Без памяти

Когда я захожу к Спроусам, вся семья кроме Маргарет уже сидит за столом в ожидании завтрака. Я здороваюсь со всеми и захожу на кухню, застав миссис Спроус за сервировкой топпингов. Как обычно, вся в огне и дыму, она торопится поскорее накрыть на стол. - Маргарет, еще раз здравствуйте. Давайте, чем помочь? Я могу эти забрать в гостиную? – я указываю на заполненные миски с джемом и ягодами. - Милая, иди, садись за стол, сейчас я все сама принесу, - как обычно отказывается от помощи Маргарет, но я только улыбаюсь, беру миски и несу в зал. - Спасибо! – слышу я из кухни. Зайдя в зал, я ставлю на стол посуду и поворачиваюсь, чтобы вернуться на кухню, но слышу голос Мэделин: - Тебе же сказали, что твоя помощь не нужна, - шипит она под удивленный такой грубостью взгляд мистера Спроуса. – Почему ты все время лезешь, когда тебя не просят? Ты знаешь такое слово как навязчивость? - Маргарет там на кухне сбивается с ног и торопится, - раздраженно отвечаю я. - Если она из вежливости отказывается от помощи, это не значит, что у меня нет рук донести тарелки до гостиной. В любом случае, это все равно вас не касается, так как не достойно вашего величества. Так что сидите и ждите, пока слуги вам накроют на стол. Я делаю реверанс и возвращаюсь на кухню за оставшимися топпингами. Краем глаза я вижу, что Дилан и мистер Спроус стараются скрыть выступившую на их губах улыбку. Когда мы все-таки садимся за стол и затем, насладившись блинчиками, откидываемся на спинки стульев, Маргарет говорит: - Коул, милый, я там в гостиной достала наши семейные фотоальбомы. Может быть, тебе будет интересно посмотреть на себя маленького? - Да, очень интересно! – вскликивает Мэделин, хотя взгляд Коула говорит об обратном. Все встают и идут к диванам и креслам, где на журнальных столиках высятся фотоальбомы. - Когда все это произошло, я распечатала и собрала все наши семейные фотографии, - словно оправдывается Маргарет за такое количество альбомов. – Я не могла допустить, чтобы хоть какая-то память о тебе потерялась, сынок, - миссис Спроус промокает уголки глаз и садится рядом с Коулом на диван, а он растерянно кивает. – Вот, давайте начнем с этого – здесь вы совсем малыши. Маргарет вытаскивает самый потрепанный альбом и кладет Коулу на колени. Мы рассредотачиваемся вокруг них – Мэделин садится с другой стороны от Коула, а мы с Диланом становимся за диваном у них за спинами. Мистер Спроус, не будучи слишком сентиментальным, просто садится в соседнее кресло. Коул медленно раскрывает фотоальбом и начинает разглядывать снимки под комментарии Маргарет. - Это вы в роддоме. Видите, вы родились и сразу же схватились за руки. По правде сказать, на этих фотках я не знаю, кто из вас кто. Чтобы вас различать дома мы ставили одному из вас точку зеленки на пяточке, пока вы немного не подросли, и мы стали замечать различия между вами. - А это, - продолжает Маргарет, - Вы впервые пошли. Вы оба пошли в один день. Вы вообще все делали одновременно, пока не подросли. - Вот это, - она указывает на следующий снимок, - Ваш четвертый день рождения. Мы подарили вам велосипеды и вы впервые на них сели. - А вот тут вам исполнилось по пять лет, и вы потребовали отдельные торты, чтобы каждый задувал свечки на своем. Голос Маргарет так и сквозит любовью и нежностью, когда она комментирует один снимок за другим, наполняя уютом всю гостиную. Коул молча слушает и разглядывает снимки. Как же жалко, что я вижу только его затылок и не могу увидеть выражения на его лице. Интересно о чем он думает? Трогает ли его все это? Тем временем Маргарет переходит уже к третьему альбому, посвященному жизни в Англии. - Это фотографии с нашего переезда сюда. Вот ваш первый день в новой школе. А это вы с Лили на вашем любимом дереве. Вы постоянно прятались там от нас. Я опускаю взгляд на фотографию – на ней изображен наш раскидистый дуб в парке, возле которого мы впервые поцеловались с Коулом. Фотограф (я уже и не помню, кто нас фотографировал) снимает снизу, а в кроне деревьев видны три наших счастливых лица. Это наверно одна из наших первых совместных фотографий. Мы на ней такие маленькие. Кажется, будто это было в прошлой жизни. - А это ваш выпускной в 10 классе, - вырывает меня из воспоминаний миссис Спроус, указывая на следующую фотографию. - Это ваш друг Алекс. - Алекс! – вскрикиваем мы с Диланом одновременно. - Мы же ему забыли рассказать о Коуле! – говорит Дил. - Надо сегодня же ему позвонить. Он как раз в городе, мы могли бы вечером встретиться в баре. Боже, как же мы могли забыть о нем! Коул недовольно ворчит, пытаясь слиться с похода в бар в нашей компании. - Коул, это наш близкий друг, - безоговорочным тоном говорит Дилан. - Мы не можем скрыть от него такую новость, извини. - Ладно, - сдается Коул, закатывая глаза. – Давайте дальше. - Это вы выиграли чемпионат округа по футболу, - продолжает Маргарет, указывая на одну из следующих фотографию. На ней мокрые, уставшие, но ужасно счастливые братья в футбольной форме обнимают меня, держащую в руках большой плакат «Спроусы вперед!». - Ну знаете, с меня достаточно! – вдруг недовольно говорит Мэделин и встает с дивана. – На всех фотографиях она, - она язвительно кивает в мою сторону. – Не собираюсь я на это смотреть! Мэделин демонстративно выходит из гостиной и поднимается в комнату. - Дорогой, ты хочешь пойти за ней? – расстроенно говорит Маргарет. – Извини, что мы расстроили ее. Я не нарочно, просто... - Просто от НЕЕ никуда не деться, - заканчивает Коул, не оборачиваясь на меня. - Это я уже понял. Давайте дальше. Маргарет тяжело вздыхает, косясь на меня, и продолжает. - Это ваш шестнадцатый день рождения. Многие фотографии Дилан делал на пленку, поэтому они выглядят так необычно. Я опускаю глаза и вижу ту самую фотографию – день, когда мы раскрыли друг другу свои чувства. Мы стоим в свете фонариков и смотрим друг на друга и глаза наши светятся ярче этих самых фонариков. Я чувствую, как к горлу подкатывает комок. Я каждый день вижу эту фотографию на комоде, но перед глазами сразу же встает тот самый день и слова Дилана «Мне кажется, именно о таких уникальных и искренних моментах ты мне говорила». Внезапно я чувствую руку Дилана на своем плече. Он крепко сжимает его в молчаливой поддержке. Я поднимаю на него глаза, грустно улыбаюсь и одними губами говорю: - Не могу. Пойду на воздух. Я выхожу на веранду и устраиваюсь в большом кресле мешке, подогнув под себя ноги. Я размышляю, какие фотографии они сейчас рассматривают. Должно быть, наш выпускной, фотографии со Дня Благодарения, нашего отдыха у бабушки и дедушки братьев на берегу моря, проводы в армию... Мои мысли прерывает Дилан, вышедший за мной следом. - Ты как? - Нормально, - вру я. - Просто давно не видела этих фотографий. Знаешь, со временем воспоминания тускнеют, но когда я вижу наши счастливые лица на фотографиях, это словно стирает пыль со всех этих моментов. - Да, понимаю. У меня тоже самое, - грустно вздыхает он. В этот момент к нам присоединяется Коул но, не говоря ни слова, встает к нам спиной, упершись руками на перила веранды. То ли он не замечает нас, то ли делает вид. Я обращаю внимание, что он сжал перила так сильно, что костяшки пальцев побелели. Проходит пара минут, пока Дилан не подходит к нему и не встает рядом. - Тяжко, да? – тихо спрашивает он брата. Коул ничего не отвечает. - По правде говоря, нам тоже тяжело. Мы уже и забыли, насколько все были счастливы тогда. - Зато ты посмотрел на эти фотографии и вспомнил, - глухо говорит Коул. Кажется, будто он изо всех сил сдерживает бушующую внутри него ярость. – А я вот нет. Я ничего не помню. Я смотрю на этого чужого парня с фотографий и завидую ему. Завидую самому себе, понимаешь? У него не было ничего и при этом он выглядит таким счастливым. А у меня есть все и я... А, похрен. Забей. - Я понимаю тебя, - тихо говорит Дилан и кладет ему руку на плечо. - Да нифига ты не понимаешь. Да и насрать... Знаешь, я не верил тебе и ей, но это... Эти снимки. Это заставляет задуматься. - Коул, тебе всего 25 лет, - говорит Дилан. – У тебя еще вся жизнь впереди. Ты можешь быть настолько счастливым, насколько ты захочешь. Только не отгораживайся стеной от счастья. - А счастье – это типа вы, да? – саркастично усмехается Коул и закуривает сигарету. Дилан молчит, и все молчат. Спустя пару минут тишины Коул снова заговаривает так тихо, что я еле разбираю слова. Я понимаю, что он делится этим только с братом и эти слова не предназначены для меня. Видимо, он либо забыл, что я здесь, либо не заметил меня. - Знаешь, - говорит он. – Здесь я чувствую себя совершенно по-другому. Словно я попал в совсем другую жизнь. Здесь никто не узнает меня на улицах, здесь нет славы, работы, вечеринок – всего того, что мне доставляло удовольствие в Америке. Но при всем этом я... как будто не скучаю. Мне тут вроде как... хорошо? Но проблема в том, что меня пугает тот человек, каким я себя тут ощущаю. Я не знаю его. Я запутался в нем... - Эй, - так же тихо говорит Дилан. – Дай этому человеку шанс. Дай себе шанс узнать самого себя. - Но я не хочу, - говорит Коул. – Я бы давно отсюда уехал, чтобы не испытывать всего этого дерьма. Просто. Просто при всем при том, что меня тут так кроет, я как-будто впервые за пять лет... Я даже не знаю как это описать... Расслабился, что ли. Как вот сейчас. Просто сидеть на диване. Просто слушать как мать, то есть Маргарет, что-то рассказывает... И не чувствовать этого постоянного напряжения. Как будто я... - Дома, - заканчивает за него Дилан с улыбкой. – Это называется «чувствовать себя дома». Мне тоже нравится это чувство.