Ханами

Кэтсуки открыла квартиру, впуская свежий воздух, пропустив парня, прошла следом и замерла на миг, увидев мужчину в маске. Стилет выскользнул из рукава, полетел в противника, мужчина уклонился, метнув в неё сюрикэн, Кэтсуки увернулась, доставая второй стилет, метнула его в шею, мужчина снова уклонился. Кэтсуки смотрела на стилеты на полу. Новая звезда полетела в неё, она присела и, сняв обувь, кинула в лицо противника, достала заколку, взяв обратным хватом, и метнула её, он чуток сдвинулся поднимая руки, срывая маску и смеясь. — Папа! — не поверила она своим глазам. Костя набирал номер на телефоне дрожащими руками, когда Кэтсуки кинула в него, сорванную с вешалки куртку, закрывая обзор. Парень выронил сотовый аппарат, попятился на лестницу, скидывая куртку. Юноша смотрел широко раскрытыми глазами, заикаясь произнес: — Кэтсуки, я, пожалуй, пойду домой, — парень уперся в перилла. Японка в считанные мгновения оказалась рядом, сжав его плечо мертвой хваткой. — Ты останешься здесь, — произнесла она с нажимом, а затем, расслабив черты лица, коснулась влажными губами его щеки. — У нас с отцом такие шутки, — она подтолкнула его к двери. — Проходи, — обезоруживающе улыбнулся отец. Костя помедлил, не смело вошёл в квартиру, осмотрелся. Стилетов на полу больше не было или он их не заметил. — Шутите, а оружие настоящее, — Кэтсуки усмехнулась. — Кто такое сказал? — Раздевайся, постираем твою рубашку, — произнесла она, стягивая с парня куртку, периодически ласкова касаясь его лица, смотря в аквамариновые глаза. — Всё хорошо, тебе всё это показалась, расслабь мышцы головы, рук. — говорила она монотонным голосом, не разрывая зрительного контакта. Мышцы лица одноклассника расслабились, на лице появилась безмятежная улыбка. Он кивнул. Они прошли в её комнату. — Папа, дай что-нибудь из своей одежды, — крикнула она прикрывая двери, Костя смутился. — Может ты выйдешь? — произнёс он неуверенно. Появившийся румянец, как у девушки, Японку позабавил, а ещё, эти милые ямочки. — Что я там не видела? Мужской груди? Торса? Мужских трусов? А может члена? — она ногтем провела по его лбу. — Что? Ты не девственница? — расширил он глаза, губы сложились в букву О, лицо вытянулась. — Да, — ответила она с придыханием, в тот момент, когда зашел отец. — Думаешь я не спала с мужчинами? — он прикрыл ей рот, чуть не лишился руки, когда японка её грубо перехватила заломив. — Ай! Больно! — возмутился парень, зашипев. — Прости, рефлексы, — смутилась она, отводя взгляд, только сейчас заметив отца. — Кинь одежду на кровать, пожалуйста, — попросила она, приподняв уголки губ. Отец так и сделал, выйдя из комнаты. — Он всё слышал, — испугано посмотрел парень на неё. — Он в курсе, — ответила она стягивая с парня футболку, поглаживая его волосатую грудь. Она коснулась их легким поцелуем. — Что ты делаешь? — покраснел он, отходя от неё. Кэтсуки рассмеялась. — Переодеваю тебя, — она подмигнула ему. — Отвернись, — Кэтсуки поджала губки. — Какие мы стеснительные. Скромность парням не идёт, — девушка неохотно отвернулась. Он переоделся, Кэтсуки начала плавно стягивать с себя блузку. Парень покрылся пятнами, пулей вылетев из комнаты. — Ведешь себя, как девственник! — крикнула она в вдогонку. — Я же не ты, — девушка подавилась собственной слюной. Одевшись в любимое красное кимоно с двумя скрещенными на груди кинжалами, над головой девушки, покинула комнату. — Ты хочешь сказать, что девственник? — не поверила она, подхватывая его под руку и ведя на кухню, где отец готовил чай. — Да, а что в этом такого? А может тебе нужны такие же брутальные и наглые парни, как Вадим? — произнес он, сузив глаза. Он не понимал, почему ревнует её, хотя знает всего несколько часов. — Думаю в постели он ничего, а как парень не плохой, наверно, но для того, чтобы им поиграться и бросить, — заявила она, доставая роллы. Костя поджал губы, а папа усмехался. — Вот как? Значит для тебя мужчины, лишь игрушки, — он хмурился, верхняя губа была приподнята. Кэтсуки нависла над сидевшим парнем. — А на каких основаниях ты меня ревнуешь? Позволь узнать, — он отвёл взгляд. — Прости, — парень закусил губу, пытаясь скрыть эмоции. Неловкую тишину разорвал голос отца. — Кэтсуки, мне звонили из школы, — взгляд отца стал серьезным и строгим, девушку передернула. — И что дальше? — он лишь многозначительно посмотрел на неё, ничего не сказав забрал чай ушёл в свою комнату. Кэтсуки скрипнула зубами, понимая, что попала, ведь раньше она более была сдержанная, хоть косяки за ней были, но в школе военной подготовки сильно не забалуешь. А сейчас она явна перегнула палку. Она глубоко вздохнула, выдохнула, сквозь сжатые губы. Костя умилялся, когда она злилась, казалась забавным, рассерженным котёнком. — А ты мило злишься, — она обожгла его гневным взглядом, в душе парня что-то свернулось, он вспомнил летящие стилеты или кинжалы, прикусил губу. — Прости, — девушка сцепила пальцы. — Все хорошо. Сегодня просто не задался день, — сказал парень. Они поели ролы. Костя провел по её шелковистым волосам. — Прости, что не так, но мне уже пора домой, готовить уроки и писать реферат. Я и так слишком загулялся, — она вернула ему постиранные вещи, Костя ушёл. Кэтсуки сидела в своей комнате, когда пришла мама и родители её позвали. — Не хочешь объяснить, что происходит? — поинтересовалась мама, холодно. Губы отца были сжаты в прямую линию. — Что, за решётку захотелось? — произнес слишком спокойно отец. Кэтсуки впилась ногтями в кожу, протыкая все её напряжение, копившиеся две недели с их переезда, вырвалось. Она соскочила, склонившись — Что происходит? — зло произнесла она, дрожащим голосом от поступающих слёз. — Мы срочно собирали вещи, уезжая из Японии. И вы, после этого, спрашиваете, что произошло? Моя младшая сестра мертва, её скорее пытали, а вы делаете вид, что всё, как прежде?! — её голос сорвался. — Я не попрощалась с друзьями, но не в этом даже дело! — слёзы хлынули из её глаз, плечи дрожали, голос срывался на рыдание. — Юки умерла из-за меня. Я виновата в её смерти, в этой ужасной смерти. Она, в тот день, меня просила остаться, посидеть с ней, говорила, что ей страшно! — её голос сорвался, грудь судорожно вздымалась. — Но я ушла. Мне друзья были дороже, а теперь она мертва по моей вине. Я могла её спасти, защитить, но ч этого не сделала. — она кинула стилет в стену, скидывая напряжение. — Я больше не когда не увижу сенсея, — она подняла на родителей глаза. — Может вы хотите мне объяснить, что происходит?! Какого хрена я живу в России, что вас заставила срочно бежать?! Ничего не хотите рассказать? А может опять поиграем в угадайку или в государственную тайну? Н давайте, у вас это хорошо получается! — она тряслась от слёз, голос охрип. Родители молчали и тишина звенела, давила. — Что вы молчите! Сказать вам нечего?! — еще один стилет полетел в стену, оставляя дыры. Отец до боли сжал ей руку, сказав холодным голосом: — Прекрати кидаться оружием. Всё, что тебе надо знать, что мы больше не служим Японии и на это были веские причины. — сказал отец. Она упала ему на грудь, разрыдавшись, не в силах вымолвить ни слова. Какая она сейчас жалкая, сломленная, раздавленная букашка. Мама подошла к ней, стала её поглаживать. — Кэтсуки, успокойся, ты же сильная девочка. Не стоит нести смерть сестры, как флаг, тем более себя винить в ее смерти. В её гибели виноваты только я и твой отец. И больше никто. Я с отцом не смогли её защитить. Здесь нет твоей вины. А тягу к учителю просто надо перебороть. Учителя нас намеренно привязывают к себе, всё делают, чтобы мы их любили, чтобы исключить предательства, но этот механизм иногда дает сбой. Ведь мне с отцом тоже тяжело находиться в доли от своих учителей. Ты обзаведешься новыми друзьями, появиться мальчик и ты его забудешь. Все будет хорошо, — Кэтсуки вырвалась из объятий. — Все будет хорошо?! — произнесла она, сквозь зубы. — Уже ничего не будет хорошо. Вы предали императора! Поверьте, это просто так не оставят, рано или поздно они нас найдут и убьют всех, — она выбежала из комнаты, хлопнув дверью. — Я вас ненавижу. Вы поломали мою жизнь, уничтожили мою мечту, — она упала на кровать, тряслась от слёз, ощущая, как пустота заполняет душу, вытесняя все чувства, отжимая насухо. Она давилась слезами, пытаясь их проглотить, рвала ногтями подушку, стараясь скинуть напряжение, забиться, уйти на всегда. Рука потянулась к пилюли с ядом, но она отдернула руки сказав самой себе: — Умереть легко, а слабо побороться, — с такими мыслями она уснула, растрепанная, заревенная, разбитая эмоционально, истощенная до дна.