Парень с глазами из самого чистого льда

      Янтарный виски бликовал под неоновым светом сквозь рельефные грани стакана в холёной руке Фрэнка Донована, а его внимательный, цепкий взгляд скользил по напряженному лицу Ходжа. Даже здесь, в уютной и неофициальной атмосфере бара «для избранных» его партнёр не мог расслабиться полностью. — Что тебя тревожит, Бейкер? — спросил он с нажимом, заранее предупреждая, что не примет ничего кроме правды. — Неважно. Это к делу не относится, — Ходж залпом опустошил стакан и опустил его на стойку, кивком головы показывая бармену, что неплохо было бы повторить. — Дружище, — Донован крепко сжал плечо партнёра, — иногда мы зацикливаемся на том, что нам совершенно не нужно, — начал он, догадываясь, что причиной подавленного состояния Ходжа, вполне может оказаться женщина. — Оглянись, — и он обвёл рукой просторный зал, где за столами сидели солидные клиенты, а между ними вальяжной походкой прохаживались красиво, но вместе с тем вызывающе одетые девушки, — это рай для мужчин, где могут сбыться любые твои желания. Тебе достаточно просто щёлкнуть пальцами.       Ходж хмыкнул и снова, одним залпом прикончив стакан виски, посмотрел туда, куда указывал Донован: кто-то из девушек подсаживался к одиноко сидящим клиентам; кого-то подзывали сами мужчины, бесцеремонно усаживая на колени и приспуская бретельки и без того мало что прикрывающих топов; несколько девушек, улыбаясь, с любопытством поглядывали в их с Фрэнком сторону. Бейкер безразлично отвернулся и вновь подозвал к себе бармена — хотелось надраться и забыться. В пресловутом раю, где по мнению Донована могли исполниться все его мечты, не могла исполниться лишь одна — самая главная. А философствовать с Фрэнком на тему того, что этот рай слишком уж смахивает на невольничий рынок, где каждый выбирает себе «товар» по вкусу, не очень-то и хотелось. И потому сегодня он намерен был утопить эту опаляющую все внутренности и расплавляющую мозг мечту под толщей терпкого, обжигающего язык алкоголя. Хотя бы сегодня.       Фрэнк, натянув на лицо ехидную улыбку змея искусителя, выудил из кармана магнитную ключ-карту и, зажав между двух пальцев, помахал ею перед носом Бейкера. — Лучший номер в моём заведении, — он опустил карту в нагрудный карман пиджака Ходжа и наклонился ниже, опаляя его щеку горячим дыханием, — ключ, открывающий ворота рая. Выберешь любую девочку — кивни администратору, и через полчаса она уже будет ждать тебя в номере, готовая ко всему. Отдохни как следует, тебе это нужно, — он похлопал Ходжа по плечу в качестве прощания и удалился.       Вначале бармен ещё как-то пытался увлечь разговором угрюмого клиента, но, осознав, что задушевные беседы не входят в его планы, просто молча подливал виски в стремительно пустеющий стакан. Ближе к полуночи, когда уже вторая бутылка опустела до середины, в голове поселился лёгкий туман, а сетчатка обоих глаз транслировала в мозг слегка размытое изображение, Ходж решил, что пора собираться домой. Телефон, вытащенный из кармана брюк, чтобы набрать номер такси, выскользнул из непослушных пальцев и с грохотом упал на пол. Бейкер застыл на барном стуле, взвешивая риски: потянуться за ним и упасть где-нибудь рядом, или же благоразумно оставаться на месте. В момент его душевных терзаний от стайки чудесных нимф, что сновали по залу, отделилась хрупкая фигурка, затянутая в платье из кожаных ремешков, и направилась к нему, чтобы помочь незадачливому и очевидно перепившему клиенту. — Ты уронил, — девушка грациозно присела, подняла телефон и, выпрямившись, положила его на стойку перед Ходжем.       А он замер в оцепенении, потому что полтора литра виски вдруг разом испарились из его крови, вновь заменяя её на кипящую лаву — от кожи незнакомки исходил тонкий, едва уловимый ванильный аромат. Совсем как у Кэтрин. Считывая, как мужчина напрягся от её близости, но вместе с тем, не встречая с его стороны явного нежелания находиться рядом, она опустилась на соседний барный стул. — Скучаешь, красавчик? — ослепительная улыбка и томный взгляд всегда действовали на клиентов безотказно. — Нет, — отрывисто бросил он, даже не взглянув на неё. — Мне уйти? — растерянно спросила девушка, с досадой поглядывая в зал — сегодня там не было мужчин, с которыми ей хотелось бы провести ночь. Но если этот смуглый красавчик оказался таким несговорчивым, то нужно снова возвращаться туда: соблазнительно улыбаться, смеяться над несмешными шутками и гладить по коленке зажравшихся толстосумов, изображая восторг и желание.       Так и не дождавшись ответа от этого угрюмого интроверта, она, натянув дежурную улыбку, развернулась, чтобы вернуться обратно, как вдруг услышала на фоне приглушённо играющей из динамиков музыки тихое, едва различимое: — Нет. — Повтори? — Я не хочу, чтобы ты уходила, — не оборачиваясь, он постучал рукой по сидению барного стула, с которого она только что слезла.       Похоже, удача сегодня всё же на её стороне. Она победно улыбнулась девочкам из зала, бросающим на неё завистливые взгляды, и вновь уселась за стойку. — Угостишь чем-нибудь?       Ходж подозвал бармена и, кивнув в её сторону, процедил: — Налей всё, что захочет девушка.       Неразговорчивый, зато щедрый. Она почувствовала, как взгляд угрюмого соседа оценивающе прошёлся по её фигуре. Заказав бармену пару любимых коктейлей, она повернулась к мужчине и без обиняков спросила: — Скажешь, как тебя зовут, или продолжим играть в молчанку? — как только на стойке появились напитки, она взяла один и с наслаждением втянула сладко-терпкую жидкость, смакуя её на языке.       Девушкам в заведении Фрэнка можно было принимать алкоголь только если за него заплатит клиент, и, как правило, выбор всегда падал на дорогой элитный виски. Можно было напиться самой и как следует напоить клиента, отчего шансы на длительный секс-марафон значительно снижались, ведь мало кто из клиентов мог продержаться всю ночь после пары бутылок обжигающего шотландского пойла. А терпеть, пока тебя трахает очередной облысевший нефтяной магнат, и делать вид, что это лучший секс в твоей жизни, с этой адской смесью в крови становилось чуточку легче. Но сегодня она была бы не прочь заниматься сексом до самого утра даже без дополнительного допинга — этот незнакомец одним своим присутствием будоражил в ней чувства, которые были запрятаны и похоронены глубоко внутри. Он не смотрел на неё сальным, похотливым взглядом, не лапал выступающие части тела и, в сущности, не делал ничего, что заставляло бы её чувствовать себя шлюхой. Отчего-то рядом с этим смуглым красавцем она ощущала себя не вещью, не товаром, а обычной женщиной. Если с ним что-то и выгорит, об этом хотелось бы помнить, поэтому сегодня вместо осточертевшего виски можно спокойно цедить вкусные коктейли. Её цепкий взгляд скользнул по острым скулам, волевому подбородку и ниже — к расстегнутому вороту рубашки… Чёрт, и откуда только берутся такие знойные брюнеты и каким ветром их заносит в такие богом забытые места?! — Начни с себя.       Девушка чувствовала в его тоне лёгкие нотки раздражения. Он явно пришёл сюда не развлекаться, но тогда зачем? Сбежать от проблем? Забыться? — Алина, — она развернулась к нему и протянула изящную тонкую ладонь.       Интересно, пожмёт ли?       Ходж боковым зрением увидел протянутую к нему руку и на секунду замер. А не много ли она на себя берёт? Наверное, появилась здесь совсем недавно. Ещё год назад любая из девочек в клубе не осмеливалась не то, чтобы протянуть руку, а даже поднять на него глаза. Покорность и послушание — те столпы, на которых держалась империя Фрэнка. А теперь рядом сидела маленькая мятежница, с легкостью нарушающая правила и божественно пахнущая ванилью. Этот запах дурманил и без того нетрезвую голову и сводил с ума. И всё же он повернулся, чтобы пожать её мягкие тёплые пальцы и наконец рассмотреть: — Ходж, — даже одного беглого взгляда ему хватило, чтобы понять — сегодня из клуба он не уедет.       На него, чуть склонив голову набок, смотрела красивая молодая девушка с правильными чертами лица, четко очерченными углами нижней челюсти, маленьким вздернутым носиком и огромными сверкающими глазами цвета морской волны. Он непроизвольно сжал губы, будто почувствовав на них соленые брызги и тёплый ванильный бриз, но всё же отвернулся. — Давно работаешь здесь? — вопрос вышел немного грубоватым, и девушка нахмурилась — между сведённых бровей пролегла упрямая складка. — Две недели, — она отвернулась и вся будто потухла. Рядом с Ходжем словно выключили солнце. — Сколько тебе лет? — уже мягче поинтересовался он. Обижать её вовсе не входило в его планы, он просто не мог понять, как эта морская нимфа с лучистыми глазами могла оказаться в таком месте. — Это так важно? — холодно бросила она, допивая коктейль.       Ходж подозвал бармена, кивком головы указав на пустые бокалы перед девушкой, и тот кинулся к шейкеру, чтобы приготовить новую порцию. Сам Бейкер больше не притрагивался к алкоголю — не хотелось. — Если спрашиваю, значит важно, — он развернулся к ней, глядя прямо в глаза, и она встретила этот взгляд открыто, не избегая смотреть в ответ. — Мне уже можно трахаться и пить алкоголь, если ты об этом, — голос твёрдый и чуть насмешливый, — только не помню, чтобы клиентов это сильно волновало. — Я не твой клиент, — поморщился Ходж. — Тогда что я здесь делаю? Мне нужно идти работать, — усмехнувшись, девушка соскользнула со стула, несмотря на то, что бармен поставил перед ней пару новых коктейлей. — Нет, — крепкая ладонь Бейкера стальным браслетом обхватила хрупкое запястье Алины, не давая ей ускользнуть.       Администратор и охранники с разных концов зала обратили к ним свои обеспокоенные лица, и Ходжу пришлось поднять вверх свободную руку, чтобы показать, что всё в порядке. — Я заплачу за всю ночь. Сядь на место, — прорычал он, раздражаясь на себя за то, что внезапно оказался не в состоянии её отпустить.       Девушка спокойно и даже как-то расслабленно вернулась на своё место, отворачиваясь и пряча улыбку. Она смогла вывести этого мужчину на эмоции. Может, ещё не всё потеряно? — Ты ведь не развлекаться сюда пришёл, верно, Ходж? — она покопалась в маленькой сумочке, висящей на уровне бедра на цепочке, перекинутой через противоположное плечо, и извлекла оттуда пачку тонких сигарет и зажигалку. С наслаждением затянувшись, Алина выпустила фигурное облачко ароматного вишневого дыма. — Так зачем тебе девочка на всю ночь?       Он смотрел, как дым, подсвеченный неоновым светом, причудливым образом видоизменяясь, поднимается к потолку; как красивые губы девушки обхватывают сигаретный фильтр, а затем, слегка вытягиваясь трубочкой, выпускают в воздух всё новые и новые полупрозрачные расплывающиеся фигуры. Ходж физически ощущал, как этот сладкий вишневый туман вперемешку с её восхитительным ванильным запахом оседает в его голове, пробиваясь через все защитные барьеры, которыми он так старательно себя окружил, сдирает их, как плёнку с экрана нового мобильного телефона. Он чувствовал себя сейчас таким уязвимым, словно был лишён кожи, но вместе с тем был способен всей поверхностью тела ощущать особую магию момента. Эта голубоглазая бунтарка превращала курение обычных сигарет в настоящее искусство, а сама определенно была самым ценным арт объектом в коллекции Фрэнка. Ходж отвернулся, стряхивая с себя вишневый морок, и, уставившись в пустой стакан, произнёс: — Просто поговори со мной.       В его голосе слышалось столько невысказанной тоски, столько невыговоренной боли, столько невыплаканных слез и похороненных обид, что даже несмотря на все границы, что он обозначил, ей нестерпимо захотелось к нему прикоснуться. И хотя он чертовски привлекал её, отчего-то сразу подумалось, что эта ночь окажется самой тяжёлой за всё время пребывания здесь. Этот мужчина вскроет все нарывы её души, дотронется до самых болезненных мест, заставит вспомнить все перенесённые травмы. Ещё ни перед одним клиентом она не была собой до конца, прячась за умело выстроенным фасадом. Но в этот раз знала точно: красивый фасад этого мужчину не интересует, он по локоть засунет свои руки в её душу, пытаясь докопаться до истины. Это одновременно пугало и вместе с тем многократно усиливало сексуальное влечение к нему. — Ну что ж, давай поговорим, — и, поддаваясь порыву, она протянула ладонь, накрывая слегка небритую щёку Ходжа. Секунда, и колючая щетина ещё глубже впилась в нежную кожу, — это он с готовностью ответил на ласку, прильнув к её руке. — Как ты оказалась у Фрэнка? — Бейкер не мог не задать этот вопрос. — Как и все здесь, — она горько усмехнулась, — не по своей воле. Несколько лет назад русская эмигрантка Алина приехала в Штаты за лучшей жизнью, да только ни в жизни, ни в людях она толком не смыслила, связалась с придурком, который пользовался ею, а все заработанные деньги спускал в казино. Туристическая виза давно закончилась, и тот самый придурок стал шантажировать её тем, что если она не будет делать всё, что он говорит, то сдаст её в полицию. Так она научилась воровать: фишки в казино, деньги из кошельков, часы, — она положила перед Ходжем на стойку бара его Луи Муане Марс. Он даже не заметил, когда она успела их снять. — Ловко, спасибо, что вернула, — усмехнулся он, застегивая на запястье чёрный кожаный ремешок. — Не стоит благодарностей, — пожала плечами плутовка, потягивая коктейль. — Про придурка бывшего я понял, и всё же — как ты оказалась у Фрэнка? — Нууу, придурок бывший, вдобавок ко всему, ещё и связался с опасной компанией. Проиграл влиятельным людям в карты много денег, а расплатился мной. Вот так я здесь и оказалась, — подытожила она, снова потянувшись к пачке сигарет, — одна история из миллионов таких же. Удивлён? — Ты отрабатываешь его долг? — он процедил сквозь зубы, а она кивнула, снова выпуская ароматное облачко дыма, но Бейкер заметил, как сигарета мелко подрагивает в тонких пальцах.       Они разговаривали довольно долго, и Ходж задавал ей все возможные вопросы, которые только приходили в голову. Иногда она отвечала, но чаще — нет, отшучиваясь и переводя тему. Однако, он не сдавался. — Слушай, Ходж, — Алина вся как-то подобралась, будто кошка перед прыжком, — боюсь, я не на все твои вопросы смогу ответить. Давай поиграем? — Рассказывай правила, — он был настолько очарован этой русской, что заранее согласился на все её предложения. — Берём пять шотов, ставим в ряд. По очереди задаём друг другу вопросы: если ты не хочешь или не можешь ответить — выпиваешь шот. И так, пока все рюмки не опустеют. Акция разовая. Когда рюмки закончатся — больше никаких вопросов. Согласен? — и она глубоко затянулась. — Идёт, — по его просьбе бармен налил пять шотов и выставил на барную стойку, — начинай! — Ты хороший человек, Ходж?       Ходж на секунду задумался, усмехнулся и выпил один шот. — Если бы у тебя был шанс начать всё заново, ты бы приехала в Америку?       Алина задумчиво накрутила на палец локон, сосредоточенно хмурясь и закусывая нижнюю губу. Ее мягкие волосы цвета жжёной карамели рассыпались по обнаженным плечам, скрывая их почти детскую хрупкость. — Не знаю… тяжело ответить на этот вопрос, — она молча взяла шот и выпила. — Моя очередь. Ты женат? — Нет, — уголки губ сами собой поползли вверх, но обдумывая следующий вопрос он вдруг посерьёзнел. — Теперь мой вопрос: тот бывший придурок, который… — он запнулся, не желая произносить окончание фразы, — …ты любила его?       Рука дотянулась до стопки и содержимое обожгло горло. Любила ли? Да он был всем для неё. Когда-то. В какой-то другой жизни. То разочарование, которое она испытала, когда он привёз её сюда, соврав, что ему необходимо уехать, а она пока поживет здесь, под присмотром его друзей, не описать словами. Ту боль, которую она пережила тем же вечером, когда её выгнали в зал «работать» и сообщили, что парень продал её за долги, уже ничем не вытравишь, но даже тогда она не проронила ни слезинки, просто будто умерла внутри. — А ты любил когда-нибудь?       Что он мог ей ответить? Любил? Люблю? Ходж с сожалением посмотрел на две оставшиеся рюмки и, взяв крайнюю, выпил. — Дело всей твоей жизни, какое оно? Чем хотела бы заниматься, когда выйдешь отсюда? — Мне нравится твой оптимизм, Ходж, — девушка рассмеялась и этот искренний смех завибрировал в его груди, распространяя приятные ощущения по всему телу. Только Ходж слишком хорошо знал, что за смехом часто прячутся страх или боль. — Вообще, я очень люблю живопись и искусство. В Москве я закончила институт Культуры по специальности искусствовед. Хотела бы работать в какой-нибудь частной картинной галерее, организовывать выставки. А чем занимаешься ты?       Это было нечестно. Нечестно не отвечать на её вопросы, когда она по-крайней мере старалась быть искренней. Но он ничего не мог с собой поделать. Последняя рюмка тоже была выпита, поставив тем самым точку в их перекрестном допросе. — Вот ты какой, Ходж, — Алина наклонила голову, внимательно рассматривая его серые глаза, — хочешь поговорить, а сам отвечать отказываешься? — Ты задаёшь слишком сложные вопросы, на которые я отвечать не готов. — А на что ты готов? — понизив голос, спросила Алина. — Сейчас я уже, пожалуй, готов пойти в номер. Проводишь? — обратился к девушке Бейкер, спускаясь со стула и слегка пошатываясь. Он достал из кармана магнитную ключ-карту и протянул ей. — Ничего себе, — удивилась девушка, — номер люкс! Ты, должно быть, важная шишка, Ходж, — она тоже спустилась и, вопросительно взглянув на Бейкера, приобняла за талию, создавая ему дополнительную опору.       В момент, когда её рука легла на поясницу, его обдало жаром даже через ткань пиджака и рубашки, он вовсе не был настолько пьян, чтобы его шатало, но всё же старательно изображал пьяного, потому что рассчитывал, что она его поддержит. Обхватив рукой хрупкое загорелое плечо, Ходж, казалось, не шёл, а парил. Сладкий запах её волос и кожи заполнял пространство, щёлочью похотливых желаний растворяя остатки рациональности. Ему до дрожи хотелось остановиться и, запуская пальцы в карамельные волосы на её затылке, касаться нежной полоски шеи, спускаться к позвонкам, очерчивая каждый, впиваться губами и зубами в тонкие ключицы, сминать до хриплых, возбуждающих стонов аккуратную упругую грудь, подчинять, обладать, присваивать. Едва переставляя внезапно ставшие ватными от накатившего желания ноги, Бейкер остановился, упёрся рукой в стену и закрыл глаза, считая про себя до десяти. Вдох и глубокий выдох. Только в этот раз дыхательные практики не спасали — Алина, как сильнодействующий наркотик, отравляла его своим присутствием, лишая возможности мыслить здраво. Он молился лишь о том, чтобы этот чёртов коридор побыстрее закончился, и он скрылся за спасительной дверью своего номера; холодный душ и крепкий сон — вот что на самом деле ему было сейчас жизненно необходимо.       Алина, наблюдающая за ним со стороны, интерпретировала эту остановку по-своему: — Тебе плохо, Ходж? — её аквамариновые глаза смотрели с беспокойством. — Нет, мне… слишком хорошо, — усмехнулся он.       Рука снова скользнула на её плечо, оглаживая кожу, чувствуя, как под подушечками пальцев разбегаются мурашки, и девушка невольно вздрагивает. Спасительная дверь номера и чуть насмешливый голос, возвещающий: — Мы пришли, твоя остановка, Ходж, — Алина распахивает дверь, пропуская его внутрь, при этом оставаясь стоять на пороге.       Так хочется потянуть её за собой, но Бейкер, усилием воли разжимая пальцы, лишь цедит сквозь зубы: — Спасибо.       И больше ничего. Окна в номере не зашторены и, не включая свет, он проходит внутрь и останавливается напротив кровати, глядя в окно на полную Луну, висящую над ночным Нью-Йорком. Напрягается всем телом, ожидая услышать щелчок закрывшейся за спиной двери, а вместо этого слышит лишь осторожную фразу, тихо произнесенную Алиной: — Если хочешь, я могу остаться…       А стоит ли? Он мысленно напомнил себе, что это не обычный бар в центре города, и Алина — не обычная девушка, а та, чью любовь каждый день покупают за деньги абсолютно разные мужчины. В конце концов, она привлекла его лишь тем, что пахнет так же как та, другая… Или не только этим? В своей голове он уже определился с ответом, но что, если дать ей право выбирать самой? Выберет ли она его? Тихим, хриплым голосом он ответил: — Только если ты сама этого хочешь.       Он был уверен, что услышит за спиной тихий щелчок закрываемой двери. Знал, что тем, кто привык подчиняться, и тем, чью волю всё время подавляют, очень трудно самим принимать решения и следовать своим желаниям, даже если очень хочется. И он оказался прав. В тишине темной комнаты Ходж отчетливо услышал, как за его спиной закрылась дверь. Ушла. Что ж. Каждый сделал свой выбор сам. Может и ему не стоит здесь больше оставаться….       Ходж развернулся с твёрдым намерением покинуть номер и замер… На расстоянии буквально нескольких сантиметров от него стояла Алина и, сощурив переливающиеся в лунном свете глаза, ехидно улыбалась, склонив голову набок. — Я и не ждала, что ты проявишь инициативу, — съязвила она. — Я лишь хотел дать тебе право выбора, — прошептал Ходж, подходя к ней вплотную. — Тогда мой выбор очевиден, — осторожно дотронулась до его груди, заглядывая в глаза, стараясь не разрывать зрительный контакт.       Его одобрительный кивок — и её длинные пальцы быстро расстегнули несколько пуговиц, касаясь рубашки пробежали вверх, к мускулистым плечам и, поддевая, скинули пиджак вниз. Костюмная ткань на шелковой подкладке беспрепятственно соскользнула по опущенным рукам Ходжа, бесформенной кучей оседая на полу позади. Он запустил руки в расплавленную карамель её волос, как и мечтал, оглаживая большими пальцами нежную кожу на шее, чувствуя, как Алина дрожит от его прикосновений. Проворные пальчики, минутой ранее освободившие его от столь официального предмета одежды, тут же проникли под рубашку, вырисовывая на рёбрах, животе и груди причудливые узоры. Её касания были мягкими и приятными, и Ходж отметил про себя, что давно не испытывал такие ощущения: покалывающие искры удовольствия, словно от бенгальских огней, рассыпались уже по всему телу, пробуждая его к жизни, заставляя чувствовать.       Он привлёк Алину к себе и, проведя тыльной стороной ладони вдоль скулы, поцеловал. Никогда до этого момента он не целовал шлюх, никогда бы не подумал, что такое когда-либо произойдёт, но желание попробовать её губы на вкус пересилило доводы холодного разума, разрывая на куски шаблоны и предубеждения. Кончиком горячего языка скользнув по её мягким губам, он ощутил нежный сливочный привкус пломбира с едва уловимыми нотками вишневого сиропа — идеальное сочетание. Алина с готовностью отзывалась на его прикосновения, с жаром отвечая на влажные поцелуи, и продолжала раздевать его, исследуя смуглое мускулистое тело. Рубашка упала на пол вслед за пиджаком, и девушка отстранилась от Ходжа, прерывая поцелуй, внимательно разглядывая в призрачном лунном свете узор татуировок на его плечах. Обвела большими пальцами змеиные головы и хвосты, оплетающие ключицы: — Змеи… — зачарованно прошептала она, — а ты полон сюрпризов, Ходж… — Не представляешь насколько, — ухмыльнулся он, в свою очередь избавляя девушку от одежды.       Сексуальное кружевное белье и кожаные чёрные гартеры на талии и бёдрах почему-то совсем не удивили Ходжа. Но ему хотелось избавиться от них как можно скорее, снять всю эту кожаную мишуру, оставляя её нагой и прекрасной, так похожей на нереиду, образ которой возник в голове с самой первой минуты, как он рассмотрел её глаза. Он потянулся к застёжкам, но девушка, рывком сняв с него брюки вместе с нижним бельём, погрозила указательным пальцем перед его носом и легонько толкнула. Ходж вынужденно приземлился на край кровати и, расставив ноги, медленно, снизу вверх провёл ладонью по уже вставшему члену, наблюдая, как Алина снимает белье и, плотоядно облизнувшись, опускается перед ним на колени. Удобно устроившись между его ног, она дотянулась до сумочки, валяющейся тут же на полу, и достала оттуда маленькую блестящую коробочку, по размеру напоминающую пудреницу. Лизнув мизинец, она опустила его в белый порошок, а после засунула в рот, втирая в десну волшебную пыльцу, призванную раскрасить яркими красками их совместный вечер.       Ещё до того, как его член погрузился в порочную влажность её рта, Ходж знал — это будет лучший оральный секс в его жизни. Сначала горячий язык прошёлся от основания до самой головки, дразня и играясь, но когда Алина, обхватив губами, вобрала его сразу же на всю длину, он не смог сдержать хриплый стон. В этой тесной расщелине жаркого рта и податливой узости мягких стенок горла сосредоточился для него настоящий источник наслаждения, его персональный рай. Минут через десять стимулирующее действие кокаина, проникшего в кровь через слизистую, обострило ощущения в тысячу раз, заставляя обоих хотеть большего.       Он потянул её на себя, вынуждая опуститься на него сверху. Опираясь на его плечи, она двигалась плавно и медленно, сводя Бейкера с ума. Вверх-вниз… укус в шею, как молниеносный бросок ядовитой кобры, — девочка-змея, девочка-пламя или всё-таки девочка-морская волна? Его морская волна, его нереида… в лунном свете её кожа блестела бисеринками пота, а ему чудилась волшебная нимфа с переливающейся рыбьей чешуей. Она шептала ему на ухо какую-то ласковую чепуху, а в его голове её слова вытеснялись шумом набегающих на берег волн, и он качался на этих волнах удовольствия — вверх-вниз, вверх-вниз….       Ему навсегда врежутся в память рассыпанные по белой простыне карамельные локоны, гибкое мягкое тело, полностью принимающее его в себя, приоткрытые в немом крике, искусанные губы. И снова её мизинец, легко касающийся волшебной пыли, его горячий язык, первым слизывающий белые кристаллы и возвращающий их ей в глубоком чувственном поцелуе. Мир переливался яркими цветами, пока он нависал над ней, а она морской пеной разбивалась о скалы его накаченных мышц, окутывала своим теплом, извивалась под ним, оседая морской солью на сухих, потрескавшихся губах. Словно два сильных морских животных, выкинутых прибоем на берег, они шумно дышали друг другу в шеи, поблескивая в лунном свете испариной на гладких боках. Несколько часов спустя, уставшие и обессиленные, они откинулись на подушки, едва переводя дыхание. Ходж, подперев голову рукой, устало спросил: — Кто снабжает вас наркотиками?       Алина поморщилась, убирая пресловутую коробочку подальше, на тумбочку. — Администраторы. Они не то, чтобы снабжают… — смутилась девушка, — просто у каждой девочки есть такой коробок, на случай… — она снова замялась. — На случай? — повторил Ходж, давая понять, что необходимо все же закончить мысль. — … на случай, если клиент захочет ярких и необычных ощущений, — договорила она и повернулась на бок, спиной к нему. — Ты же понимаешь, что не обязана это делать, да? Ты не обязана рисковать своим здоровьем ради чьей-то прихоти, — Ходж положил руку на мягкий изгиб талии, ощутимо сжимая кожу. — Успокойся, Ходж, — Алина положила свою ладонь поверх его, легонько сжимая, — сегодня был первый раз, когда я на это решилась, — она перевернулась на другой бок и теперь смотрела ему прямо в глаза. — Я очень хотела, чтобы тебе понравилось… — Глупышка… — едва различимым шёпотом выдохнул в макушку, притягивая её к себе, но она могла поклясться, что услышала именно это.       Крепко прижатая к его груди, Алина с интересом рассматривала чешуйчатую голову змеи, оказавшуюся как раз перед глазами. Казалось, она двигалась и даже временами высовывала свой раздвоенный язычок, гипнотизируя девушку своими вертикально вытянутыми зрачками, напоминающими замочную скважину. На секунду промелькнула мысль, что если она прильнёт к ней и присмотрится чуть получше, змея откроет ей все тайны загадочной души её владельца… Засыпая, она снова услышала горячий шёпот Ходжа: — Ты же не вернёшься к бывшему, когда уйдёшь отсюда? У тебя есть куда пойти? Уютно сворачиваясь калачиком на его груди она усмехнулась: — У меня нет иллюзий насчёт этого места, Ходж. Те, кто выходит отсюда никогда не возвращается к нормальной жизни… Это либо девочки с покалеченной психикой, либо наркоманки, либо… братская могила где-то на окраине пригорода… даже если я отработаю всю сумму, никто не выпустит меня отсюда… Уже сквозь сон она услышала его последний вопрос: — Сколько этот чёртов ублюдок проиграл Фрэнку в карты? — Сто тысяч… долларов… — и девушка провалилась в глубокий сон.       Алине снилось, что она лежит в яме, кишащей ядовитыми змеями, они обвивали её по рукам и ногам, не давая двигаться, угрожающе шелестели, поднимались на хвосты, принимая позу для нападения, и ощеривали пасти с изогнутыми ядовитыми клыками. Страх сковывал тело, заставляя кровь стыть в жилах, а чувство безнадёжности подступало к горлу, формируя холодный, липкий комок. Вдруг, от переливающейся серой чешуйчатой массы отделилась небольшая изумрудная змея, проползла по ноге девушки вверх и, скользнув по животу, свернулась в районе солнечного сплетения. Остальные змеи мигом успокоились и уползли во тьму, издавая лишь недовольное шипение. Изумрудное пресмыкающееся не было обычным — от него по всему телу расходились волны ровного тепла, согревая Алину, успокаивая её страхи, вселяя надежду.       Она проснулась, лёжа на спине, судорожно глотая воздух, обводя глазами залитую солнцем комнату и не понимая где находится. Сквозь незакрытые шторы вместе с ярким светом в комнату вливался новый день. В районе солнечного сплетения всё ещё чувствовалось тепло и, опустив глаза, Алина увидела на своей груди смуглую ладонь спящего рядом Ходжа. Она осторожно убрала его руку и залюбовалась умиротворенным выражением лица. Он был невероятно красив сейчас, так, что захотелось прикоснуться к этим острым скулам и волевому подбородку, обвести пальцем чёрные брови и, запустив руку в волосы на его затылке, притянуть для сладкого утреннего поцелуя.       Но протянутая уже было рука замерла в нескольких сантиметрах от позолоченной солнцем кожи, а Алина с горечью подумала, что вряд ли когда-нибудь ещё ей придётся увидеть этого мужчину, и потому, захватив с тумбочки коробочку с волшебным порошком и собрав с пола свои разбросанные вещи, тихо выскользнула в коридор и, как была, обнаженная, отправилась в общую комнату девочек.       Ей не хотелось принимать душ, сейчас она пахла им, и этот запах обволакивал её, даря иллюзорное ощущение его присутствия. Девушка подошла к своей кровати и нырнула под одеяло, сворачиваясь в комочек. Её щеку обожгло что-то мокрое и горячее и, дотронувшись до неё, Алина с удивлением увидела на пальцах прозрачные солёные капли. Она плакала впервые с тех пор, как оказалась здесь.

***

      Настойчивый звонок телефона, раздавшийся в утренней тишине спальни Доминика, вырвал его из крепкого, глубокого, а по причине позднего возвращения домой — ещё и не очень продолжительного сна. Не размыкая глаз, парень уткнулся лицом в подушку и глухо простонал в неё пару отборных ругательств, а после, нехотя оторвавшись, всё же взглянул на мигающий рядом смартфон. Экран неумолимо высвечивал имя звонящего абонента — Чарли.       Доминик, вспомнив, что на утро с другом был запланирован важный разговор, мигом проснулся — уж что-что, а этот навык он выработал ещё в лагере для новобранцев. Резко садясь на кровати, он прокашлялся, чтобы голос звучал пободрее, и принял звонок: — Слушаю. — Буду у тебя через пятнадцать минут, — сообщил Чарли.       Короткие, отрывистые гудки в трубке ясно дали понять, что ответ не понадобится. Доминик лениво потянулся и решил использовать эти пятнадцать минут с максимальной пользой. Соскочив с кровати, направился в душ и, выкрутив ручку до упора, встал под прохладные струи воды, которые вмиг унесли с собой остатки сна. Взбодрившись и промокнув влажные волосы полотенцем, Доминик натянул спортивные штаны и направился в кухню, чтобы сварить кофе. В этот момент раздался звонок домофона и, взглянув на часы, блондин усмехнулся — ровно пятнадцать минут, ни больше, ни меньше.       Друг появился на пороге мрачнее тучи, но помимо угрюмой сосредоточенности его лицо выражало что-то ещё, прежде ему несвойственное. Доминик вгляделся повнимательнее и реальность обожгла осознанием — всегда невозмутимый Чарли был растерян, скользнувший по Доминику взгляд затравленных глаз выражал… страх?       Крепкое мужское рукопожатие и непременное соприкосновение плечами — приветствие давно ставшее традицией. Только сегодня Чарли избегал смотреть ему в глаза, и Доминик почувствовал — случилось что-то нехорошее. Неловко потоптавшись в коридоре, мужчина прошёл в гостиную и рухнул на диван, бросая рядом ноутбук, который держал под мышкой. Он то откидывался на спинку, то будто весь подбирался и, упираясь руками в колени, обхватывал ладонями голову, рассеянно царапая пальцами коротко стриженый череп, но все никак не мог начать разговор. Давая ему время собраться и не желая торопить, Доминик предложил: — Кофе? — А виски есть?       Хриплый и взволнованный голос с дивана резанул слух, но блондин остался внешне совершенно невозмутимым. — Найдём, — он кивнул головой в сторону кухни, приглашая Чарли последовать за ним. — Присоединишься? — Не то, с чего я привык начинать день, — усмехнулся блондин, — но кажется у меня нет выбора.       Наблюдая за тем, как Доминик распечатывает бутылку шотландского виски и колдует над стаканами, Чарли немного расслабился. Пришло время раскрыть все карты, и теперь он был к этому готов, ведь как ни крути, но между долгом и жизнью друга он всегда выберет второе.       Скользящим движением отправив на другой конец стола стакан с огненно-янтарной жидкостью, блондин расслабленно отхлебнул из своего и безапелляционно заявил: — Выкладывай, Чес. — Тебе не стоит ехать в Сан-Диего, — выпалил здоровяк. — Это ведь не мне решать, и не тебе, — резонно заметил Доминик. — Ты не понимаешь, — Чарли поморщился от необходимости произносить это вслух, — тебе грозит опасность. — Все будет хорошо, Чес, — в голосе парня послышались успокаивающие нотки, — ты делал это много раз, я тоже справлюсь. — Нет, ты не понимаешь, — упрямо повторил Чарли, одним глотком прикончил виски и с силой стукнул пустым стаканом об стол, — эта сделка — подстава! — Поясни, — Доминик пытался понять к чему клонит Чарли, но логическая цепочка мыслей обрывалась уже на начальном этапе. — Ходж решил слить сделку копам, — отчеканил мужчина и поднялся, чтобы налить себе ещё выпивки. — Он сам тебе об этом сказал? — В том-то и дело, что нет, — он задумчиво поболтал налитым виски в стакане и снова выпил его одним глотком. — Тогда откуда такие выводы, да и зачем ему это делать?       Мысль о том, что никто в здравом уме не будет сливать сделку, которая принесёт кучу денег, сверлила мозг, но взвинченное состояние коллеги красноречиво говорило об обратном. — Чес, — он позвал уставившегося в окно друга, — поделись тем, что узнал.       Где-то за грудиной заворочалось неприятное предчувствие. Неужели Бейкер окажется настолько мстительным, что затеет всю эту заварушку только чтобы с ним разобраться? Алкогольная горечь на языке странным образом активизировала остальные органы чувств, и идея начать день со стакана виски уже не казалась такой безумной. — Ты кое-чего не знаешь о Бейкере, — начал Чарли медленно, словно каждое слово давалось ему с большим трудом, и всё же он заставлял себя говорить. — Давным-давно я свёл его с одним человеком из главного полицейского управления Нью-Йорка, тот помог Ходжу уладить один щепетильный вопрос. С тех пор…       Доминик усмехнулся — он сразу понял, о чем ему собирался поведать Чарли, поэтому решил облегчить задачу, договорив за него: — С тех пор он плотно сидит на крючке у копов и сливает им инсайдерскую информацию взамен возможности относительно спокойно вести свой бизнес, так? — Так, — плечи мужчины опустились, и он развернулся спиной к Доминику, чтобы скрыть предательский румянец на лице. Не от алкоголя — от чувства вины. — До сегодняшнего дня об этом не знал никто, кроме меня и Ходжа. В бизнес кругах давно ходят слухи, что у Бейкера в полицейском управлении имеется влиятельный покровитель, но наверняка не знает никто. — Если б знали наверняка, он был бы уже не жилец, — хмыкнул Доминик. — Верно, — Чарли наконец развернулся и посмотрел на блондина в упор, — понимаешь теперь, почему так важно держать язык за зубами? — Не волнуйся, я умею хранить чужие секреты, — он отошёл к окну и остановился, наблюдая с высоты за броуновским движением на улицах Нью-Йорка. — Есть что-то ещё, что тебя беспокоит, иначе ты бы не рассказал мне об этом, — развернувшись, пристально взглянул на Чарли, отчего тот смутился.       Тем временем блондин продолжил, а его голос стал твёрдым и жёстким, как и всегда, когда он чувствовал опасность: — Если сделка подстава, какую цель он преследует? — Думаю… — Чарли на секунду завис, формулируя, — его цель слить наркокартель. Ты же знаешь, как он ненавидит продавцов смерти. — Ненавидит продавцов смерти, при этом являясь одним из них, — зло усмехнулся Доминик, — огнестрельное оружие — это такая же смерть, как и белый порошок. Должно быть что-то ещё. — Думаю, что и ещё одна цель имеется, — отвёл глаза Чарли, ему было неуютно под пристальным взглядом колючих ледяных глаз, — по-крайней мере всё на это указывает. — Слить меня? — Да. Поэтому ты не должен ехать.       Доминик залпом допил алкоголь и забарабанил пальцами по столешнице, обдумывая слова коллеги. — Расскажи все, что знаешь. Как пришёл к таким выводам? — Во-первых, Ходж не посылает с тобой никого из наших натренированных парней. Помимо тебя груз будет сопровождать парочка гватемальских бедолаг работорговца Фрэнка, — он поморщился от нахлынувших воспоминаний: смрад тесного помещения и обреченность на смуглых лицах людей. — Во-вторых, деньги. Партия довольно крупная, денег за неё должны заплатить много, но Бакстер сказал, что мы не получим ни цента. — Кто тогда? Фрэнк? — Нет, Бакс ведёт финансы обеих фирм, Фрэнк тоже в минусе от этой сделки. Но есть ещё кое-что. Сегодня, по пути к тебе, я ехал мимо полицейского управления и решил заглянуть поздороваться с одним приятелем, тем самым, — он многозначительно посмотрел на Доминика, — и тот кое о чём обмолвился. Оказывается Ходж лично должен был приехать сегодня к Митчеллу и сообщить детали, он даже выразил недоумение — мол, как же так, договаривались с Бейкером, а приехал я, не догадываясь, что я вообще не знал об их договоренности и заехал к нему совершенно случайно. — И что ты обо всем этом думаешь? — Знаешь, с того самого момента, как Бейкер обьявил, что груз сопровождаешь ты, я чувствовал что здесь что-то нечисто. Я слушал и наблюдал, складывал кусочки пазла. Сегодня всё встало на свои места. Ходж слил сделку копам, да, но он не сказал им, что эта сделка его. Я думаю он собирается подставить одного из своих конкурентов, которые в последнее время слишком часто перебивают сделки, снижая цену на товар. Переведёт деньги ему на счёт, укажет на него копам, те проверят, и вуаля — конкурент устранён. Если даже его не посадят он всё равно будет под колпаком, и вести бизнес с ним никто не станет. — А я, видимо, должен сыграть роль разменной монеты. Умнó, нечего сказать. Убьют наркоторговцы — не жалко, закроют в тюрьме — буду молчать. — Верно. За несколько лет, Ходж успел хорошо тебя изучить, он знает, что ты в любом случае никого не выдашь. А даже если попытаешься — у него в полиции свои глаза и уши, не забывай. Добраться до тебя через них будет проще простого.       Доминик молчал, погруженный в свои мысли. Все смутные подозрения и догадки, прежде ощущаемые лишь бессознательно, наконец обрели форму и стали реальной и осязаемой угрозой, сомкнувшей свои костлявые пальцы на его горле. Только он не привык отступать. Отступить — значило бы сдаться, согласиться играть по правилам Бейкера, а этого он позволить себе никак не мог. — Я поеду в Сан-Диего. — Но… — начал было Чарли, однако Доминик перебил его. — Я так решил, Чес, не отговаривай, не трать силы.       Чарли прихватил бутылку виски со столешницы и устало опустился на стул. Отрешенным взглядом обведя кухню и ненадолго задержавшись на Доминике, он стал разглядывать свои руки, будто бы видел их впервые. Наконец, выдавил: — Как знаешь, но меня все ещё беспокоит, что на встрече будет присутствовать Барбер. Это я должен был поехать в Сан-Диего, — голос дрогнул, Чарли нервно сглотнул, и только тут Доминик заметил, что на нём буквально лица нет. — Вы… знакомы? — слова невесомые, осторожные, как прогулка по минному полю; спросишь резко — отрекошетит и разобьёт и без того хрупкое самообладание друга. — Нет, но я мечтаю… познакомиться, — кулаки Чарли побелели — так сильно натянулась кожа на костяшках.       Одним резким движением мужчина плеснул виски в пустой стакан Доминика: — За друзей, которых с нами нет, — сам глотнул прямо из горлышка, после вытирая губы тыльной стороной широкой шершавой ладони.       Доминик выпил до дна. Помолчали. Да и что можно было сказать, когда каждый из них ощущал за спиной молчаливое присутствие погибшего друга. Снова стало тяжело дышать, а глаза защипало, будто в них насыпали перца. Первым нарушил молчание Доминик: — У нас больше общего, чем я думал. Чарли хмыкнул и снова глотнул из бутылки: — Барбер убил моего напарника, Майкла. В тот день я взял отгул, а прикомандированному к нашему отделу сотруднику наркоконтроля потребовалось сопровождение, они накрыли наркопритон в центре Гарлема. Майкл и тот парень погибли при задержании, а Барберу удалось сбежать. Но они успели вызвать подкрепление, и притон все же прикрыли, только… — на его скулах заходили желваки. — Мне сообщили об этом поздно вечером, я как раз попал на процедуру опознания тела родственниками. Никогда не забуду две вещи — взгляд его жены и эту ужасную тонкую багровую полосу от уха до уха…       Глоток виски, ещё один. Алкоголь выжигал внутренности, а так хотелось выжечь эти воспоминания, боль, чувство вины. Он больше не хотел никого терять. Доминик встал и, обойдя стол, молча положил руку на плечо Чарли. С силой сжал, давая понять, что тот не один. Низко опустив голову, Чарли продолжил: — Я охотился за ним несколько лет, пока его следы не затерялись где-то на границе с Мексикой. Это я должен был ехать в Сан-Диего… — Не волнуйся, я передам от тебя привет, — твёрдо сказал Доминик. — Кто ты? — Чарли вскинул голову, пристально рассматривая друга, будто видел его впервые. — Кто ты, чёрт возьми?! Ты знаешь, что Бейкер наводил о тебе справки? — Что накопал? — Ничего. — Хорошо, — кивнул блондин, — так и должно быть. — Служил? — спросил прямо, глядя в глаза. — Служил. — Особый род войск? — Тактическое подразделение Сил Специальных Операций — «Морские котики». — Ничего себе, — присвистнул Чарли, — надо полагать дерьма ты в жизни хапнул с лихвой. — Случалось, — поджал губы Доминик, — поэтому Сан-Диего — это цветочки. Я больше переживаю насчёт Бейкера и его двойных игр. — Ну раз ты все равно решил ехать, — покачиваясь, встал из-за стола Чарли, — идём, объясню тебе тонкости с оплатой.       Взяв с дивана оставленный там ранее ноутбук, Чарли подробно объяснил Доминику процедуру передачи денег, несколько раз заставил войти в приложение банка, обозначил поле для ввода данных и отдал ему конверт с персональным десятизначным идентификационным кодом, велев напоследок выучить его как следует. Завтра утром они должны будут встретиться в аэропорту, где Чарли посадит его в загруженный двумя фурами самолёт и отправит туда, куда мечтал бы отправится сам.       Как только за широкой спиной друга захлопнулась дверь, Доминик рухнул на диван, уставившись в потолок. Шестеренки в мозгах крутились с неистовой силой, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Он должен переиграть Ходжа во что бы то ни стало, их всегда учили продумывать свои действия на несколько шагов вперёд, но сейчас он должен сделать что-то такое, что оставит Бейкера далеко позади; такое, что надолго выбьет почву у того из-под ног. И наконец он вспомнил человека, который смог бы ему в этом помочь. Отыскав в списке телефонных контактов нужный номер, он нажал на кнопку вызова. В тишине комнаты из динамиков телефона послышался радостный вопль: — Доминик, чёрт бы тебя побрал!!! Где ты пропадал всё это время? Как я рад, что ты позвонил!!! — Привет, Найджел! — губы сами собой растянулись в улыбке, когда блондин представил себе веснушчатое улыбающееся лицо. — Я звоню по делу. — Твою мать, Дом, я сто лет тебя не слышал, а ты сразу про дела! Ну давай, выкладывай что у тебя там, все равно ведь не успокоишься, пока не скажешь!       Найджел Чек, рыжеволосый компьютерный гений, выпускник Стэнфордского университета, душа любой компании и просто хороший малый. С Домиником они познакомились в Калифорнии, где оба отдыхали и сёрфили на одном пляже. Бывали дни, когда, оседлав доски, они бок о бок проводили в открытом океане большую часть дня, а потом, в рваных джинсовых шортах, наполовину расстегнутых гавайских рубахах, со спутанными, чуть влажными волосами и растрескавшимся от морской соли губами, врывались в лучшие ночные клубы на побережье, зачастую уходя оттуда только под утро. То лето сплотило их, навсегда сделав братьями, в конце отпуска было принято единогласное решение набить на лопатках парные тату — выбор пал на древнегреческого бога Тритона.       Они нечасто созванивались, но созвонившись, могли проговорить до утра, несмотря на разницу во времени между Нью-Йорком и Бирмингемом. — Мне нужна твоя помощь, Найдж. Знаю, что если не справишься ты, не справится никто, — ответом ему послужил звонкий задорный смех. — Приятно, что ты обо мне такого высокого мнения, бро. Если это в моих силах, конечно помогу. В чем проблема? — Ты когда-нибудь слышал о виртуальных банковских ячейках? — Допустим. — Мне надо, чтобы ты взломал одну и изменил информацию, которая в ней хранится. Я знаю, что ты специализируешься на системах компьютерной безопасности, это твой профиль. — А ты знаешь, что в ней хранится? — Знаю. — Какой банк? — Vontobel. — Мать твою, Дом, ты приплачиваешь Фортуне, чтобы тебе всегда везло? — расхохотался Найджел. — Что такое? — не понял Кейн. — Я только месяц назад закончил тестирование системы безопасности этого банка, чёрт тебя побери. Давай сделаем так! Место, куда установлена банковская программа — это ноутбук? — Да. — Открывай на нем свою почту прямо сейчас, я пришлю тебе вирусную программу. Скачаешь её и установишь. На десктопе появится ярлык, перетащишь его на программу банка и можешь два часа курить бамбук. Мне поступят все данные по ячейке, я перезвоню тебе, чтобы сверить инфу.       Выполнив нехитрые манипуляции, Доминик наконец выдохнул. В голове, нарушая привычный баланс и наползая друг на друга, толпились обрывки мыслей. Двухчасовая медитативно-боевая практика с самурайским мечом немного отвлекла и прояснила голову. Но даже во время выполнения упражнений он видел перед собой образ Кэтрин. Мысли о ней мягким кашемировым теплом окутывали плечи, подводя к осознанию очевидного — он отчаянно по ней скучал. Работа, которая раньше спасала от одиночества и наряду с мотоциклами была его единственной страстью, отошла на второй план. Теперь же, представляя, что он уедет в Сан-Диего, оставив её на несколько дней одну, он ощущал, как маленькие ледяные иголочки отчаяния морозным инеем расползаются по позвоночнику. Его не пугала ни встреча с Барбером, ни возможная опасность, ни слитая сделка, ни вероятная встреча с копами — его до чёртиков пугала лишь невозможность обнять и прижать к себе хрупкую фигурку любимой фигуристки.       В сонной тишине просторной гостиной мелодия телефонного звонка прозвучала излишне резко, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Найджел! Какие новости? — Не скажу, что хорошие брат, — голос на том конце трубки был непривычно серьёзен. — Выкладывай. — С одной стороной все просто: у них на счету зарезервирована огромная сумма денег. С другой стороной всё сложнее — бесконечные реквизиты банковских счетов по всему миру, разные страны, разные банки, счета транзитные: отметиться и перевести деньги дальше. Конечный получатель в Нью-Йорке, некий мистер Дуглас МакКинсли. Знаешь такого? — Ещё бы, — Доминик понял, кого решил подставить Бейкер. Дуглас был молод и горяч, и действительно приносил им немало проблем, перебивая цену на оружие. — А теперь по делу: что конкретно ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы ты подменил конечные реквизиты и указал другой счёт, куда перейдут все деньги после завершения сделки. — Дом, — Найджел выдержал небольшую паузу, — я просто обязан спросить. Ты хоть знаешь сколько там денег? — Нет. — А я тебе скажу: двузначная цифра с шестью нулями. Я даже не хочу знать, чьи это деньги и во что ты ввязался, я просто хочу сказать — в нашем мире убивают и за меньшее. — Ты можешь сделать так, как я прошу? — Чтобы реквизиты конечного счёта не отследили, он должен располагаться в офшорной зоне и быть личным, то есть зарегистрированным на «физлицо». У тебя есть такой счёт? — Нет. — Что ты тогда от меня хочешь? — Придумай что-нибудь, Найдж, я знаю, ты можешь. — Дом, чертяка, тебе ведь невозможно отказать, знаешь об этом?! — Говоришь, как шлюшка из ночного клуба, — дружный хохот с обеих сторон разрядил обстановку. — Пошёл ты! — слышно было, как Найджел откупорил бутылку пива. — У меня есть личный счёт в офшорах, папаша постарался несколько лет назад, надо найти реквизиты. И ещё, — он отхлебнул и продолжил, — там уйма денег, не боишься перечислять их все мне? Вдруг я не захочу отдать их обратно? — Нет, не боюсь, — просто ответил Доминик, он был почти уверен, что Найджел на другом конце трубки довольно кивнул. — Кроме того, десять процентов от суммы можешь оставить себе. Парень присвистнул: — Это огромные деньги, Дом, — и, чуть помолчав, тихо добавил, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и у тебя не будет из-за этого проблем. — Проблемы уже есть. Но я с ними разберусь. И Найджел…. спасибо тебе! — Шутишь, бро?! Всегда сделаю для тебя всё, что смогу. — Знаю, брат, и это взаимно. — Слушай, а приезжай в Англию, затусим, как в старые добрые…       Они болтали ещё час, делясь последними новостями, эмоциями, воспоминаниями, и каждый из них чувствовал друг от друга полное понимание и безоговорочное принятие. Братство, скреплённое молодостью, поддержкой, солеными океанскими волнами и ярким Калифорнийским солнцем. Такое родство иногда бывает крепче и дороже кровного.

***

      Если бы художник наблюдал за пробуждением Ходжа, он непременно захотел бы его нарисовать: широкие бронзовые мазки солнечного света на смуглых плечах; мазки потоньше и поменьше — для бликов, запутавшихся в иссиня-чёрных волосах; сбившаяся в районе поясницы простынь, обнажающаяся сильную, мускулистую спину — телосложение греческого бога.       Яркий свет слепил глаза даже сквозь закрытые веки, и Ходж, поворчав, наконец открыл их. Комната, залитая солнцем, неприятно кольнула мозг осознанием — он не дома. Приподнявшись на локте и оглядевшись, он вспомнил вчерашний вечер и ночь. В горле неприятно саднило, жгло и жутко хотелось пить — побочное действие «волшебной пыльцы». Алины не было, и сейчас он был ей за это даже благодарен. Нет, он не жалел ровным счетом ни о чём из того, что произошло вчера, но ощущение неправильности места встречи угнетало. Он с удовольствием бы встретился с этой девушкой в городском баре, ночном клубе, кафе, подвёз бы её на машине, но… бордель Фрэнка? От всего этого становилось ещё более неловко, она ведь так ему понравилась. После душа, по привычке выкрутив кран с холодной водой на полную, он понял — ему необходимо срочно её увидеть, заглянуть в яркие аквамариновые глаза и понять, что делать дальше…       Быстро одевшись, он выскочил в коридор и почти бегом добежал до просторного зала, который вчера был наполнен гомоном девичьих голосов, звоном бокалов и сдержанными фразами мужчин, пришедшими попробовать грех на вкус. Сейчас зал был пуст, будто то, что он видел вчера было лишь плодом его воображения.       К нему подошёл строго одетый, заискивающе улыбающийся молодой человек, по-видимому, администратор: — Доброе утро, мистер Бейкер, надеюсь вы прекрасно провели ночь и остались довольны? — взгляд карих глаз работника скользнул по лицу Ходжа. — Да, спасибо… — растерялся было Бейкер, но, собравшись с мыслями, всё же спросил, — девушка, которая ночевала в моём номере, Алина… — он попытался вспомнить, упоминала ли она свою фамилию. — Алина Бéркович? — подсказал администратор. — Русская? — Да, верно, — кивнул Ходж, — я могу с ней поговорить? Губы администратора растянулись в сальной улыбке: — К сожалению, мистер Бейкер, это невозможно. Девушки сейчас отдыхают, но если Алина произвела на вас такое неизгладимое впечатление, вы можете навестить её и сегодня, мы работаем с шести часов вечера каждый день, — елейные речи сотрудника вызвали у Ходжа приступ тошноты. Было противно и отчего-то захотелось ударить его прямо по мерзко улыбающемуся, гладко выбритому лицу. — Я могу снять Алину на неделю? — внутри всё кричало от этого дурацкого слова, от неправильности происходящего. Никто не должен покупать людей, как товар. Разве можно купить эти жаркие поцелуи и тонкие пальцы, эти выпирающие ключицы и умопомрачительные аквамариновые глаза? Он задыхался от затопившего всё тело жара: неужели она со всеми может быть такой ласковой и нежной, стремительной и гибкой, как морская волна? — Конечно, — администратор взял протянутую ему кредитку и снова улыбнулся, — теперь всю неделю Алина будет в вашем полном распоряжении. Оставляем номер люкс? — Да. — Отлично, мистер Бейкер, теперь вы сможете разговаривать с Алиной каждую ночь на протяжении целой недели, — ехидно заметил администратор, и Ходжу ещё сильнее захотелось его ударить.       Списав деньги, он с улыбкой вернул кредитную карту Ходжу и тот, развернувшись, покинул заведение. Он опаздывал в полицейский участок на встречу с Джорджем Митчеллом, а потому очень спешил. Бейкер больше никогда не собирался возвращаться сюда, но его грела мысль, что хотя бы неделю до Алины не будут дотрагиваться чужие руки и губы.