В первый день зимы

      Он бежал между деревьями, едва касаясь лапами припорошенной снегом почвы. Перепрыгивал поваленные стволы и цеплял крыльями ветви облетевшего кустарника. В его груди терзалась смесь горечи, обиды и утраты. Это чувство становилось все сильнее, и дракончик не заметил, как соленые ручьи слез потекли из его глаз. Однако было что-то еще. Что-то необъяснимое. Как будто кровоточащая рана, наконец, затянулась шероховатой корочкой. Эта мысль шла наперекор всему, но дракончик ощущал себя свободным. Впервые за все время. Стук крови в ушах перекрывал окружающие звуки. Стена растительности по бокам оборачивалась сплошной серой массой. Забыв обо всем, он мчался на пределе возможностей, и ветер потакал его движениям, подталкивая малыша вперед.       В какой-то момент деревья расступились, и дракончик выскочил на обширное поле, укрытое ровным снежным настилом. Зубчатая стена леса продолжалась с противоположной стороны, а над ней, на фоне темнеющего неба, вырастал одинокий клин, такой знакомый и вожделенный сердцу малыша. Остановившись, он запрокинул голову и замер в недвижимости. Морозный ветер овевал чешую, но едва ли он обращал на это внимание. Внутри него бушевала настоящая буря эмоций. Они переплетались между собой, вторили и противоречили друг другу, причиняли дракончику невыносимую боль, но именно сейчас он был готов ее принять. Перед его взором стремительно проносились события минувших дней. Он снова и снова срывался со скалы и пролетал над еще не укрывшимся белым нарядом лесом. Снова кубарем катился по склону, отчаянно хрипя и пытаясь согреть окоченевшее тело. Снова нырял в ледяные воды, снова бился во мраке, опутанный невидимыми нитями. Снова над ним нависала коренастая туша, и снова он сигал в огонь, в попытках спастись от преследовавшего его кошмара. В очередной раз он видел перед собой бездонную синеву ее глаз. Эти глаза со временем медленно заволакивала пелена печали. Тяжелые конвульсии в тот миг сотрясали его тело. Он не обращал на это никакого внимания. Эмоции перехлестывались через край. В момент высочайшего их пика, дракончик широко распахнул глаза и издал протяжный стон, растворившийся в далеком небе. И резко наступила тишина. Птицы давно умолкли. Один лишь ветер мирно шевелил древесные кроны.       Еще некоторое время он стоял недвижимо около самой кромки сумеречного леса. Буря переживаний в его груди неторопливо перетекала в штиль. Конвульсии оборачивались дрожью, ледяные потоки начинали помалу проникать между чешуйками. Дракончик опустил взгляд. Слезы давно высохли. Теперь в его глазах читались сдержанность и легкий оттенок грусти. Исполинская громада по-прежнему вздымалась над горизонтом. Одинокая и величественная она приковывала к себе внимание, и еще пару дней назад малыш без колебаний бросился бы к ней, сломя голову, но не сейчас. Сейчас он молча глядел перед собой явственным взором, и внутри него поднималось уже знакомое чувство. Это чувство не сулило ему ничего хорошего, неторопливо перемешивая органы. Дракончик знал, что ему должно было сделать. Он встал и потянулся. И медленно двинулся вперед.