Игра мерцаний

Одинаковые окна в разных рамах. Одинаковые люди в разных позах. Нас потоком, словно красно-белой лавой, несет. Мы хотели верить, только слишком рано. Мы хотели падать, только слишком поздно. Через двести метров поворот направо - и все. Н. Гринько

Метаться себе запретила волевым решением, потому что никому от ее метаний лучше не станет. В конце концов - будет день, будет пища. Так новый год и встретила витязем на распутье. На ее личном камне было написано: “Направо пойдешь - безнадегу найдешь, налево пойдешь - дочь потеряешь, прямо пойдешь - с ума сойдешь”. Варианты один краше другого. Пока теплое январское небо Арабских Эмиратов светило несчетными чужими звездами, Этери вспоминала последнюю в прошлом году встречу с Даней. Тридцатого декабря “Хрустальный” жил пусть предновогодней по ощущениям, но совершенно обыденной по ритму тренировочного процесса жизнью. Чемпионат России закончился для одних, им дали отпуск до пятого января, а остальным боженька прописал трудиться. Первый сложный разговор состоялся с Эдуардом, поймавшим ее буквально при входе и предложившим побеседовать в его кабинете. Эдик был спокоен и скуп на эмоции. Бизнес есть бизнес. Да-да, он так и сказал. Жизнь жизнью, а дело делом. Вручил ей букет и коробочку с подарком. И только сейчас Этери поняла, что подарок от Аксенова так и остался в кабинете, в упаковке. Не нашла времени открыть, а после и вовсе забыла. От Дани вот не забыла. Тонкая ткань полупрозрачного шелкового шарфа-палантина проскользнула между пальцами и задержалась в них кончиком. Даня подарил звезды. Огромное звездное небо: черно-белое и светящееся. Женщина так и не поняла, как мастер достиг этого эффекта при окрашивании, но ощущалось, что звезды мерцают. Чуть отличаясь оттенками белого, они вроде и не вносили цвет в графику рисунка, но что-то меняли. И она нашла те самые три. Не сомневалась, что найдет. И теперь у нее было не только большое чужое небо над головой, но и маленькое родное на плечах. Самым трудным стало понимание, что такое небо нельзя купить в магазине, его можно только заказать. Очень заранее. Значит, Даня готовился. А она - нет. У нее был стандартный сувенир, в общем-то, ничем не отличающийся от презента Дудакову. После Аксенова, которому, кстати, она подарок отдельный как раз приготовила, ничего особенного, особенное как в дом принесешь, что жене объяснишь? А вот Дане ни особенного, ни личного. Они ей - цветы, она им по новогоднему набору с термокружкой. То на то и выходило. Никаких больше подарков она и не ждала от команды, пока после тренировки в двери кабинета не проскользнул предвкушающий праздники хореограф и не протянул мягкий пакет. - Это тебе. Наше небо и наши звезды,- и по глазам было видно, что он верит, и в небо, и в звезды, и в них - в нее и в него. Вынула шарф, развернула и поняла - не откажется, ни от этого неба, ни от этих звезд, ни от этого мужчины. Как минимум сегодня - точно. Накинула ткань на плечи, захватила концы и, обнимая мужчину за шею, завернула в свое небо и свои звезды. - А я тебе ничего не приготовила,- созналась шепотом и застеснялась почему-то, спряталась у него на груди лицом. - С этим определенно что-то нужно делать,- на ухо пробормотал Даня, пока пальцами скользил по ребрам до талии, перехватывая ее в кольцо рук.- Придется забрать у тебя самое ценное в оплату долга. - Да?- из под опущенных век взметнулись всполохами пламени карие пожары взгляда.- Что? - Время, девочка моя! Время - самое дорогое в жизни человека, а твое так и вовсе бесценное!- молодой человек зарылся лицом в кудряшки.- Хочу твое время в подарок! - Когда?- чувствовала его губы, крадущиеся от виска к скуле, а потом ниже на уголок губы. - Сейчас!- выдохнул горячо в губы. И забылось все. То самое совершенно бесценное время исчезло в томном погружении в Марианскую впадину поцелуя. Вот говорят, что трудно совпасть душами, мыслями, знали бы эти “мудрецы”, насколько трудно совпасть поцелуями, ритмом губ, движением языков, точностью узнавания друг друга в касаниях. Это была дорога в большое счастье и маленькое предательство. Счастье - знать совпадение поцелуев, предательство - лгать самому родному человеку. Этим вечером Диша осталась одна, уверенная, что мать отмечает с друзьями окончание года. Если что и изумило ребенка, то наличие у мамы в России друзей, с которыми она бы хотела проводить 2016. Девочка взрослела и гораздо больше интересовалась собственными внутренними перипетиями, чем жизнью матери. **** - Слушай, а куда мы едем?- наконец задала вопрос женщина, глядя в профиль молодого водителя. - Мне нужно авторитетное женское мнение,- ничего не прояснив, ответил Даня. - О чем?- удивилась такой расплывчатости в ответе Этери. - О прекрасном!- раздалось сквозь легкий смех с водительского сидения. - Да ну тебя!- недовольно ворчит его спутница.- Ничего не добьешься! - Не мешай мне волноваться,- внезапно заявляет Глейхенгауз. - По поводу?- снова спрашивает собеседница. - Вот сейчас опять мешаешь!- притворно возмущается молодой человек. Автомобиль запарковался в темном московском дворике. Даня почти втащил Этери в лифт чистенького подъезда и лишь в момент, когда завозился с ключами, открывая двери квартиры, стало понятно, что и правда нервничает. Безжалостный свет расплескался по пустому помещению. То есть - абсолютно. Свеженький ремонт, совершенно нехоженый еще пол и напольные покрытия, ровненькие стены с обоями под покраску. И пустота. Оказалось, что мебель есть. Условная. В одной из комнат была пара кресел-груш, несколько огромных подушек. Бутылка красного вина, а под крышкой-куполом оказался сыр и фрукты. И это, черт возьми, было свидание. Полноценное. Без дураков. В старости она точно будет вспоминать этот предновогодний “пикник” в пустых стенах чужой квартиры. Но в моменте ничего только не оседало в душу. Было легко и прозрачно. Беззаботно. Предпразднично. Смешно пить из его бокала, чтобы “вызнать мысли” и прятать свой, потому что “в женщине должна быть загадка”. Нежно надкусывать виноградину зажатую его зубами и чувствовать как начинается поцелуй со вкусом виноградного сока. Ощущать, как пальцы ног забираются в мужские ладони и легкий массаж перешагивает по ноге выше, до внутренней косточки на суставе щиколотки. А потом тебя тянут с этого кресла-мешка на землю, губами слушают пульс на галопирующей венке шеи, а руками расстегивают молнию брюк и теряются пальцами там, где живут низкие призывные женские стоны, негромкие вскрики, неконтролируемое вздрагивание мышц живота. И ожидание освобождения. От одежды, от напряжения, от себя как отдельности. Ожидание легкости тяжести мужского тела сверху, его самого внутри, каждого толчка и каждой встречи. Ожидание парности, которая так скоротечна. Страсть медленно остывает, переходя из горячки желания в теплую нежность согревающих умиротворенных объятий. - И какое же авторитетное мнение ты хотел от меня?- тихонько интересуется, приходя в себя на мужской груди Этери.- Если по повод произошедшего, то ты талантлив. И грудной смех, которым миллионы последовательниц Евы сбили с истинного пути миллиарды потомков Адама, навсегда привязывает еще одну мужскую душу к еще одному женскому голосу после страсти. - Я буду носить в сердце твою оценку,- слышит она из самой груди, к которой прижато ухо.- Но я хотел узнать, как мне обставить квартиру? А то ремонт сделал, а обстановку выбрать не могу! - Так ты купил квартиру?- наконец доходит до женщины. - Сам в шоке,- соглашается молодой человек. - Ну и обставь, как нравится,- пожимает она плечами.- Это же твой мир. - Такая умная, а такая глупенькая,- тихонько смеются ей под щеку вздрагивающей грудью.- Мир, который создает женщина, всегда интереснее. Тем более, когда любимая женщина. Ну, вот теперь она и знает все, чего знать бы не хотела. Произнесено самое страшное, самое обязующее, самое неотвратимое. Две любви, которые ждут прямо противоположных действий от нее. Либо отвергать одну, либо опровергать другую. И в обоих случаях ломаться вместе с одной из них собственной любовью. - Я вряд ли по этой части, Дань,- она вся подбирается в клубок, выбирается из его объятий, садится, стянувшись еще туже, связав саму себя руками за колени.- Мне б домой добраться, завтра самолет утром, хочу немного поспать, проверить, что все собрали. - Я что-то не то сказал?- настораживается мужчина. - Бог с тобой! Все замечательно,- это просто усталость сделала ее голос таким полынным. Они собираются в тишине, которую лишь по разу пытаются разбить какими-то незначащими фразами. Он еще пытается взять одно на двоих такси, но женщина лишь устало качает головой: - Ну зачем тебе через полгорода круг нарезать? Поезжай отдельно. Прощальному поцелую не сопротивляется. Отвечает горячо, словно в последний раз. И растворяется за дверью. А кажется, что исчезает из жизни насовсем. **** - Мам, а кто это в тебя влюбился?- голос дочери выдернул из воспоминаний. - Это что за фантазии, котенок?- главное не задрожать вопросом! - Ну, я смотрю подарок-то с тайным смыслом,- Диша стянула с матери шарф и развернула его в руках так, что все полотно стало видно, словно холст. Первую минуту Этери не понимала, что дочь имеет в виду, а потом даже задохнулась от удивления. Звезды, которые казались ей просто рассыпанными по ткани, образовывали рисунок: два силуэта в полупрофиль поддерживали их созвездие кончиками сомкнутых пальцев. - Теперь мне очень интересно, с кем это ты праздновала?- подкалывала дочь растерянную женщину. - Да ну тебя! Фантазерка,- попыталась отмахнуться и отшутиться Этери.- Просто друзья. - Все ясно!- надулась Дишка.- Я тебе так же буду про своих кавалеров рассказывать! И гордо удалилась обиженная и смешная настолько, что мать кинулась догонять, чтобы только обхватить со спины и затискать. Сколько у них еще того времени, когда можно будет тискать родного ребенка беспрепятственно и неограниченно. Дочь подергалась в крепких объятиях, а потом расхохоталась и, счастливая, сама развернулась, чтобы прижаться к родному человеку. Счастье было таким полным, что больше ничего и никто в него не помещался. Единственное счастье без всяких примесей.