Ханами

Россия. Кэтсуки сидела в кресле, обхватив колени. Холодный, утренний ветер проникал через раскрытое окно, разгоняя сухой воздух. Её тело мелко подрагивало, то от холода, то ещё от чего-то. Взгляд черных раскосых глаз, казался пустым и безжизненным. Она вяло рассматривала свою новую комнату. На полу, вместо удобных татами, лежал мягкий ковер, по краям имеющий зеленый цвет. Вместо легких, шелестевших ширм, разделяющие в японском доме комнаты, стояли деревянные двери. Белые обои с веретеватым узором, в виде линий напоминающих траву не радовали глаз, в них не было жизни. Надо было вставать, одеваться, готовиться к школе. Девушка встала и прошла к светло-коричневому шкафу напротив. Открыв его, первое, что она увидела, свое любимое красное кимоно, но, увы, она больше не могла его носить в чужой стране. Сняв со следующей вешалки персиковую блузку с рукавами-разлетайками, она со злостью захлопнула шкаф. Открыла еще одну створку шкафа достала из него черные классические брюки, с инкрустированным кожаным ремнем. Надев вещи она задумалась, что она еще забыла взять. Ее взгляд упал на узкую вазу высотой тридцать сантиметров заполненную наполовину стеклянными шариками. В вазе стояла орхидея Цимбидиум высотой пятьдесят сантиметров и наклоненная под острым углом 15 градусов, рядом возвышалась орхидея имеющая рост шестьдесят сантиметров и наклонялась на пятнадцать градусов вправо. Напротив ее стояла веточка «тинги», заведенная за первую орхидею. Икебана напоминало о родине. В глазах блестели слёзы, острые ногти впивались в нежную кожу стараясь сдержать рвущиеся на волю отчаяние и злость, почему именно они должны были уехать из страны, почему именно им пришлось срочно бежать. Кэтсуки подошла к ящику и достав стилеты ремешками закрепила их на запястье, затем надела на обе руки на большой, средний пальцы какутэ*. Японка вышла из комнаты, прошла в коридор и оказалась в маленькой, светлой кухне с персиковыми обоями, справа от нее стоял черный деревянный стол, вокруг него мягкий бирюзовый диван. Девушка присела на диван, стала наблюдать за мамой, готовящей чай. Она залила кипяток в керамическую чашку грубой формы, взяла бамбуковую мешалку и начала помешивать чай, листочки чая, то сплывали, то оседали, когда он заварился, она его вылила и снова заварила. — Кэтсуки, я надеюсь ты меня с Отцом не подведёшь. Надеюсь все уроки в школе ниндзя не прошли даром, — начала Мама нелегкий разговор, разливая чай по чашкам. — Я понимаю, тебе тяжело, но ты никак не должна в себе выдать профессионального война. Никак. Кэтсуки это серьезно. если ФСБ узнают, что ты обучена военному делу, они припашут и тебя. А я хочу, чтобы у тебя было право выбора кому служить. Ты еще сможешь реабилитироваться в глазах императора. Веди себя как обычный подросток, сторонись посторонних людей, они могут быть подосланными Японской или Русской разведкой. Как и тем, так и другим выгодно тебя умыкнуть и шантажировать нас. Ты меня поняла, без всяких фокусов. — мама строго глянула на Кэтсуки. — Мама, а с чего ты взяла, что местная разведка не в курсе кто я? — Спросила Кэтсуки смотря на мать как на ума лишенную. — Уверена, что не знают. Ты по всем документам в Японии училась в обычной школе. Так что ты обычный подросток, таких как ты множество, — ответила мать укоризненно посмотрев на дочь. — Мама, почему вы предали императора? — Задала Кэтсуки волнующий ее вопрос. Мама сделала вид, что не слышала вопроса и демонстративно стала расставлять готовые блюда на стол. Кэтсуки поняла, что в ближайшее время ей ответы придётся искать самой, но ей не привыкать. — Хорошо я тебя поняла. Тогда другой вопрос, какая у нас будет легенда, почему мы переехали жить в Россию? — Задала Кэтсуки первый воистену важный вопрос. — Наконец хоть один правильный вопрос, — сурово проговорила Мама. — Мы долго думали над легендой и решили, что мы решили уехать из Японии, потому что нас достали маленькие квартирки метр на метр и мы отправились за лучшие жизни в Россию. — А почему не в Англию или Америку? –Усмехнулась Кэтсуки. — Потому что отец уже два года ведет торговлю с Россией. Он торгует машинами, — Отрезала Мама. — Жаль, а я думала, что папа влюбился в русскую женщину и решил покинуть страну, а ты очень сильно любишь его и бросилась за ним вслед, чтобы вернуть, — не удержалась от подколки Кэтсуки. — Романтично, но не правдоподобно. Так что прекращай дурачиться, а то опоздаешь в школу. Кстати, сними сережки с бриллиантами и одень, что попроще и возьми собой завтрак. На Родине ты увлекалась икебаной, плаванием и игрой в шахматы и немного танцами. Владеешь тремя языками, помимо родного. Русским, английским и испанским. Русский начала учить, потому что услышала однажды песню на русском языке и влюбилась в язык. Так что подумай фанаткой какой группы ты будешь, — Продолжала инструктировать мать. — Может лучше у меня в Классе училась русскоязычная девочка и мне понравился ее родной язык. — выдвинула свою версию Кэтсуки. — Идея отличная, но провальная. Это очень легко проверить. — Алла Пугачёва, как я могла про нее забыть! У нее шикарные песни! Эта самая известная русская певица в мире. А современных исполнителей я не знаю, — Нахмурилась Кэтсуки. — Хорошо, пусть будет Алла Пугачёва. Тем более, она самая адекватная исполнительница. Все ешь и иди в школу, а то опоздаешь. На часах почти восемь, — Сурово сказала Мама. Кэтсуки досталась фарфоровая чашечка с жар-птицей на голубом небе. Затем на стол поставили вазочку с *Анмидзю, тарелку с *Батамочи. Кэтсуки взяла с тарелки сладкую рисовую лепёшку, откусив кусочек, запила её несладким чаем. Завтрак прошёл в полном молчании. Каждый думал о своем. Тишину нарушали капли дождя, бьющие по карнизам, крышам и стеклу. Кэтсуки, поклонившись, покинула кухню. Она вернулась в свою комнату, нашла взглядом школьную сумку, стоящую в дальнем углу. Девушка подошла к ней, присев, подняла ее и закинула ремешок сумки на плечо. Потом вспомнила, что забыла спортивную форму и взяла с со стула первое попавшееся кимоно. За спортивную форму сойдет. *** Она вышла из душного здания на улицу, вдыхая полной грудью свежий утренний воздух. Кэтсуки шла по тротуару, сначала с интересом рассматривая талый снег, покрытый копотью. Между островками снега выглядывала трава, прокладывая себе путь к яркому солнцу. На земле мелькал мусор, различные бутылки, пачки сигарет, фантики и многое другое, что заставляло Кэтсуки морщить хорошенький носик, ускорять шаг, спеша поскорее оказаться в школе, спрятаться от мелкого дождя. Перейдя через дорогу, она оказалась рядом школой, вошла на огороженную территорию направилась прямо к крыльцу, где ленива курили школьники о чем-то переговариваясь. Она подошла к ним. — Доброе утро, не поделитесь сигареткой, — спросила Кэтсуки. Не то чтобы ей хотелось курить, но нужно же устанавливать контакт. Ярко накрашенная брюнетка протянула ей начатую сигарету. — Меня Людой зовут. А ты же та самая новенькая, которая приехала учиться к нам из-за границы? — уточнила она, ожидая Пока Кэтсуки закурит. — Ну можно сказать и так, — улыбнулась Японка затянулась и выпустила дым. — А зря. Здесь ужасное образование. Лучше бы у себя осталась учиться, — сказала брюнетка, забирая у Кэтсуки сигарету. — Возможно, но не мне решать. Родители сказали — я поехала, — пожала плечами Кэтсуки. — Даже не взбунтовалась? — спросил высокий парень с ярко-зелеными глазами, подведенными карандашом. — Бунтовала, а толку, разве с родителями поспоришь? Здесь у отца процветает бизнес. — опечалено ответила Кэтсуки. — Да и квартиры здесь намного больше. — Подожди, правда что ли, что в Японии маленькие комнаты? — встряла рыжая, грустно смотря на своих друзей. — Ну да. Нас сто сорок пять миллионов, все ютимся на тридцати процентах острова. Всё остальное занимают горы. Вот и переехали. А у вас в России такое население, хоть страна и огромная. — Заметила Кэтсуки. — Ага, еще япошки пытаются отжать себе курильские острова, — усмехнулась рыжая. — Нахера отжимать, переселяйтесь все в Россию! — добавила брюнетка. — ага и бросить свои территории. Еще чего, — Возмутилась Кэтсуки. — Ну и как хотите. Мы-то добрые, принимаем всех, вон сколько узбеков и таджиков наехало, пользуясь нашей добротой. Кстати, меня Аллой зовут, — рредставилась рыжая. — Как Алла Пугачева? –Спросила Кэтсуки. — Угу. Только я Медведева. А ты в каком классе учишься? — Поинтересовалась Медведева. — В десятом, — Ответила Кэтсуки. — Пошли провожу, сейчас звонок будет, — только рыжая это сказала, как зазвенел звонок. — Пошли, — обречено сказала Кэтсуки, ей стыдно было признаться, но она боится входить в класс. Как ее примут? Хотя это все глупости. Она вошла в школу следом за Аллой. Они оказались вполне в уютном холле. Теплый воздух согревал замерзшее тело. За большим деревянным столом сидела пожилая вахтерша с кем-то сплетничая по телефону, слева от Кэтсуки стояли удобные, сиреневые диванчики. Они казались обитыми бархатом, на полу лежал длинный коврик синего цвета, слева бормотал что-то кристаллический телевизор. Она поймала на себе строгий взгляд женщины средних лет, с черными волосами собранные в шишку. Кэтсуки ее помнила по приему в школу. Лидия Михайловна сказала — Опаздываете. — Ой, я побежала, — быстро проговорила Алла и скрылась от сурового взгляда заведущей. — Идем, Кэтсуки. — Сказала она заглянув в телефон. — Простите, больше этого не повториться, — Пролепетала Кэтсуки, уставившись в пол. Потом набралась храбрости и посмотрела в глаза завуча робко спросив: — Извините, Лидия Михайловна, не подскажите где раздевалка? — мама же сказала играть обычного подростка, вот Кэтсуки и пытается, кусая губы, чтобы не рассмеяться от разыгранного спектакля. — Идем, и чтобы больше не опаздывали, — Делает суровое лицо Лидия Михайловна, а Кэтсуки давиться от смеха, все ее попытки выглядеть грозной в глазах школьников смешны, она-то видит ее насквозь, добрейшей души женщина. Лидия Михайловна взяла её под руку и провела мимо вахты, свернув налево. В раздевалке было тяжело дышать, пахло духами, потом и ещё чем-то. Кэтсуки разделась. Лидия Михайловна повела ее на второй этаж по мраморным ступенькам со светло-желтыми перилами. Они прошли мимо пластиковых дверей оказавшись в коридоре с нежно-зелеными обоями, изображавшие природу. Ламинированный пол вел их, изгибаясь и резко поворачивая. Они остановились перед деревянной резной дверью с номером 25. Лидия Михайловна постучалась, открыла дверь, впуская новенькую внутрь. Шумевший класс притих, рассматривая новенькую и только один парень с глазами штормового моря, на втором ряду, за последней партой бросил на неё лишь мимолётный взгляд и снова опустил глаза, в учебник. — Здравствуйте, это ваша новая ученица, она прибыла из далекой Японии, зовут её,  — на миг повисла пауза, она заглянула в листочек. — Кэтсуки Симидзу. Прошу её не обижать, а помочь освоиться в новом коллективе, — заведующая ушла с выполненным долгом, слегка взъерошив её волосы в знак поддержки… — Кэ… — учительница смутилась, посмотрела в журнал и по слогам произнесла её имя. — Кэтсуки, можешь занять любое свободное место. — Кэтсуки сама не знала почему, но села рядом с тем парнем, сидевшим за последней партой, во втором ряду. Он старательно отводил от неё взгляд. Когда Кэтсуки села рядом, он заёрзал, отодвинулся поближе к окну. Девушка пожала плечами. — Вы уже десятый класс и близиться ЕГЭ. Кэтсуки, у вас есть учебник для ЕГЭ? — спросила учительница, все время смотря в журнал, чтобы прочитать её имя. Кэтсуки достала из сумки учебник русского языка, но вот ЕГЭ среди учебников не было. — Родители еще не купили, — виновато сказала Кэтсуки. Сосед по парте вздохнул. — Я могу с вами поделиться, — сосед по парте заботливо пододвинул к ней учебник, уловил запах лилий, блаженно зажмурился, словно кот съевший только что сметану. Запах духов пленил. — Благодарю, — Сказала Кэтсуки, посмотрев на парня из-под прикрытых рестниц. Ученики сделали несколько тестов, повторили правила, когда наконец прозвенел звонок. Наверно, впервые ей было скучно на уроке. Учительница вышла, народ зашевелился. Кэтсуки встала, уже хотела убрать учебник, когда к ней подошел парень с другого ряда. — Не думал, что японки красивые. А грудь какая: третий или четвертый? Настоящие. — он усмехнувшись, схватил её за грудь, желая проверить настоящие или нет и получил удар, чуть согнутыми, сжатыми пальцами в солнечное сплетение, парень загнулся ловя губами воздух. — Бля, — вторым ударом с колена, она ему разбила нос, отправив в нокаут. — Еще раз распустишь свои руки, оставлю без яиц, — пообещала девушка, а парень наконец встал, смотря озверело. — Да ты кто такая?! — он нанес удар кулаком, но Кэтсуки успела закрыться учебником, затем подставив подножку, снова его опрокинула и уселась на него верхом сжав руками горло. Он выпучил глаза, пытался вырваться, вдохнуть, отцепить от себя сумасшедшую. Кэт суки ощутила, как её пытаются оттащить и едва не нанесла ещё один удар, только тому, кто посмел вмешаться. — Катя, а ну прекрати это немедленно! — раздался, испуганный, вязаний голос учительницы русского языка. Кэтсуки разжала руки, парень отполз потирая шею. Кэтсуки краем глаза уловила удивленный взгляд соседа по парте, а ещё в нём читался страх. — Вадим и Катя, к директору, — Кэтсуки подобрала учебник, который выронила во время драки. — Меня зовут Кэтсуки, — поправила она учителя, сжав губы в прямую линию. Японка, подхватив сумку, стремительно вышла из класса. Вадим вскоре её нагнал и пошел рядом. Учительница русского языка шла впереди и бурчала: — Первый день, а уже такое творишь. Все новенькие, как новенькие, ведут себя тише воды, ниже травы, а она уже свой нрав показывает. Родителей в школу завтра же. Они дошли до кабинета директора, вошли внутрь и встали напротив мужчины с черными косматыми бровями, маленькие глазки буравили их пытаясь просверлить дырку. Он сурово спросил:. — Кэтсуки, как Вы объясните своё поведение? Вы же понимаете, что за это может быть статья? — Я же его не убила, — Возмутилась Кэтсуки смотря прямо в глаза директора. Злобный тип это она поняла сразу. — И слава богам в коллонию для трудных подростков захотела. –Он свел брови, нервна постукивая толстым пальцем по столу. Ученица вызывала трепет, ее взгляд вымораживал, он передернул плечами.  — В следующий раз не будет руки распускать. — Ясно. А вас юноша не учили, что девушек нельзя обижать. –Спросил строга мужчина. — я всего лишь ее нечаено задел, когда проходил мимо. Пожаловался Вадим, состроив щенячьи глазки. — Все бы случайно хватали за грудь. –не осталась в долгу Кэтсуки изучая интерьер кабинета Большой деревянный стол, стоял весь заваленный бумагами, в левом углу скучал шкаф. — Завтра родителей в школу, — он взмахнул рукой и отпустил их. Когда десятиклассники вышли захлопнув дверь, директор утер пот со лба. Эта девочка его пугала, что-то в ее взгляде было опасное. Вадим с Кэтсуки шли по коридору и Вадим бросал на неё взгляды исподлобья, сжимал кулаки. — Все из-за тебя! Теперь меня отец лишит личных денег. принцессу недотрогу потрогали за грудь! вот трагедия кстати, — он обернулся к ней. — она у тебя ни о чем. — Вадим расплылся в самодовольные улыбки. Кэтсуки его проигнорировала ей не было дело до детских игр, она давно из них выросла, слишком рано ей пришлось повзрослеть. Невинности она лишилась в двенадцать лет, Сенсей сказал, что «твое лоно одно из оружий против мужчин» — Тогда она его не поняла, но приняла к сведению, и только спустя три года интенсивного обучения искусству любви, она осознала какой силой обладает секс. И сейчас она шла по коридору соблазнительной походкой от бедра и Вадим украдкой бросал на нее взгляды, она видела как его бесит ее не пробиваемость. — И всех ты пытаешься убить кто коснется тебя! Да о тебе психушка плачет. Надменная сука! Могла бы просто убрать руку. Принцесса недотрога, да я таких как ты на хую вертел пачками, это они сначала строят из себя недотрог, а потом просят чтобы вошел глубже. Тварь, поганая, теперь отец меня посадит под домашний арест и лишить бабок и во всем этому виной ты. Приехала из своей сранной Японии и давай корчить не пойми что! Знаешь, что у на считается отстойное в таком возрасте быть девственницей, — он что-то ещё говорил, но девушка его не слушала, идя погруженная в свои мысли.