Игра мерцаний

Это моя маленькая планета, Запасной, к сожалению, нету, Шла в комплекте одна и все. Это мое место тепла и света, Однокомнатная планета. Через космос меня несет. Н. Гринько

Странное все-таки дело - привычка. Она только три дня в Москве, все так же, как и многие годы ходит на работу. И все как обычно, а ощущение, что пустовато. Не тотально пусто, но и не наполнено жизнью. И осознает, что это нехватка важного человека рядом. Даня с юниорами в Хорватии. Прилетает сегодня в ночь. Завтра увидятся, день-два, наверное, успеют вчерне подумать Жене новую произвольную, а потом опять полупусто. До середины октября. Дальше легче. Она надеется, что будет легче, когда он рядом, на этапах взрослых. С Алинкой-то точно поедет. Его программы, его работа. И мамина, само собой, но сын и мать отлично понимают друг друга. И его Алинка. Даже не будь между ними ничего, нечестно оставлять человека, столько вложившего в спортсменку, в тени. Так она объяснила Эдуарду. По взгляду поняла, что Эдик, ясен свет, ни одному слову ее не поверил, тем более благородному порыву. Но промолчал. Они теперь все больше молчали друг с другом. Этери не простила Аксенову синяки на запястьях, он не простил холодной блондинке найденный ремень в номере отеля. Держались ледяным взаимоуважением. Мало обоим было льда без этого. С Дишкой даже разговаривать не стала на эту тему. Ее и так то и дело накрывало. Спасали их ее выезды на старты, да материнские разъезды со спортсменами. И все же пару раз за лето ребенок срывался к бабушке. И было совершенно непонятно, от чего вдруг ломается хрупкое равновесие. Вот утром еще разговаривали по телефону. Все хорошо. А вечером дочь мрачнее тучи и ходит, будто мимо стены. В общем, сообщать Диане о грядущих совместных командировках с хореографом “Хрустального” Этери попросту опасалась. Порешила ставить в известность по факту. Тут уж права или нет, а выглядит меньшим из зол. Два этапа их семья как-нибудь переживет. Вот уже и полночь. Дочь спит. Ей завтра рано на тренировку. А мать продолжает сидеть в гостиной на диване и думает, думает. Ни о чем-то полезном или хотя бы приятном. Гоняет один и тот же клубок мыслей из тоcки по отсутствию Дани, тоcки по потере доверия дочерью, тоски по их январским звездам, которым не будет суждено звучать на олимпиаде. В общем, в ней вялая тоска. Может, и усталость перелетов. От дверей запел домофон. Женщина поморщилась: опять кто-то что-то напутал и ломится не в ту квартиру. Думала было проигнорировать, благо мелодия, отсчитав свое время, стихла, но упрямый ночной хам тут же набрал снова. Так и Дишку разбудит. Пришлось идти на звук и нервно интересоваться, кому не спится в ночь глухую. А потом пальцы сами нажали на разблокировку входной двери, следом руки отперли замок, и по спешному топоту ног поняла, что лифта ночной гость ждать не стал. Он не тратился на приветствия, разговоры, светский этикет. Поймал женское тело в объятия и поцелуями смывал густую печаль, держа одной рукой ее талию, а второй запирая двери. - Дишка дома!- пока не отключился полностью разум прошептала Этери. - Я уйду до того, как она проснется,- в губы ответил на ее опасение Даня. Ее кружило молодым безумием его желания, долгой разлукой, недавней печалью по отсутствию любимого человека, поцелуями, в конце концов простым и земным женским счастьем, в котором ласкающие руки важнее всего прочего. Не помнила, ни как оказались в спальне, ни как стянули друг с друга одежду, ни горячих изначальных сокасаний, только первое совместное движение стало ярким очищающим восторгом. И несло ее в ритм его молодости, силы, голода восхищением этой необходимой близости. И когда волны желания отхлынули, напитав обоих, а сердца утихали слушая друг друга грудью в грудь, она задала бессмысленный вопрос: - Ты почему здесь? - Потому что здесь ты,- просто ответил Даня, нежно проведя по розовой от бешенного забега к наполненности, щеке женщины.- Мне не хватало тебя. Было от его признания смущенно-весело, возле диафрагмы прыгали солнышки и согревали изнутри. - Хорошо, что я еще не спала,- прошептала ему в грудь Этери. - Видишь, я везучий,- пальцы на женской спине считают позвонки. - Если бы своими звонками в домофон Дишку разбудил, на том твое везение б и закончилось,- хихикнула блондинка, когда мужская ладонь легко скользила по ребрам.- Как б объяснял свой визит? - Сказал бы, что приехал Медведевой произвольную переделывать,- хмыкнул Даня, переместившись с ребер руками на живот. - Ночью?- поскольку мужская рука уже устремилась ниже пупка, сознание чуть помутилось, но мысль Этери не потеряла окончательно,- Очень убедительно. - Чего не сделаешь ради чемпионки,- и пальцы нашли то, что искали. Остался только долгий прерывистый выдох лишь чудом не ставший стоном, как минимум до того, как зубы прикусили вершинку груди. - Куда ты торопишься?- пробормотала Этери, чувствуя, как горячо вслед за его движениями побежали по телу сладкие токи второго акта встречи. - Это будет очень медленно,- пообещали ей губы, тут же прижавшиеся к ее. И было и вправду томно, длинно, плавно, успокоительно, если вообще бывает успокоительной дорога к вершине чего бы то ни было, тем более наслаждения. Он предлагал ей свою силу, уверенность, даже молодость в обмен на ее слабость, растерянность, нежность. И, когда она открывала глаза, то видела над собой закушенную губу, падающую на лоб челку взъерошенных волос и темные пожары из-под прикрытых век. И была полна не только телесным восторгом ярких ощущений, но и своей силой в общем танце, добровольным подчинением мужской души и тела в желании ее полноты и силы. Власть женщины в этой партии была абсолютной. Его покорение радостным. И этим освобождающим для обоих. Так хотелось попросить его остаться до утра, но Даня сам поднялся и начал собираться. - Не приходи завтра к первой тренировке,- предложила в каком-то полусонном состоянии Этери.- Хоть выспишься. В ответ он лишь улыбнулся, застегивая ремень на брюках. - И еще, Дань, возьми ключ на крючке у двери, закрой, когда уйдешь,- сладко потянулась блондинка, сворачиваясь калачиком на скомканных простынях. - Договорились,- еще раз коротко улыбнулся Даниил. Поднял сброшенное на пол одеяло и накрыл им любимую женщину. - Отдыхай, солнце,- на прощание еще один долгий поцелуй. Почти неслышные шлепки босых ступней по полу квартиры. Тихий хлопок входной двери и проворот ключа. Последнего звука Этери уже не слышала. Она спала, безмятежно, как бывало только в детстве да ранней юности. Тоска и душевная усталость покинули ее, оставив лишь легкие отпечатки в тонкой вертикальной морщинке на лбу, которая за ночь разгладится, превратив все надуманное и накрученное в мираж.