Игра мерцаний

Вот запишем альбом, поедем в тур, нарубим кучу бабла. Снимем видеоклип, выйдем в топ и будет все зашибись! Н. Гринько

- Мам, как ты только с нами со всеми управлялась?- не открывая глаз, спросила Этери женщину, которая хозяйничала в ее кабинете, как на собственной кухне. - Много занятий, дисциплина и порядок и соразмерность наказания проступкам,- негромко ответила Этери Петровна. Вообще, в этом сезоне Тутберидзе осознала, что три подростка, вытворяющие бог знает что, это адище. И вроде не придерешься же. Ну, вот устают девчонки на льду, дерзят или плачут. Так ведь им и трудно. И Дишу можно понять, тяжело принимать, что твои мечты разбились о реальность, да еще так жестко, что даже жестоко. Но ей, Этери, легче от того, что все понимала, не было. - Что у тебя происходит, девочка моя?- мама поставила на стол большую чашку с ароматным чаем. Так его заваривала только мама. - Да все прекрасно… Одна ревет, вторая хамит, третья молчит,- вздохнула тренер.- Знаешь, как иногда хочется наорать на каждую, чтобы прекратили нервы мотать. - Ну, ты попробуй их понять. Не просто же так они выпрягаются,- порекомендовала Тутберидзе-старшая. - Мааам!- дочь чуть не застонала,- Я их понимаю! Очень понимаю. Я понимаю, Алину. Столько попаши, сколько она, не то что заплачешь, взвоешь от нагрузок. И Женю я понимаю. Не получается у нее программа. Вот она и дергается. Все не нравится. Все плохо. Все скучно. И Дишу понимаю. У нее любовь, а по ней в грязных башмаках с особенным цинизмом. Только никакого прока не вижу я в этом понимании, мам! Не могу я им облегчить жизнь, ин одной. Себе-то и то не могу! Вот уже две недели, как вернулись из Новогорска. Август крался по городу предвестником скорой осени. Березы начали седеть, роняя листья. Год неотвратимо старел. Было ей на сборах иногда так пьяно от нежности и влюбленности, так сладко от ночей и так горячо от случайных взглядов, что даже мелкие нескладухи в тренировках не выглядели чем-то предвещающим беду. Ее будили совсем рано короткие поцелуи, становящиеся долгими и пьяными. И потом весь день леталось, как на крыльях. Смешно провожала его в полусумраке рассвета мягкая после бурь и страстей пробуждения, чтобы никто не узнал. Смешно прощалась с ним перед отбоем, чтобы через час услышать тихое поскрипывание двери, щелчок замка и ощутить уже привычные объятия. Это была любовь только для них. Из их ночей не хотелось возвращаться в реальность. Но от реальности не денешься. Уже две недели сплошная реальность. В этой реальности в кровь сбитые от новых ботинок ноги Загитовой. Пинающая бортик Медведева, молчащая дома Диана, которая пытается лечь спать до прихода матери, а уходит на тренировки раньше ее пробуждения. - Ну, со спортсменами ты, наверное, без меня разберешься в конце концов,- мать улыбнулась и села на стул Дудакова, напротив стола за которым ее взрослая девочка смотрелась так внушительно, хотя и стол, и вся обстановка мало чем отличались от обычных для любого тренера в любой тренерской.- Ты лучше наконец-то расскажи, что у вас Дишей произошло. Ведь вы обе так ничего и не объяснили после той странной ссоры. Горячие руки, скользящие по ее телу. Резкие движения, сменяющиеся плавными после окончания. Так много близости, что в ней теряешься и плавишься. Вот что случилось. Неправильное и невозможное. Надуманное. И такое болящее внутри. - Мам, я не имею ни малейшего представления, как можно о таком рассказывать. Со тороны - чистый водевиль и комедия Мольера. А в жизни… все это трагично. - Но вы хоть помирились перед твоим отъездом?- яснее от слов дочери ничего не стало, но было понятно, что прояснять она и не готова. - У нас пакт о ненападении и, кажется, холодная война,- не стала скрывать Тутберидзе-младшая. - И чья в этом вина?-зашла Этери Петровна с другого края. - Моя,- жестко приговорила себя дочь. В этот момент дверь в кабинет открылась. На пороге появился Даня, взъерошенный и счастливый. Об его радость душа звенела сотнями струн. - Аня с сентября возвращается к тренировкам,- сообщил Глейхенгауз. - Хорошая новость,- коротко ответила старший тренер. Молодой человек кивнул и исчез за дверью. - Давно его не видела,- задумчиво проводила взглядом хореографа Этери Петровна.- Повзрослел. Это же он предмет Дишиных обожаний? Когда что-то скрываешь и недоговариваешь, главное - вовремя удачно сделать вид, что все идет своим чередом. Этери это и в детстве с мамой давалось с большим трудом, а уж вот так глаза в глаза - никогда. И все же она каждый раз надеялась, что мама не узнает. Ни когда прогуливала по юности собственные тренировки с подружками, ни когда звонила после теракта, ни когда встретила Дишкиного отца и закрутилось… Этери всегда надеялась уберечь маму от последствий собственных решений. Вот и сейчас, кивая головой, в подтверждение материнских слов, надеялась проскочить мимо цепкого внимания матушки. - Хороший парень, да не про Дианину честь,- медленно и негромко проговорила Этери Петровна. - Ты так считаешь?- глаз не поднимала, по глазам мама всегда читала, как в открытой книге. - Так ведь и ты так считаешь… и он,- взгляд сам собой выловил мамины глаза. И те улыбались. Не осуждали. Принимали. - Этери, быть любимой и счастливой - нормально,- ласково проворковала мать. - Диша…- сама не знала, что именно она хочет возразить, но, однозначно, аргумент весомый, иных мама не принимала. - Диша перерастет, солнышко. И поймет в конце концов,- не дала развить аргументацию многоопытная Этери Петровна.- Пойду, поговорю с твоими девочками, их тоже давно не видела. Соскучилась. Вон и Анютка скоро вернется. Все пойдет своим чередом. Старшая из женщин поднялась со стула, чтобы составить по местам чайник, заварку, все необходимые для чайной церемонии по-русски предметы. Каждое движение было обыденно, как дома на кухне. И Этери не сдержалась, то ли пожаловалась, то ли усомнилась: - Это все не навсегда же. Даня, то есть. - Да кто его знает?- пожала мать плечами.- Оно сначала не навсегда, не навсегда, а потом смотришь… и навсегда. - У вас с папой было навсегда,- вздохнула блондинка. - У нас с папой было много общего. Вы, например. Чтобы стало навсегда, должно быть что-то общее, неизменное. У кого дети. У кого взгляды на жизнь. У кого дело,- перечисляла мать. - У кого звезды,- задумчиво договорила дочь. - Почему нет, если эти звезды для двоих,- не удивилась даже романтичному образу Этери Петровна.- Звезды - это много. В конце концов, мама, может быть, и права. Звезды - это много. И со временем все успокоится: Диша примет, Алинка раскатает коньки и перестанет падать, Женя вывезет новую программу. И будет у них только радость, успех, победы. Они так много для этого трудятся, что воздаяние обязано быть.