Все, что нужно для квиддича

— Скажите, почему, когда что-нибудь происходит, вы трое всегда оказываетесь рядом? — спросил Шоё. Он солнечно улыбался, и Гинтоки показалось, что температура в комнате понизилась на несколько градусов. За стенами замка тоскливо выл осенний ветер, пейзаж за окном тонул в пелене дождя, а в камине жарко пылал огонь, и все же Гинтоки предпочел бы оказаться где угодно, только не здесь: в спальне, во дворе, а еще лучше — в Запретном лесу, подальше от Шоё. Мало кто знал, но улыбчивый декан Гриффиндора был монстром пострашнее всех живущих в лесной чаще; может, в его роду даже отметились дементоры — Гинтоки совершенно не удивился бы этому. Их троица знала о зловещей природе Шоё больше, чем кто-либо еще, поэтому Гинтоки сглотнул и покосился на Такасуги, тот поглядел на Кацуру, а Кацура виновато уставился в пол и сообщил любимому ковру Шоё: — Мы тоже хотели бы это знать, профессор! * * * Все началось с квиддича. Гинтоки не любил квиддич — кому это нужно, несколько раз в неделю гоняться за мячом и в дождь, и в зной, и в метель, в то время как можно было бы поспать? В общем-то, Гинтоки полагал, что в Хогвартсе было слишком много вещей, вместо которых лучше было бы поспать. Исключением он считал обед и Защиту от темных искусств. Защита от темных искусств — вот это вещь! Не то что квиддич или какая-нибудь история магии. Больше всего Гинтоки нравилось то, что на Защите можно было навалять Такасуги. В этом году Гинтоки вел со счётом 15,5:15 (Такасуги считал, что это он вел со счётом 15,5:15, и Гинтоки собирался доказать, что он немного не прав). Такасуги полётам предпочитал отрабатывать заклинания — в надежде (конечно, тщетной) победить Гинтоки, а Зура в любую свободную минуту утыкался носом в учебники. И только Сакамото бредил небом. Когда они перешли на второй курс, Сакамото побежал записываться в факультетскую команду по квиддичу. Гинтоки, Зура и Такасуги наблюдали за ним с трибун, и, хоть они редко соглашались друг с другом, в этом вопросе оказались единодушны: Сакамото отлично летал, и он должен был быть в команде. Было только одно “но”: в воздухе Сакамото укачивало. Не взяли, понял Гинтоки, глядя, как после недолгого разговора с капитаном Сакамото, понуро опустив голову, идет к замку. Но, завидев друзей, Сакамото расправил плечи и рассмеялся: — Хорошо, что второкурсникам можно иметь собственные метлы! Теперь я могу выметать грязные носки Кинтоки из-под наших кроватей, здорово, правда? — Гинтоки, Гин-то-ки! Когда ты уже запомнишь, идиот? — беззлобно сказал Гинтоки бледно-зеленому Сакамото. — Зря они тебя не взяли, — заметил Такасуги. — Ты мог бы стать их главным оружием и летать над игроками противника. Держу пари, им было бы не до кфоффла или снитча, все, что их заботило бы — это очищающее заклинание. — Ты перерастешь это, когда станешь старше, — добавил Зура, — я читал: больше всего морской болезни подвержены дети, подростков укачивает реже. — Я еще приду поспать на твои матчи, — Гинтоки похлопал Сакамото по плечу, — вот увидишь. — Ты хотел сказать: “посмотреть”?! — наиграно возмутился Сакамото. — Ха-ха, мечтай! — ответил Гинтоки, пряча ухмылку. — Идемте в замок, а то на ужин опоздаем. И они пошли, старательно делая вид, что не замечают смущенно-благодарный взгляд Сакамото. Прошел год, и они снова были здесь: прятались под трибунами и, вырывая друг у друга бинокль, наблюдали за тем, как тренируется Сакамото, готовясь к отборочным испытаниям. — Зура, ты же говорил, что он перерастет, — мрачно сказал Такасуги. Сакамото завис над квиддичным полем и, перегнувшись через метлу, щедро делился завтраком с песком. — Не Зура, а Кацура! — Зура, отобрав у Гинтоки бинокль, уставился на Сакамото — Значит, еще не перерос, — расстроенно произнес он. — Да, мы заметили. Спасибо, Капитан Очевидность. — Не Капитан Очевидность, а Ка… — Да умолкните вы! — оборвал их Гинтоки. — Мы должны ему помочь. — Как? Наколдовывать блевательные пакетики каждый раз, когда его начнет тошнить? — иронично предположил Такасуги. У него было плохое настроение. А у Гинтоки настроение было хорошее, потому что его только что осенило: — Нет. Мы сварим антиблевательное зелье, и его вообще не будет тошнить! — Антиблевательного зелья не существует, — авторитетно заявил Зура. — Мы сварим? Да ты же взорвешь котел, как только разожжешь под ним огонь, — одновременно с ним сказал Такасуги. Гинтоки надулся: — Вы что, не хотите помочь другу? Ну ладно, кто бедный, никем не услышанный Гинтоки такой, чтобы настаивать? А я-то думал, мы настоящие гриффиндорцы… Зура и Такасуги нервно переглянулись, и Гинтоки очень постарался не ухмыляться: почему-то это сработало даже лучше, чем он ожидал. — Мы гриффиндорцы! — твердо сказал Зура. — Может быть, антиблевательное зелье существует, просто называется по-другому. Мы его не изучали, но можно поискать рецепт в библиотеке. — А варить будет Зура, — добавил Такасуги, — у него хорошо получается. А мы стащим ингредиенты из кладовой, верно, Гинтоки? Гинтоки закивал. Вообще-то он рассчитывал, что будет руководить операцией. Ведь это была самая тяжелая и ответственная задача, и он великодушно брал ее на себя, они просто не должны были требовать большего от несчастного уставшего Гинтоки! Но Такасуги смотрел на него таким нехорошим и понимающим взглядом, что Гинтоки понял: отвертеться не получится. — Ну, что? — спросил Гинтоки у Такасуги. Тот помотал головой и захлопнул книгу, отложил ее в стопку уже просмотренных. — Нет, ничего. Ни “антиблевательного зелья”, ни “противоблевательного зелья” здесь нет. Гинтоки уныло кивнул. “Противотошнительной настойки”, “антитошнительного снадобья” и даже “зелья, чтобы не поливать всех рвотой, пока вы играете в квиддич” пока тоже не нашлось. Он тоскливо оглядел библиотеку. Был поздний вечер, большая часть учеников уже разошлась и, несомненно, занималась чем-то более веселым и приятным — и только Гинтоки с Такасуги глотали книжную пыль в компании каких-то умников постарше. — Возможно, мы что-то делаем не так, — предположил Такасуги. — А где Зура? — Ушел выпрашивать пропуск в Запретную секцию, — ответил Гинтоки. — Он сказал: а вдруг это секретная информация? Вдруг в школе существует антиквиддичный заговор, и в команду нельзя брать игроков, которых укачивает в воздухе, потому что они могут специально не принять свое зелье и вывести из строя вражескую команду? И тогда мы все равно ничего не найдем, и искать нужно в Запретной секции. — Звучит крайне сомнительно, — Такасуги скептически нахмурился. Гинтоки пожал плечами. Почти все, что говорил Зура, звучало крайне сомнительно, но отчего-то его планы часто срабатывали. — Знаешь, что? Пропуск ему все равно не дадут — ну, после той истории с уткой никто из нас не на хорошем счету, — сказал Такасуги. — Мы можем спросить у кого-нибудь из старшекурсников. С Райвенкло, — добавил он, прежде чем Гинтоки успел возразить. Удобно все-таки, когда тебя понимают с полуслова. Гинтоки не рискнул бы спрашивать о зельях старшекурсников — вдруг, будучи младшекурсниками, эти ребята были такими же, как они с Такасуги? Тогда это был бы дохлый номер. Но Райвенкло… это могло и сработать. — Только надо спрашивать так, чтобы никто не догадался, — сказал он, — конкуренты все-таки. Отлично, я знаю, кого спросить, пойду прямо сейчас! Гинтоки вскочил, попытался пригладить вихры, поправил ало-золотой галстук, одернул мантию… и замер под уничижительным взглядом Такасуги. — Ты просто нашел предлог заговорить с Кецуной Аной, — с насмешкой сказал тот. Как же все-таки неудобно, когда тебя понимают с полуслова. — Ой, заткнись, — огрызнулся Гинтоки. — Просто Кецуно Ана с седьмого курса Райвенкло, я подумал, что она подойдет. — Ну-ну, — Такасуги продолжал ухмыляться. Предатель. Гинтоки вылетел из библиотеки и побежал к выходу из замка, затем — к Черному озеру: Кецуно Ана со своими подругами из Райвенкло любила проводить там вечера, подкармливая Гигантского кальмара бутербродами. И нет, Гинтоки не сталкер, он просто наблюдательный парень, вот. В паре сотен метров от озера Гинтоки остановился, отдышался и, засунув руки в карманы, с независимым видом приблизился к стайке девушек, сидевших на расстеленном пледе у самой воды. В черной глади озера отражалась растущая луна и огоньки волшебных палочек. — Кецуно Ана! — окликнул он. Одна из девушек обернулась и приветливо махнула рукой. Гинтоки порадовался, что уже достаточно темно, и никто не заметит, что он покраснел (и Такасуги никогда не узнает об этом). — Привет, — сказал он, выпрямив спину, чтобы казаться выше. — Мы можем отойти? Я хотел кое-что спросить. Подруги Кецуно Аны захихикали, и Гинтоки изобразил полнейшее равнодушие. — Хорошо, — легко согласилась Кецуно Ана — милая, добрая Кецуно Ана! Они прошлись вдоль берега и остановились там, где их никто не мог услышать. Гинтоки открыл рот… и закрыл его, потому что он! и Кецуно Ана! были одни! и собирались разговаривать! Ах, да, об антиблевательном зелье. Молчание затягивалось. — Ты, кажется, Саката Гинтоки с Гриффиндора? — сказала наконец Кецуно Ана, и Гинтоки обозвал себя идиотом. — Ага, — кивнул он. — Тут такое дело… ты разбираешься в зельях? Один мой друг… хочет отправиться в путешествие. На метле. Но его всегда укачивает, так что он не может. Но очень хочет. Не подскажешь какое-нибудь зелье? Или заклинание? — Да, конечно, есть такое зелье, — сказала Кецуно Ана. — Мы как раз недавно повторяли его перед ЖАБА. Посвети немного, я запишу тебе рецепт. Гинтоки выхватил палочку, сказал: “Люмос!” — и едва не поджег мантию Кецуно Аны. — Так значит, ты любишь летать? — спросила Кецуно Ана, присев на вросший в берег валун. Насколько знал Гинтоки, пологого дна с этой стороны озера не было: берег круто обрывался и уходил на глубину. Гинтоки представил, как Кецуно Ана, потеряв равновесие, падает в воду, и тогда Гинтоки, на бегу избавляясь от мантии, прыгает в озеро и спасает ее… ах, нет, Хогвартс устраивает им обоим похороны за свой счет, потому что Гинтоки не умеет плавать. — Кто, я? — удивился он, наблюдая, как Кецуно Ана, пристроив обрывок пергамента на колене, быстро пишет. — Нет, не люблю. Говорю же, это для моего друга. — Обычно так говорят, когда не хотят признаваться, — заметила Кецуно Ана. — Ну, знаешь, “мой друг, граф де Ля Фер”, а на самом деле граф де Ля Фер — это ты. Никакого графа де Ля Фер Гинтоки не знал, но на всякий случай покивал с умным видом: — Да, точно, он, граф де Ля Фер. То есть нет, это совершенно точно не для меня, а для друга! Кецуно Ана почему-то рассмеялась. — Вот, держи, — сказала она, протягивая ему рецепт. — И, Гинтоки… — Да? — сказал Гинтоки. Он чувствовал, что готов горы свернуть, чтобы она засмеялась еще раз. — Мое лицо находится выше. — Ой, все, — сказал Гинтоки. — Мне уже пора бежать! Я тебя не расслышал, но давай ты повторишь в другой раз? Спасибо за помощь, ты меня спасла! Он несся так, будто за ним гнались призраки (Гинтоки учился в волшебной школе уже третий год, но все еще ненавидел призраков — и в самом деле, кто, скажите на милость, может их любить?) и едва не сбил с ног Зуру и Такасуги, поджидавших его у входа в замок. — Что, свидание не удалось? — с фальшивым сочувствием спросил Такасуги, и Гинтоки немедленно захотелось чем-нибудь в него запустить. Вместо этого он сказал: — По-моему, тебе слишком рано думать о свиданиях, Такасуги, подрасти сначала. — И, прежде чем Такасуги успел на него наброситься, вскинул руку с зажатым в ней обрывком пергамента: — Ой-ой-ой, не надо меня бить, у меня есть рецепт! Зура выхватил у него пергамент и, подсвечивая себе палочкой, пробежал глазами. — Какой отвратительный почерк, — сказал он. Гинтоки хотел оскорбиться за Кецуно Ану, но не успел, потому что Зура, получив рецепт, принялся раздавать указания. Оказалось, что красть ингредиенты и начинать варить зелье нужно уже этой ночью, потому что перед последней стадией ему нужно было дать настояться два дня. А до отборочных испытаний оставалось всего четыре, и если вдруг им что-то помешает, то… — Хватит, хватит, мы поняли! — оборвал Зуру Такасуги. Фразы “а вдруг” и “а если” исполнении Кацуры были в их компании под запретом с самого первого курса. Им повезло: в рецепте не оказалось ничего такого, что нельзя было бы стащить из кабинета зелий, ведь взломать личную кладовую профессора зельеварения, по словам Зуры, “было бы несколько сложнее”. Распихав награбленное по карманам, они, многозначительно переглянувшись, как заправские пираты, разными путями направились к “базе” — заброшенному женскому туалету на втором этаже, где, как сказал Зура, их никто не побеспокоит (Гинтоки не хотел знать, откуда Зуре это известно). Оказалось, о том, кто какой дорогой идет, стоило договориться заранее, потому что на полпути Гинтоки столкнулся с Такасуги, и минут пять они провели, выясняя на повышенных тонах, кто из них топографический кретин. Потом откуда-то появился Зура и наорал на них за то, что они ведут себя слишком громко, и “а если вас кто-нибудь услышит, и тогда…” — Если этот кто-то уже не услышал тебя, ты хочешь сказать? — спросил его Такасуги, и они потратили еще минут десять, выясняя, кто из них больше всех нарушает конспирацию. А может, и больше десяти минут, потому что было уже половина одиннадцатого, когда они наконец установили котел в одной из кабинок и развели под ним искусственный огонь. Зура возился с зельем, а Гинтоки, привалившись к стене, лениво наблюдал за ним, потому что смотреть, как кто-то работает, можно было бесконечно — как на огонь и воду, тем более что огонь, зеленовато-синий, горел сам по себе в чаше унитаза, а побулькивающее в котле зелье могло сойти за воду. Зура нарезал, растирал, ссыпал, помешивал… а потом вдруг замер с черпаком в руке, нахмурился — и магия разрушилась. — Кажется, мы забыли цветки рогоглазки, — сказал Зура. Он еще раз оглядел разложенные ингредиенты. Гинтоки и Такасуги понятия не имели, как выглядят цветки рогоглазки и предпочитали довериться в этом вопросе Кацуре, и дружно согласились: да, кажется, забыли. Или потеряли по дороге. — Как они выглядят? — спросил Такасуги. — Они похожи на цветы полуночника, но с листьями яснотки, — ответил Зура, и Гинтоки понял, что ничего не понял. Такасуги, судя по растерянному взгляду, тоже. Зура вздохнул так, будто на его плечах держалась судьба мира, и только раз в жизни он решил на кого-то положиться — и тут же выяснил, что никому и ничего доверить нельзя (в общем, вздохнул так тяжко, как часто вздыхал Гинтоки, имея дело с такими людьми, как Такасуги, Зура и Сакамото). — Я сам за ними схожу, — решил он. — Помешайте пока зелье, три оборота по часовой и два против, и так пятнадцать минут. Окраска должна измениться на светло-синюю. Если я не успею вернуться, то через пятнадцать минут добавьте желчь саламандры, вот, в рецепте написано. И был таков. Гинтоки и Такасуги с опаской переглянулись и одновременно потянулись к черпаку. Поначалу они были очень осторожны, и вскоре дело пошло на лад: зелье начало светлеть, из черного становясь сначала темно-синим, а потом и просто синим, и они расслабились. Зуры все еще не было, но Гинтоки решил, что они справятся и сами. Может быть, думал Гинтоки, методично помешивая зелье, он даже станет зельеваром, будет варить на заказ антиблевотные зелья и зелья от несчастной любви и грести денежки лопатой. А может, даже изобретет антикучерявое зелье и станет знаменитым! — Как думаешь, это цифра “3” или “8”? — голос Такасуги вырвал его из мечтаний, где Гинтоки под восхищенным взглядом преподавателей, журналистов, Министра Магтии и Кецуно Аны демонстрировал действие антикучерявого зелья. Он пригляделся к рецепту. — По-моему, это тройка, — решил Гинтоки, и, конечно же, Такасуги не согласился с ним, заявив, что это скорее восьмерка. Тем временем зелье из светло-синего начало становится очень светло-синим. И даже очень-очень-очень светло-синим, практически белым. И угрожающе забулькало. — Добавляй! — прошипел Такасуги — почему-то шепотом. — А вдруг рванет? — так же шепотом ответил Гинтоки, отодвигаясь от котла. — Если не добавим, то точно рванет! Давай уже! Сначала три, а там по обстоятельствам. Гинтоки с опаской вытянул руку над зельем, слегка встряхнул пузырек — и уронил в котел первую каплю. Зелье вспенилось — и тут же прекратило пузыриться. Обрадованный Гинтоки добавил еще одну каплю, затем еще одну… а потом в туалет вошел Зура, хлопнул дверью, и, дернувшись от неожиданности, Гинтоки выронил пузырек. Прямо в котел. Падая на пол, он попытался прикрыть собой Такасуги и столкнулся с ним, потому что Такасуги решил прикрыть его. * * * — … а мне не пришло в голову ничего лучше, чем запустить в котел “Протего”, — закончил Зура. — Это почему-то сработало, то есть, котел все-таки взорвался, но не сразу, Гинтоки и Такасуги успели отползти. — Как раз в тот момент, когда в туалет вошел профессор зельеварения, — медовым голосом добавил Шоё. Эта часть истории ему была уже известна, как раз от профессора зельеварения, который заметил Зуру, выходящего из кладовой, но, вместо того чтобы немедленно снять с него баллы за кражу, решил проследить, куда тот понесет украденные ингредиенты. — Как раз в этот момент, — со вздохом согласился Зура. Шоё отвернулся от них и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. “Выгонит, — тоскливо подумал Гинтоки. — Нет, хуже, посадит писать строчки. Нет, хуже! Заставит драить полы!!!” — Я рад, что вы приняли так близко к сердцу проблемы вашего товарища, — Шоё наконец нарушил зловещую тишину и обернулся. В его взгляде было столько вселенского недоумения, что у Гинтоки засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. — Достали рецепт, выкрали ингредиенты из кладовой, взорвали унитаз и благородно попытались защитить друга друга…Но скажите на милость, почему вы не обратились за зельем в Больничное крыло? Все трое переглянулись. — …. Мы об этом не подумали, — признался Такасуги, и Гинтоки с Зурой нечего было добавить. * * * — Гинтоки, хватит отлынивать! — проворчал Такасуги, пытаясь дотянуться метлой до паутины на потолке.— Я не отлыниваю, я наблюдаю! — возмутился Гинтоки, не отрываясь от окна. — Мы же не хотим пропустить его очередь?! — Хорошо все-таки, что профессор велел нам убирать этот класс, а не другой, — заметил Зура, становясь рядом, — отсюда мы сможем наблюдать за испытаниями. — О, вот он, вот он, я его вижу! — Хватит скакать, Сакамото тебя все равно не увидит! — недовольно сказал Такасуги. — Лучше подвинься. Напряженно вцепившись в подоконник, они наблюдали, как Сакамото отрывается от земли и взмывает в воздух. — Как думаете, он пройдет? — тревожно спросил Зура. — Пройдет, куда он денется, — удовлетворенно ответил Гинтоки, — я подлил ему зелье за завтраком. — Ты?! Но я тоже подлил ему зелье! — встревожился Зура. Они оглянулись на подозрительно молчащего Такасуги: — Только не говори, что ты… — Ну, — Такасуги пожал плечами, — надеюсь, он успеет пройти испытания до того, как ему понадобится срочно бежать в Больничное крыло.