольте мне сделать то малое, что в моих силах, — Эмма была полна решительности, что совершенно отличалось от её состояния в начале дня. За время работы в Германии у девушки на счету накопилась кругленькая сумма — 30 тысяч долларов. Наверное, большинству было бы слишком жалко отдать большую часть, но для Эммы это было таким облегчением. Она была очень счастлива, что смогла сделать хоть что-то, не оставаться в стороне. Глория, ещё немного посопротивлявшись, дала девушке свои реквизиты. Хотя по её лицу можно было сказать, что она не до конца верила, что девушка как-то использует их. Эмма хотела увидеть Мелиссу, но её дома не оказалось. Девочка была у бабушки и дедушки, которые живут в фермерском доме за городом. И правда, на природе ей было намного лучше, чем в удушливом, переполненном людьми городе. А, может, и к лучшему, что они не увиделись. Ни к чему Эмме травмировать Мелиссу своим появлением. *Да и как объяснить ей, кто я и почему пришла?* Эмма покинула дом Дэвисов в 10:30.***
— Пока ты не успела ничего спросить, я хочу сказать кое-что. Эмма и Майкрофт сидели на кровати в спальне. Девушка уже догадалась, о чём будет идти разговор. Случись бы такое лет десять назад, она бы уже врезала ему. Но сейчас Эмма была спокойна, ей не хотелось устраивать громкие разборки. Даже не то чтобы не хотела — не могла. Сегодняшний день окончательно съел ее изнутри. Все свои эмоции, которые Эмма только могла почувствовать, она уже вылила в разговор с Глорией. Утешало только одно — Мелисса — причина ночных самобичеваний и бессонницы, — жива. В гостиной Шерлок наигрывал на скрипке грустную мелодию из фильма «Список Шиндлера». Конечно, самое время всем троим загрустить ещё больше. — Прости меня, — полушёпотом сказал он, облокотившись на колени и прикрыв лицо ладонями, потирая пальцами морщинки на лбу. В голосе мужчины и правда чувствовалось сожаление, только не ясно, что привело к осознанию ошибки. Девушка положила голову на плечо брату. Ткань дорогущего костюма была очень мягкой и тёплой, пахла еле уловимым ароматом мускуса и крепкого кофе. — Почему ты не сказал мне? — спросила Эмма, глядя, как брат нервно постукивает ногой. — Я не знаю, что ответить… Что бы я сейчас не сказал, это не будет стопроцентной правдой. — Хотя бы попытайся… На пару минут в комнате повисла гробовая тишина. Скрипка утихла. Казалось, даже сам Лондон повесил невидимый занавес между квартирой на Бейкер-стрит и остальным город, дабы не развеять всю лиричность момента будничным шумом улиц. Майкрофт глубоко вздохнул: — Тогда я думал, что так будет лучше. Думал, отправлю тебя куда-то, и все проблемы испарились, — он убрал ладони от лица. — Потом, когда я осознал свою ошибку, ты уже не брала трубку. Ну и-и-и… Я оставил это идею — рассказать тебе всё. Да, я не достаточно пытался… — Ты же знал, где я… Почему просто не приехал, не поговорил? — Потому что идиот. Подумал, раз ты не хочешь говорить, значит тебе это не надо, — Майкрофт издал нервный смешок. — Боже, да кого я обманываю?! Я не приехал, потому что поставил карьеру выше семьи, — девушка с горечью в глазах посмотрела на брата, — выше тебя, Шерлока, родителей… Выше Эв… — Эмма прикрыла ладонью его губы и, большим пальцем другой руки указав на дверь, бросила выразительный взгляд. Тот лишь понимающе кивнул головой. Нельзя чтобы Шерлок узнал что-то об Эвр — слишком серьёзные последствия. — А родителям почему не сказал? — продолжила Эмма, будто бы ничего не было. — Не знаю… — на скулах Майкрофта нервно заиграли желваки. — Как они отреагировали? — Хуже некуда. Даже смерть показалась бы мне менее жестоким наказанием, чем мамины слова, — внутри опять что-то больно защемило, будто тиски зажали сердце с целью раздавить его. Эмма отвела взгляд к закрытой двери. — Шерлок, не стой там, хватит, входи. Он тихо — почти беззвучно, — вошёл в комнату и вопросительно посмотрел сначала на Эмму, потом на Майкрофта. Тот выглядел совсем не таким надменным как обычно, и лишь опустил взгляд вниз, похлопав ладонью рядом с собой, как бы призывая брата сесть рядом. Шерлок, не сказав ни слова, устроился на полу у их ног, не хотел, чтобы кто-то видел его эмоции. Майкрофт лишь покачал головой. Эмма начала играть с маленькими, чёрными кудряшками Шерлока, прямо как в детстве. Все трое молча сидели, наверняка думая об одном и том же и одновременно о совершенно разном. И для каждого из них это молчание было ценнее всего на свете…***
До отправки поезда оставалось чуть больше часа — всего ничего. Эмма забежала в ближайший банк, чтобы переслать деньги миссис Дэвис на новые бионический протезы для Мелиссы. Она ни капли не сомневалась в правильности своих действий, и когда на карте осталось всего лишь 113$, Эмма не ощущала никакой пустоты или грусти, даже наоборот — воодушевление. Деньги — приходящее и уходящее, а новую совесть — чтобы не мучала, — нельзя купить. Перед отъездом Эмма с Грегом договорились встретиться в кофейне «Etna Coffee». Этот прощальный разговор должен кое-что между ними разъяснить, расставить все точки над «і». — Может, стоит дать Лондону второй шанс? — спросил мужчина, отпив немного ароматного, но очень крепкого кофе. — Может, именно здесь для тебя откроется новый горизонт? — Новый горизонт, говоришь? Записался в школу поэтов? — оба ухмыльнулись. Эмма отвернулась к окну, изучая сияющим взглядом проходящих мимо кафе людей, и более задумчиво продолжила: — Новый горизонт… Какой это уже будет по счету? Третий? — И всё же, — возразил мужчина. — Всё же, всё же… В Мюнхене у меня работа, пациенты. Тут — семья. И ты… — продолжала Эмма, наблюдая за реакцией Грега. Его и без того глубокие глаза стали ещё более внимательно всматриваться в лицо девушки. Для него было слишком неожиданным, что Эмма упомянула его. Настолько неожиданно, что он чуть не выронил чашку из рук. — Наверное, выбор очевиден. Но мне сложно решиться опять всё бросить. Беседа их длилась не так долго, как бы того хотелось — Эмме нужно было идти домой и забрать вещи. Уже прощаясь на улице, она сказала то, что Грег наверняка запомнит надолго: — Спасибо за всё. Никогда не думала, что достойна встретить такого человека, как ты. Взгляд Лестрейда говорил больше, чем все слова этого мира — такой глубокий, выразительный, с нотками грусти и понимания. Он проникся к Эмме особыми чувствами и не хотел отпускать её — возможно даже навсегда. Но в то же время он понимал, что не должен давить на неё. Они стояли, всматриваясь друг в друга, чтобы лучше запомнить всё до малейших деталей. Грег краем глаза наблюдал, как тёмные локоны девушки развевались на ветру, будто бы играя с ним. Эмма всё никак не могла избавиться от мысли, что она о чём-то забыла, постоянно отвлекаясь на чёрные как смоль глаза напротив. — У меня есть кое-что для тебя! — наконец-то вспомнив, Эмма достала из внутреннего кармана пальто того самого шерстяного енота, которого она сделала недавно, и, взяв руку мужчины, вложила туда подарок. — На память! Мужчина улыбнулся и, не успев даже что-то ответить, почувствовал, как его щёку обожгли бархатные губы девушки. От неожиданности оба застыли, кислород в лёгких будто бы закончился, а сердца начали отбивать свои ритмы в разы быстрее. — И это тоже на память!***
Трое Холмсов стояли на платформе №7, ожидая отправки поезда. Вот уже с минуты на минуту Эмма уедет назад в Мюнхен. И никто не знает — даже она сама, — , вернётся ли она снова… Может, да. А, может, и нет. Но то, что она обрела свободу, — это факт. — Надеюсь, ты не будешь опять сбрасывать мои звонки? — Майкрофт улыбнулся и приобнял сестру за плечи. — Да я сама теперь тебе буду названивать. Ещё надоест, — Эмма стала между братьев и взяла их под руки. По ощущениям, она была будто между двух гор. Они как два огромных телохранителя, оберегают её от всех грёз этого мира. Но им всё же придётся отпустить свою маленькую сестрёнку, как бы им того не хотелось. Так же, как в первый раз отпускали её в детский сад или на первое свидание с мальчиком со школы. Но тогда они точно знали, что она обязательно вернётся домой. Да и сейчас они это знают. Маленькая свеча надежды в их сердцах всё ещё горит и никогда не угаснет. — Простите за всё. Эмма зашла в вагон, вытирая слёзы. Из колонок прозвучал женский голос, оповещающий пассажиров о том, что поезд отправляется через минуту. Девушка выглянула в окошко и помахала братьям. Они сделали то же в ответ, искренне улыбаясь, но не скрывая накатывающихся слёз. Неожиданно для самого себя Майкрофт потрепал Шерлока по голове. На удивление, тот не рассердился, а только начал судорожно вытирать глаза рукавами пальто. Эмма удовлетворенно улыбнулась, наблюдая за этим из вагона. Какими бы серьёзными и отчуждёнными они не казались на первый взгляд, она точно знала, какие её братья на самом деле. Поезд плавно тронулся. Впереди долгая дорога…***
Девушка сидела с закрытыми глазами, скрестив руки на груди и слушая звуки поезда. Все эти виды за окном она уже видела, когда ехала в Лондон, поэтому просто просто пыталась заснуть. Да и не хотелось ей смотреть — вдруг сейчас опять нахлынут чувства. Безуспешные попытки оградится от внешнего мира внезапно прервал звук смс. Сперва Эмма проигнорировала его, но любопытство взяло верх, и она всё же взяла мобильный в руки. Девушка быстро пробежалась глазами по строкам: «Я ужасная мать. Прости меня…» Внутри всё оборвалось. Мысли роились в голове будто надоедливые пчёлы. Руки предательски задрожали, а дыхание сбилось. Она выбежала из купе в поисках проводника. Наконец-то найдя его, она, пытаясь отдышаться, спросила: — Когда следующая остановка?