Белый голубь, черный голубь

А на руках теперь солоно-солоно. Как после моря. Как после бури. Буря и есть — плачет Налан. Бросили всех, сбежали подальше, на набережную, ближе к порту, чтобы без зевак и туристов, чтобы никто не мешал. Налан крепится зачем-то, держит лицо, хотя не перед кем. А когда начинает рыдать — какой у Музо остается выбор? Только пальцами слезы эти проклятые собирать, шептать все известные слова утешения, зная, что не слышит, не видит, не чувствует. Больно Налан, так больно как давно уже не было. Прощальный подарок от Фериде. Чтобы ад никогда не заканчивался. Когда-нибудь в другой раз Музо бы обрадовался — в кольце его рук трепетная, дрожащая Налан, так близко впервые. Обрадовался бы, да цену такую платить не готов. Потому обнимает просто, баюкает как ребенка, и шепчет, шепчет, о дальних землях, о счастливых краях, о просторе морском, о том, куда идут из портов корабли. Шепот сливается с шумом волн, и чайки молчат, не желая тревожить. Уйдет с рук эта соль, другой не появится — Музо сам себе обещает.