Ханами

Ночь окутывала жителей Киото лёгким шармом весенних цветов. В центре парка Маруяма находилась старая плакучая сакура с наклонными дугообразными ветками, на которых медленно расцветали махровые ароматные розовые цветки небольшого диаметра, несущиеся длинными цветоножками и собранные в густые соцветия, расположенные вдоль ветвей. Сакура освещалась фонариками, позволяя японцам полюбоваться красотой цветения дерева, паданием нежных лепестков. Шум водопадов и рек придавал умиротворённую атмосферу покоя, наполняя воздух свежестью, смешанной с запахом распустившихся вишен, сакур и иных деревьев. Между стволами расположились уютные чайные домики, покрытые соломенной крышей, погружая в уединение с природой. Несколько подростков сидели под сакурой и негромко переговаривались. Молодой человек обладатель жестких, черных, длинных волос, с россыпью прыщей под левым глазом, выделялся из толпы, он был одет в европейскую одежду, в черную рубашку и серые брюки. Он толкнул в бок брюнетку со жгучими черными глазами, маленьким носом, левую щеку Японки пересекали два едва заметных шрама, одета она была в черное кимоно. Если внимательнее присмотреться к ней, можно было заметить, что одежда немного оттопыривалась намекая, что девушка вооружена.  — Наша жизнь ярка и скоротечна, а наша профессия добавляет шансов на яркий уход. Знаешь, прям как у сакуры: сейчас она цветёт, однако через пару часов опадёт, растворившись воздухе, словно луч солнца. Жизнь — это всего лишь один миг. И мне сейчас тяжело, а сакура навевает грусть, хотя все мы ждали этого дня. — произнесла брюнетка не кому не обращаясь, а потом посмотрев на парня в европейской одежде добавила: — Но даже не это меня тревожит, Дейки. Что-то давит на сердце, мешая свободно вздохнуть; такое чувство, будто что-то произойдёт, — Она печально улыбнулась, не отводя взгляда от неба, точно оно могло ей дать ответ на все вопросы и унять тревогу. Дэйки потрепал ее по волосам и сказал отвлекая внимание от печальных дум: «- смотри, сакура зацвела!» Кэтсуки перевела взор на дерево: действительно, осторожно приоткрывались розовые лепесточки, как будто подсматривали за собравшимися людьми, вслушиваясь в шелест ветра, шум воды и к шёпоту присутствующей публики, желавшими узреть первозданную красоту мира. *** Подростки сидели на траве, напротив них лежала скатерть с различными яствами: данго*, печение с сакурой*, термос с зеленым чаем, пероженная моти*, Темари-суши* и рисовый пирог с рыбой, а в центре импровизированного стола расположилась бутылка сакэ, вокруг которой были выставлены маленькие фарфоровые пустые стаканчики. Атзэми потянулась к бутылке сакэ и, взяв сосуд в руки, спросила:  — Кто будет сакэ? — она поболтала бутылкой. Парни сразу оживились.  — Давай, — сказали они хором, отодвинув кружки с чаем в сторону.  — Кэтсуки, ты с нами? — спросила Атзэми Она была полной девушкой, одетой в светло-зелёное кимоно, со светлыми, но грязными волосами, виски были сбриты.  — Куда же я без вас? — с улыбкой на губах ответила Кэтсуки. — Да и не хочется остаться единственной трезвой и тащить ваши тушки на себе. Атзэми открыла бутылку саке и разлила напиток по чашкам, передавая кружку каждому в руки лично.  — За быстротечную жизнь! — произнёс тост Дэйки, и после вся компания залпом опрокинула в себя содержимое чашек, закусывая рисовым пирогом, Темари-сушами.  — Кэтсуки, как поживает Риота? Почему он сегодня не пришёл? — вежливо поинтересовалась блондинка, накручивая локон на палец.  — Поссорились с ним. Он мне заявил, что я другим парням больше строю глазки, нежели ему, — ответила темноволосая, на что ребята засмеялись.  — И как ты его терпишь рядом собой, ведь он тебе продыху не дает? — заметил Кино, парень с русыми волосами, зачёсанными набок; на его шее висела цепочка, а на пальцах парень носил массивные кольца с шипами.  — Как видишь, уже не терплю, — ответила Кэтсуки.  — Что, расстались с концами? — не поверил Дэйки.  — С концами. Давно уже было пора, — подтвердила Кэтсуки. Она налила себе еще сакэ и сделала глоток. Девушка осмотрела своих одноклассников беглым взглядом, остановив взгляд на Амаии, та все время держалась в стороне от компании. Кэтсуки на миг призадумалась, а затем сняла платок с руки и кинула в Амайю. Она легко его поймала, рассмеявшись.  — Амайя, тебе налить чаю или сакэ? — Обратилась Кэтсуки к девушке. Амая покрутила в руке платок с цветочной вышивкой и кинула его обратно, кивнув на вопрос подруги.  — Мне чаю. Кэтсуки поймала платок и убрала его в карман. Она потянулась за пустой чашкой, придвинула ее поближе к себе, затем взяла термос с чаем, налила Амаи чай. Кэтсуки встала и направилась к подруге подойдя к ней с шуточным поклоном сказав:  — Позвольте вас, госпожа, обслужить. Амайя легонько ударила Кэтсуки в голень и тут же отошла на пару шагов, слава богу, вовремя: Кэтсуки пошатнулась, расплескав напиток на землю. Кэтсуки с невозмутимым видом продолжала приближаться к подруге с коротким ёжиком светлых волос и одетой в зеленое кимоно. У Амайи были большие серые глаза, и они смеялись. Кривой нос ничуть не портил ее внешность, а маленькая родинка рядом с носом придавала очарование. Девушка вручила Амаи кружку с остатками чая и, отойдя на несколько шагов, метнула в неё сюрикен. Амайя, вскрикнув, отскочила за сакуру, запустив кружкой в Кэтсуки, та пролетела мимо и разбилась.  — Ты, так-то, могла меня ранить, — обиженно сказала Амая, с опаской выглядывая из-за сакуры.  — Не могла, и ты об этом знаешь, иначе я бы не кинула сюрикен, — не согласилась Кэтсуки.  — Мы же не на занятиях, — сердито ответила, Амайя и спряталась за сакурой.  — Не сердись. Я просто отомстила тебе за пролитый чай, — отмахнулась Кэтсуки от подруги и поймала первый, опавший лепесток сакуры. А затем пошел дождь из них. Ребята ловили лепестки, стремясь их удержать, вдохнуть их аромат, продлить жизнь, но тщетно. Кэтсуки со стола взяла чью-то чашу с чаем и сделала несколько глотков; Амайя смотрела на нее несколько секунд и, покинув свое убежище, взяла со стола чью-то кружку и отпила. И вдруг несколько лепестков упало в их чаши.  — Видишь, даже Сакура против того, чтобы мы ссорились, — заметила Кэтсуки, доставая из своей чаши лепесток. Амайя была мягкой, кроткой, и из-за этого многие не понимали, почему родители отдали её в школу Ниндзя. Она казалась ангелом, даже богиней, ласковой и мягкой; всегда могла утешить и поддержать; не было никого, кто не любил бы Амайю, однако она предпочитала держаться в одиночестве, никого не подпуская близко. Кэтсуки часто её успокаивала после тяжелых тренировок или когда на неё кричал сэнсэй. Девушка была ранимым и воздушный существом, которое хотелось оберегать и защищать от всех невзгод. Амайя часто плакала, говоря что эта школа не для неё и она не способна выдержать. Кэтсуки грела руки о чашу задумчиво смотря на подругу, Вдруг Кэтсуки почувствовала, как тревога острыми коготками впилась в ее душу, сжимая горло. Сэнсэй учил доверять своей интуиции, вот только оставалось понять источник беспокойства. Кэтсуки залпом выпила чай и обернулась к своим друзьям.  — Мне пора идти домой: что-то меня гложет, — сообщила она одноклассникам, и оставив кружку на столе, направилась к выходу из парка. Оставшиеся ребята неохотно засобирались, смотря на восходящее солнце; на душе каждого было легко и в тоже время грустно глядеть на цветное покрывало из лепестков цветов, устилавших парк. Амайя нагнала Кэтсуки, взяла за в плечо и протянула ей сюрикен, закутанный в платок.  — Больше не балуйся: полицейские заметят, и несдобровать нам, — по-доброму сказала Амая и тут же отстала от подруги: им было не по пути. Кэтсуки кивнула, направилась самым кратчайшим путем домой. Что-то невиданное гнало её вперед, словно что-то могло случиться. Она пробралась через толпу людей, растолкав народ, покинула парк, подошла к стоянке велосипедов и, заплатив за парковку, забрала свой велосипед. Быстро сев на него, она помчалась быстрее ветра, нарушая правила дорожного движения. С каждым метром её тревога нарастала и давила на сердце. Кэтсуки подъехала к дому и, бросив велосипед у забора, прислушалась к окружающим звукам: тишина, лишь где-то капала вода. Вокруг дома всё было спокойно, в окнах свет был погашен. Кэтсуки подошла к воротам, открыла их и снова прислушалась к звукам, однако, опять ничего не услышала. Брюнетка приблизилась к крыльцу, поднялась по ступенькам и замерла: дверь оказалась приоткрытой. Кровь стучала в висках, сердце ушло в пятки. Кэтсуки стояла тихо минуту, вторую, третью, но ничего не происходило: все так же где-то капала вода, изредка доносился шум проезжающих машин и больше ничего. Девушка осторожно приоткрыла дверь, готовая в любой момент отскочить в сторону. Дверь бесшумно отворилась, из глубины дома на нее глядела темнота. Вдруг мрак разрезала яркая вспышка, на миг озарив коридор, Кэтсуки поспешно отскочила, захлопнув двери. Сердце дико колотилось, руки дрожали, она снова открыла двери и скользнула внутрь, повинуясь мимолетному порыву разобраться что происходит. Кэтсуки замерла, снова прислушиваясь к происходящему внутри. Прозвучал тихий скрип, а может, ей показалось. Однако, интуиция вопила, что здесь было опасно, и девушка была склонна ей верить. По спине пробежались мурашки, нервы были напряжены до предела; брюнетка сглотнула и, убедившись, что не было больше звуков, нащупала выключатель и резко включила свет. Несколько лампочек замигали и погасли. Новый выстрел разрезал тишину, Кэтсуки едва успела присесть и заметить тень у противоположной стены, она выдернула пистолет и выстрелила. Пуля пробила деревянную стену, где миг назад кто-то стоял и снова тишина, такая враждебная, холодная и пробирающая до костей. Кэтсуки осторожно двинулась вдоль стены, чутко улавливая каждый звук и ожидая когда глаза привыкнут к темноте, руки девушки вспотели, нервы напряглись до придела. Кэтсуки нащупала ширму, скользнула за нее и по глазам ударил яркий лунный свет освещая комнату. Кэтсуки на что-то наступила и посмотрев вниз и ужаснулась. На полу лежала отрубленная детская ручка, с отсутствующими пальцами. Она прикрыла рот: её чуть не вырвало. «Не может быть, они её пытали, мою младшую сестру!» к горлу подступали слезы. «Поплачешь потом, а пока твоя жизнь висит на волоске. Сколько их здесь? Если больше одного, я не справлюсь» — подумала она. Кэтсуки еще раз осмотрелась, прислушалась к шорохам и боковым взглядом заметила силуэт человека. Девушка обернулась и снова выстрелила, на короткий миг она увидела мужчину зажимающего плече. Кэтсуки еще раз выстрелила, но мужчина куда-то подевался и только пятна крови говорили, что он ранен. Кэтсуки услышала легкий хлопок и быстро присела, спасаясь от пули, а по спине пробежал холодок. Она была напряжена, как струна, новый выстрел прозвучал, и пуля скользнула рядом с лицом, оставив царапину. Страх сковывал грудь, девушка тяжело дышала и запах ржавого железа наполнял воздух. Наконец, она увидела, как чья-то тень метнулась в сторону, скрывшись за ширмой. Кэтсуки зашла за ширму и увидела его, он полз к окну, она выстрелила в спину. Он вскрикнул, перевернулся морщась от боли в руке блеснуло лезвие, когда Кэтсуки вторым выстрелом пробила ему череп. Она прошла через комнаты сестры и закричала, увидев на матах вырванные глаза, и зябко поежилась. Комната была залита кровью, дверь в ванную открыта и из-за нее торчала детская нога. Кэтсуки прошла в комнату дальше, прошла к шкафу, достала из него заранее подготовленную сумку для побега, закрыла шкаф и вернулась в комнату сестры. Девушка взялась за ручку двери в ванной, но так и не решилась нажать на ручку. «Надо уходить» — решила она. Она подошла к окну в комнате сестры, обогнув труп мужчины, она слышала, что он еще дышит. Он тихо сказал: — Добей меня и беги, скоро здесь будут другие. Кэтсуки исполнила просьбу мужчины, выстрелом добив раненого. Она подошла к окну открыла створку и выпрыгнула в него, оказавшись в саду за домом. Она настороженно осмотрелась, сердце кольнуло болью и слезы подступили к горлу, стиснув его в своих стальных тисках, но сейчас не было времени для слёз. Она минуту смотрела на сакуры и пробковые дубы, яблони, мысленно с ними прощаясь. Времени на сентиментальности не было: надо было бежать. «поджечь бы дом» — промелькнула мысль в голове и она вспомнила, что у нее есть граната, достала ее и вырвав чеку, забросила в окно, а затем бросилась бежать. Девушка добралась до калитки, распахнув ее, она вышла и бросилась бежать, скрывшись за ближайшими домами. Она легла на землю. В это время раздался взрыв, озарив окрестности. Она еще на земле лежала с минуту, а потом бросилась бежать, на ходу доставая телефон. Она шла темными дворами, а солнце с каждой минутой забирало у ночи кусочки времени, так что вскоре должно было светать. Только отойдя на пару километров и убедившись в отсутствии хвоста, она решилась остановиться непрочитанное сообщение мигало на экране. «Кэтсуки, домой не возвращайся… там опасно… Я с отцом жду тебя на военном аэродроме. Тебя встретит Фудо Саито» — Кэтсуки моргнула, перечитала ещё раз сообщение, убеждаясь, что ей не померещилось. Сообщение она удалила, а телефон выбросила без сожаления в ближайшую урну и пешком двинулась на другой конец города, каждый раз проверяя, не следят ли за ней, но пока девушке везло. Отойдя еще на километр, она встала на трассе и начала голосовать. Вскоре остановился чёрный ниссан, и пожилой мужчина с черной седой бородой, одетый в потертое кимоно спросил:  — Вам куда? Кэтсуки размышляла с минуту и назвала ближайший адрес к аэропорту: там у нее жила подруга. Водитель кивнул, и Кэтсуки забралась в салон. Мужчина вырулил на главную дорогу.  — В школу едите? — полюбопытствовал мужчина.  — К подруге, — с раздражением ответила Кэтсуки и стала следить за дорогой. Она по-прежнему боялась преследования. А что будет, если её поймают? И кому это родители перешли дорогу? Вопросов было множество, но ни одного ответа. Может быть, или это очередная проверка от сэнсэя? Не успела она додумать мысль, как из размышлений её вывел голос водителя:  — Деньги платите, — потребовал мужчина. Кэтсуки машинально кивнула, выкинула руку вперед, перерезая горло водителю, жалея лишь об одном: отсутствие веревки при себе. Она выбралась из салона ниссана и, шлепая по лужам, скрылась в частном секторе. До Аэропорта осталось подать рукой. «Мама, папа, что вы натворили? Почему не уберегли мою сестру? Да, я сама хороша, Юкими просила меня остаться с ней, не оставлять её, потому что ей страшно. А я посчитала это очередной детской глупостью и ушла. Юки никогда не любила оставаться одной, её даже в школу ниндзя не взяли. Родителям пришлось младшую сестру отдать на обучение в обычную школу, надеясь, что в будущем она найдет свое предназначение. Но уже не будет никакого будущего: Юки мертва и по нашей вине. Мы её не уберегли» — с такими невеселыми мыслями она пришла на место встречи. Кэтсуки встретил мужчина средних лет в черных очках, с большим носом и кривящимися в усмешке губами, одетый в полевую форму.  — Быстрее, иначе нам всем несдобровать, — с испугом проговорил мужчина, бросая нервные взгляды по сторонам. Кэтсуки покорно шла за ним, ей уже было всё равно, что её ждало дальше. Девушку встретил отец, что-то прошептал недовольно, но она не слышала, и он затолкнул её в вертолет. Лишь после взлёта Кэтсуки пришла в себя и спросила:  — Куда мы летим? — руки опять стали липкими, кровь застыла, говоря, что ничего хорошого их не ждет.  — В Россию. Мы больше не служим Императору, это всё, что тебе надо знать, — отрезал отец, предупреждая дальнейшие расспросы.  — В какой город мы летим? — уточнила Кэтсуки.  — В Екатеринбург. Всё, отдыхай. И отец отвернулся, тем самым говоря, что разговор окончен. Кэтсуки с надеждой посмотрела на свою мать, миниатюрную женщину с черными волосами. Плечи матери дрожали, она давилась беззвучными слезами, сгорбившись в кресле. Кэтсуки решила оставить родителей в покое до поры до времени.