***
Этот небольшой ресторанчик они с Хеймитчем облюбовали около года назад, сразу же после того, как вернулись в родной Двенадцатый. Ее реабилитация уже завершилась, а состояние сестры стабилизировалось на уровне «серой зоны». К тому времени в Двенадцатом открылся новый современный медицинский центр, который мог предоставить всю необходимую терапию за более культурные деньги. Не то, чтобы у них не хватало средств на оплату столичной клиники, но все же они привыкли не разбрасываться ими попусту. Да и назойливых телевизионщиков здесь на порядок меньше. Здесь мило и по-домашнему уютно. Теплый свет мягко заполняет зал. На светлых диванчиках лежат подушки бежево-кремовых и бирюзовых оттенков. В нишах на стенах расставлены разные интерьерные штучки, книги и живые растения. За столиками в это время как всегда немноголюдно. Но эту парочку тут ждут вплоть до самого закрытия. А добродушный владелец всегда придержит пару любимых сырных булочек. — А вот и мы! Голодные до безобразия! — Хеймитч подходит к администраторской стойке и приветственно пожимает руку хозяину ресторана. — О, мистер Эбернетти! Мисс Эвердин — с улыбкой кивает девушке, она кивает ему в ответ. — Что-то вы сегодня рано! — Вообще-то у нас есть повод — Хеймитч улыбается, боковым зрением отмечая, как девушка переводит на него недоумевающий и слегка встревоженный взгляд. — Настолько важный, что ради него полагается даже открыть бутылку вина! Повод у них и в самом деле весьма и весьма весомый. Жаль только, что отмечать этот знаменательный день она будет вот так — в компании одного лишь старого ментора. С матерью они поссорились и перестали общаться еще пару месяцев назад. Увы. Тем не менее миссис Эвердин звонила ей сегодня несколько раз, но девушка принципиально не отвечает на звонки. Он думает, что они обе ждут личной встречи, но почему-то ни одна не может сделать первый шаг. — И что же сегодня за день? — она собирает губы в тонкую линию и морщит лоб, перебирая в памяти события сегодняшнего дня и потенциальные варианты праздников, но никак не может припомнить ни единого повода для радости. — Какое вообще число? Хеймитча забавляет то, как она третирует свою память в безуспешных попытках вспомнить. Он смотрит на нее с неприкрытым весельем, как на ребенка, и только молча качает головой в ответ, давая понять, что она забыла что-то совершенно очевидное. Вдруг повисшую тишину нарушает голос, донесшийся откуда-то из-за спины Хеймитча. Занятая вычислением памятной даты девушка вздрагивает от неожиданности, судорожно оглядывается по сторонам и обнаружив нарушителя спокойствия выдыхает с облегчением. — А что вы все застряли на пороге? — за разговором они не заметили, как из расположенной рядом служебной двери вышел молодой человек — младший сын хозяина ресторана. Его появление в клиентском зале вызвало некоторое оживление в компании. — Ого, какие люди без охраны! — они крепко жмут руки друг другу. — Рад снова видеть тебя в Двенадцатом, парень. — А я рад вернуться домой — он улыбается широкой искренней улыбкой, а затем поворачивается к девушке. — Здравствуй, Пит — она мягко улыбается ему. — Давно ты приехал? — Буквально сегодня, но останусь всего на неделю — парень явно рад видеть ее и Хеймитча. — В Академии начались мини-каникулы, а выставочный сезон еще не начался. — Что ж, тогда может быть ты присоединишься к нашему торжеству? — Хеймитч ухватился за возможность расширить их скромную компанию. — С удовольствием! Обменявшись приветственными любезностями они все же занимают небольшой столик в отдалении и делают заказ. Пока мужчины увлечены обсуждением последних новостей, она сидит напротив Мелларка и молча внимательно рассматривает его. Он изменился, возмужал. Это уже не тот мальчик-подросток, которым она его помнит. Сейчас перед ней сидит успешный молодой человек в простой, но явно недешевой одежде. Он знает себе цену, спокоен и уверен в себе. Этим пропитан весь его облик, каждый жест, это слышится в голосе. Забитый мальчишка из далекого неприметного Двенадцатого стал лицом целой эпохи. Хочется верить, что он сумел не потерять себя в этом свете софитов. Впрочем, эта искренняя открытая улыбка и светящиеся голубые глаза не могут врать — здесь и сейчас перед ними сидит тот самый добрый и веселый Пит Мелларк, который жил в доме напротив. Несмотря на статус и состояние. Кажется, что с того беззаботного времени, когда они жили в соседних домах прошла целая вечность. Столько воды утекло с тех пор. Последний раз они виделись около года назад, когда только-только приехали с семьей в Двенадцатый. Он в это время помогал отцу запустить новое заведение и работал здесь сам первое время. Тогда они часто встречались в этом же кафе и достаточно много общались, а затем он вновь уехал в Капитолий. Теперь он учится в Академии искусств, участвует в выставках по всей стране и в целом весьма успешен и востребован как художник. Ведь жизнь продолжается… у него. У всех… кроме сестры. «Нет, срочно нужно сменить ход мысли, пока я не разрыдалась посреди банкета. — подумала она. — Кстати, что мы празднуем?» Она встряхивает головой, отгоняя непрошенные воспоминания и начинает прислушиваться к диалогу, чтобы вовремя встрять. — Так это и есть наш повод? — тонка девичья рука указывает на парня, сидящего напротив. — Что? — лицо Хеймитча вытягивается, а глаза округляются от удивления. — Нет, что за глупости, Солнышко! — хитрая самодовольная улыбка появляется на его лице в ожидании реакции на прозвище. — И почему всякий раз, когда ты используешь это прозвище, мне кажется, что ты просто забыл как меня зовут… — она закатила глаза, а мужчина и молодой человек весело рассмеялись. Со словами о том, что ему нужно лично проконтролировать, какой алкоголь будет подан к столу, Хеймитч поднимается из-за стола и удаляется по направлению к бару. — Если он снова уйдет в запой, я подам в суд на ваше кафе, так и знай. — с напускной серьезностью говорит она — Он отлично держится уже довольно долго, не хочу, чтобы все пошло под откос. — Не переживай, пока я здесь, лично проконтролирую, чтобы Хеймитч был в трезвости и сохранности. — в тон ей отвечает Мелларк и добавляет — Но только для того, чтобы избежать судебных тяжб. — отчего девушка весело улыбается. К этому времени им приносят еду, а Хеймитч возвращается из-за барной стойки с бутылкой домашнего красного вина из личного погреба владельца кафе и теперь разливает напиток по бокалам. — Скажет мне уже кто-нибудь, что здесь происходит и почему для Хеймитча отменили сухой закон? — не унимается она. — Ты серьезно не претворяешься что ли?! Солнышко, весь Панем, кроме тебя самой, в курсе, что сегодня день рождения у прекрасной Примроуз Эвердин! Держи, это от меня. — он протягивает ей конверт-открытку и достает следом из-за пазухи небольшой красиво упакованный сверток. — А это от одного старого друга, не забудь позвонить ему потом. — Стоп… Что-о-о-о? Сегодня? — она с досадой качает головой и смущенно улыбается, принимая подарки. — С-спасибо…***
— Прим! ПРИМРОУЗ! Я заорала что есть силы, но это ничем не могло ей помочь. Рванулась к ней, но было уже поздно. Я видела, как маленькое хрупкое тело сестры охватил огонь, слышала ее раздирающий душу крик. А потом огонь поглотил и меня. Огненную Китнис погубил огонь. Как прозаично и закономерно. Я вспомнила, а теперь не знаю, как с этим справиться. Она — моя сестра, и все, что от меня требовалось в жизни — оберегать ее, а я не справилась с этим. Больно… От бессилия хочется рвать на себе волосы… разодрать в клочья кожу, прекратив все мучения. Злость накатывает разрушительной волной, ей невозможно противостоять. Колочу по этой неприступной стене и кричу ее имя, разрывая связки, срывая голос. А потом…