***
***
Шнай, по всей видимости, не в силах выдержать негласный заговор всеобщего молчания, отбивал барабанными палочками незатейливый ритм о стоящий перед нашим диваном стул. Я чувствовал, что тоже вот-вот взорвусь. — И что теперь? — однако первым подал голос Крис, обращаясь к Хелльнеру, и перевёл взгляд на окно, за которым сгущались октябрьские сумерки. — Будем решать, — спокойно ответил тот. — Альбом вышел, чего решать?! — после четырёхчасового «собрания» у меня уже откровенно сдавали нервы. — Отзывать всю партию дисков, потому что ублюдкам из госкомитета опять кажется, что мы воспеваем насилие?! — Да ладно. Это лишь одна песня. Если что, выпустим для Германии переиздание, — улыбнувшись, Пауль ободряюще похлопал меня по плечу, будто бы только меня заботила судьба группы. — Тш! — шикнул Хелльнер и поднял трезвонящую телефонную трубку. — Ну наконец-то, — выдохнул Тилль, и Хелльнер перевёл звонок в режим громкой связи. Признаться, мы все и в самом деле верили, что адвокатам удастся каким-то образом уладить вопрос бана песни. Но: «Её также запрещено исполнять на концертах», — добавил голос из трубки, разбив вдребезги последние крупицы надежды. Повисла тишина. — Ну охуеть! — проорал Шнайдер и швырнул барабанные палочки в угол. У меня же весь матерный лексикон исчерпал себя двумя часами ранее. Опасаясь в порыве эмоций наговорить парням чего лишнего, я просто схватил лежащее на кресле пальто и покинул офис лейбла, от души шарахнув дверью. — Рихард! — из окна PR-отдела высунулась голова Астрид. — Завтра у вас фотосессия, не нажирайся! Я только поднял средний палец в направлении её физиономии. Сука. Никогда не упускает возможности подъебнуть. Сейчас мне нестерпимо хотелось надрать кому-нибудь задницу, или отодрать, или надраться до беспамятства, или обдолбаться какой-нибудь дурью. Погода же словно вторила поганому настроению — моросящий дождь и хлёсткий ветер. А под ногами — дерьмо из гнилых опавших листьев. Сраная осень. Тщетно попытавшись подкурить, я швырнул промокшую сигарету в урну; но та приземлилась прямо к носкам белоснежных ботинок Криса. Он встал рядом и, поправив очки, молча раскрыл над нами зонт. Само, блять, ёбаное спокойствие. Я снова достал сигареты: одну для Криса, одну — себе. — Прокатимся до бара? — спросил он, и я с безразличием дёрнул плечом. Если ты наступил на кучу дерьма, следы будут оставаться после каждого шага. С самого утра эта цепочка следов тянется за мной. И вот теперь бар. Единственное нормальное место во всём Берлине оказалось забитым под завязку какими-то рожами из шоубиза. — Поищем что-то ещё или?.. — Крис кивнул на ресторан по другую сторону широкой дороги. — Лишь бы там был алкоголь, — ответил я, подняв ворот пальто, и мы пошагали к огромным окнам. Внутри было малолюдно и даже вполне себе «прилично». — Господа, позвольте ваши пальто, — прозвучало в районе моего уха. Я обернулся и встретился взглядом с приторно-слащавой улыбкой хостеса. По выражению его лица было понятно — он нас узнал. — Бар тут у вас есть? — спросил я, и хостес указал ладонью в белой перчатке на угол за нашими спинами. Мы опрокидывали один стакан виски за другим, параллельно обсуждая предстоящий тур и направляя мысли в русло позитивных эмоций. Нервное напряжение алкоголь снял, но вот тело требовало физической разрядки. Можно снять шлюх или поехать в клуб. — Ты со мной? — обратился я к Крису. Тот, сощурив один глаз, протирал стёкла своих окуляров салфеткой. — Крис? Он пьяно посмотрел на меня, будто меня не видя. — Да я в нораме-в нораме, погнали. Дай только отлить, — хохотнул он и, шатаясь, пошёл к туалетам. — В норме он, — повторил я, усмехнувшись, и залпом осушил стакан. — Повторить? — спросил бармен, держа в руках бутылку «Джека Дэниэлса». — Только счёт. И… попроси вызвать такси. Парень бодро кивнул и удалился. А я уже хотел было направиться к выходу и выкурить сигарету, ожидая Криса и такси, как вдруг заметил её — блондинку за столиком у окна. Её одежда была просто нелепа — точно тряпки из бабкиного сундука: из-под красной вязаной кофты на отвратительных пуговицах торчала белая рубашка в красный цветочек. Длинные светлые волосы были собраны в тугую косу, напоминающую корабельный канат. Сама она с серьёзным выражением лица рассматривала меню так, словно ей предстояло сделать выбор всей жизни. Наверняка жрёт одни лишь салаты. Да, выбор травы — дело ответственное, чего уж там, невольно усмехнулся я и вдруг заметил в тёмном зеркале окна, что эта нелепо-разодетая смотрит уже не в меню, а на меня, на моё отражение. Однако стоило нашим взглядам встретиться, как она резво опустила глаза, будто её поймали за шпионажем. То ли дело в алкоголе, то ли хер знает в чём, но я снова уставился на неё. И воображение само начало вырисовывать порнографические картины. Я представлял, как снимаю с неё все эти тряпки, как задираю юбку и обнаруживаю несуразные панталоны. «Это что-то новенькое, Рихард», — вырвался из меня смех. Она покосилась в сторону бара и мне показалось, что на этот раз она узнала меня.***
***
— Я знаю, о чём вы думаете. Самодовольно улыбнувшись и не спрашивая разрешения, он плюхнулся на кресло напротив и продолжил пялиться. Как назло именно в этот момент подоспел официант с подносом. Едва тарелка с омлетом, тосты и пиалка с соусом появились передо мной, мой наглый визави, ничуть не смущаясь, протянул руку через весь стол, схватил один из тостов, щедро макнул его в соус и потянул обратно. Горчичные капли опорочили идеальную поверхность стола. Аппетит куда-то делся. Взяв в руки вилку, я тут же её отложила. Наблюдать за тем, как наглец пожирал мой тост, пальцами стряхивая крошки с губ, было занятием малоприятным, а осознание того, что вот уже которую минуту я молча всё это терпела, окончательно вернуло меня с небес на землю. — Официант! Мой голос прозвучал недостаточно громко, и для уверенности я подняла руку вверх. Официант подоспел мгновенно. — Пожалуйста, отнесите всё это, — я обвела ладонью тарелку и приборы, — вон за тот столик. — Я махнула в самый дальний от меня угол зала. — А также оформите счёт за весь мой заказ на этого господина. — На этот раз в сторону самого «господина» я даже не махнула. — А мне принесите всё то же самое, только свежее. И, пожалуйста, проводите господина до его столика, чтобы мне не пришлось делать это самой. Официант понятливо кивнул и молча уставился на мужика в чёрном. — Большой город и такая встреча, — тот снова нахально улыбнулся, будто бы мы были знакомы. Видать, мужик перебрал, потому как алкоголем и табаком от него разило знатно. — Вы здесь проездом или?.. Я уже хотела было удивиться — и откуда это ему было известно, что я не местная? Но ключ от Вольво и карточка от гостиничного номера, продолжавшие валяться на столе, мгновенно свели удивление на нет. — Я здесь тоже ненадолго. — Это он мне сейчас подмигнул? Чужая визитка опустилась рядом с моим телефоном. А незнакомец, сунув в нагрудный карман униформы официанта купюру, направился к выходу, где у самой двери его встретил какой-то долговязый симпатяжка в очках. Очкарик приветственно хлопнул незнакомца по спине, что-то сказал. Оба заржали неприлично громко и покинули кафе. «Рихард Цвен Круспе. Музыкант, шоумен, музыкальный продюсер» — На чёрной бумаге красовались каллиграфические буквы, выполненные золотым тиснением. Визитка была гибкая, немнущаяся и тонкая на ощупь — как винил. — Круспе. Цвен, — сама не заметила, как произнесла это вслух. А незнакомец словно вновь материализовался передо мной. На этот раз за огромным стеклом, усыпанным мерцающими каплями дождя. Он кивнул на карточку в моих руках и жестом изобразил телефонную трубку. К счастью, в этот момент подоспел официант с моим заказом, и, демонстративно отбросив визитку к сахарнице, я отвернулась от окна. Доставленный вскоре свежий омлет оказался невероятно вкусным, как и салат, и, наслаждаясь едой, я почти уже забыла об этом маленьком занятно-неприятном происшествии. Уходя, я оставила на столе пару купюр — официанту за понимание. Ключ, карта, мобильник и вычурная визитка отправились в сумку, и, подхватив её вместе со всей поклажей и не без удовольствия заметив, что дождь почти утих, я поспешила на выход — в сырую прохладную ночь осеннего Берлина.