He looked at her, and he remembered

Насторожившись, сидя перед ярко горящим костром в ожидании ночных ужасов, что придут за ним, как и каждую ночь, он смотрел на ее спящую фигуру. Она свернулась калачиком и мирно дремала. Ее грудь поднималась и опускалась в медленном, размеренном ритме, из уголка рта текла слюна. Она выглядела такой невинной. Такой умиротворенной. Такой равнодушной к реальности. Только ночью, когда она спала, он мог позволить себе приблизиться к ней — вглядеться в ее черты. Поближе рассмотреть ее невинное лицо, ее длинные ресницы, нежно касающиеся ее щек, полные, пухлые губы и гладкую бронзовую кожу. Заметить, как ее темные непослушные волосы теперь отросли выше плеч. Только в это время она была спокойна в его присутствии. Он смотрел на нее и вспоминал, как впервые пришел в сознание после событий той ужасной, страшной ночи. Он смотрел на нее и вспоминал, как она в первый раз с шипением отпрянула от его прикосновения — взгляд у нее был как у дикого животного. Он смотрел на нее и вспоминал боль, боль нахлынувших воспоминаний, предательство, потерю, беспомощность и чувство отверженности. Он не мог винить ее за отвращение, да и какое он имел право? В конце концов, глядя на нее, он вспоминал маленького ребенка — маленького мальчика, окаменевшего и беззащитного, которого касались и оскверняли отвратительные, грязные руки. Маленькая, хрупкая фигурка, раздавленная тяжестью этого гнилого тела, когда его невинность была так вульгарно отнята у него. Он смотрел на нее и вспоминал подростка — такого одинокого, такого полного недоверия, такого оскорбленного, но упрямого борющегося за право жить. Подростка, полного гнева и ненависти к прикосновениям. Как он терпеть не мог, когда к нему прикасались. Только когда он встретил их, его жизнь начала меняться, и он постепенно начал находить себя. Он смотрел на нее и вспоминал Отряд Сокола. Он вспоминал их многочисленные сражения и победы. Он вспоминал Гастона, своего верного солдата, лучшего из своих людей. Он вспоминал Коркуса, этого старого чудака — он всегда осуждал его, когда ему давали шанс. Однако он не возражал, потому что уважал его, даже если они не сходились во взглядах. Он вспоминал Пиппина, человека грубой силы и немногословного — великого товарища. Он вспоминал Джудо, своего хорошего друга, который — в отличие от него самого — всегда умел подбирать нужные слова. Он смотрел на нее и вспоминал свирепую, сильную женщину. Несломленного командира, воина, упрямую и привлекательную девушку, любовницу. Он вспоминал его, Белого Ястреба, лидера, утописта. Того, кого он хотел видеть равным себе. Его товарищ, его друг, предатель. Он смотрел на нее и вспоминал предательство, крики, кровопролитие, ужас, резню, кровь, насилие и агонию, которые он чувствовал и видел той ночью. Он смотрел на нее и вспоминал леденящие кровь вопли своих измученных товарищей, когда их растерзали и пожирали бесконечные отвратительные, ужасные звери и дикие, жаждущие крови, демоны. Он вспоминал их ужас, когда они в панике разбегались, как муравьи, ищущие спасения, — ставшие жертвами и клеймленные меткой. Он смотрел на нее и вспоминал, как ее щеки покраснели от стыда и унижения из-за ее беспомощности в момент нападения. Он вспоминал ее искаженное болью, заплаканное лицо, когда она умоляла его не смотреть, как эта тварь опустошает ее тело. Это… Он. Фемто. Нет — это Гриффит. Она тихонько пошевелилась в своем мирном сне, вырвав его из раздумий. Он вдруг осознал, как сильно сжались его челюсти и как затуманилось зрение от силы его растущей ярости. Глубоко вздохнув, он снова сфокусировал на ней свой оставшийся глаз и теперь увидел пустую оболочку, хрупкий, разбитый осколок того, что когда-то было ею, тень ее самой из давно ушедших времен, без памяти о прошлом. Он посмотрел на нее и подумал: «Хочет ли она вспоминать?» Внезапное жжение на шее насторожило его, когда свежая, яркая кровь начала сочиться из его раны. Злая ухмылка медленно появилась на лице воина, и он потянулся за мечом. Они пришли за ним.