Чревато взаимностью

В первую же ночь после переезда в Париж, разыгралась гроза. Лила проснулась от басового, клокочущего рычания и застала, как комнату на мгновение осеняет белой вспышкой. По спальне полз прохладный воздух, и до Лилы не сразу дошло, что двери выходящие на балкон раскрыты. Чтобы удостовериться, она бросила взгляд на смятые простыни рядом. Выбравшись из-под тёплого одеяла, Лила обняла плечи руками, когда сквозняк проник под тонкую ткань ночнушки. Феликс нашёлся на балконе. Взъерошенный, босой, с сигаретой между пальцев. Он не сразу заметил подошедшую к нему Лилу. — Феликс? — позвала она его тихо, будто боясь спугнуть. — Я не могу заснуть, — почти откровение сорвалось с его уст. Грэм-де-Ванили рассеянно поднёс сигарету ко рту и затянулся. — Мой отец, как ты помнишь, был верующим. Лила помнила. Толстую библию в потрепанном кожаном переплете и деревянное распятие в углу. Кабинет покойного мистера Грэм-де-Ванили служил Лиле убежищем от ядовитого общения с его женой, а святое писание лежало на самом виду. — И что? — Он говорил, что хуже убийцы, только самоубийцы, — Феликс посмотрел прямо на свою невесту. — Лила. Я ведь никогда не убивал человека, но… В тяжёлом небосводе вновь показались, напоминая набухшие вены на лошадиной шее, молнии. Пахнуло терпкой озоновой свежестью, в ней даже вязкий табачный дым растаял; Лила сделала шаг вперёд. В глазах Феликса осознание неизбежности и сдерживаемые слёзы. — Все люди скверны, и в своей скверне торжествуют, — произнесла Лила, коснувшись руки Феликса. Он не пошевелился, лишь моргнул. — Шекспир? Лила утвердительно хмыкнула. — Никогда не любил его. — Знаю, — прошептала Росси. Взревел ливень. — Думаешь, Агресты могут подозревать что-нибудь? — спрашивает Лила, касаясь губами напряжённой линии скул Феликса. Брызги разбивающегося дождя неизбежно настигают их. — К дьяволу Агрестов, — шипит Грэм-де-Ванили, прикрывая глаза. — Иди в дом, Лила. Я сейчас вернусь. На том месте, где минутой назад были губы Лилы, оставляет корявый росчерк беглая слеза. Лила отворачивается. Она ничего не видела.

___

Агрестов посетить всё-таки пришлось. Эмили (наклонённый, острый почерк) прислала приглашение на ужин. Обычная формальность, как говорит Феликс. Но дурное предчувствие обнимает Лилу со спины, дыханием спёртым щекочет затылок. «Они проверяют, прощупывают вас», — шепчет оно. — Ты можешь соблюсти формальность и без меня, — заявляет Лила, отодвигая приглашение. — У меня прослушивание. Последнюю фразу добавляет осторожно, помня о презрении Амели к актёрскому сословию. — Враньё, — безаппеляционно опровергает Феликс. — Забыла? Ты ведь мне хвасталась о своём прослушивании. Я помню, что оно днём позже. — Вовсе не хвасталась, — отмахивается Лила и тянет проходящего мимо жениха за руку так, что он теряет равновесие и оказывается рядом с ней на кровати. — Ну давай просто не пойдём туда? — быстрый поцелуй в уголок поджатых губ. Феликсу её чудачества не по душе. — Что с тобой? Я не пойму — резко осведомляется он, удерживая Лилу от очередного поцелуя. — Меня пугает эта странная семья, и Адриан с его разговорами, от которых кровь холодеет, а Эмили, — Лила переводит дух, поправляя воротник рубашки Феликса. — она просто пугает. Феликс усмехается, его дыхание обжигает Лиле кончик носа. — Не знал, что ты такая трусиха, — протягивает Феликс и обхватывает подбородок Росси двумя пальцами, заставляя их взгляды пересечься. — Дело ведь не в этом, да? Милый сердцу обман: молчаливое обещание поцелуя. — Она обрадовалась, узнав, что ты будешь здесь, — шепчет Лила, сдаваясь под внимательным взглядом. — Мне это только на руку, — бегло улыбнувшись, признаётся Феликс и отпускает Росси. — О чём ты? Разочарование внутри быстро проходит, но Лила чувствует изморозь, стягивающуюся на губах. — Задание, с которым меня прислали сюда, — нехотя объясняет Грэм-де-Ванили. — ma tante* может быть полезной. С этими словами он поднимается на ноги. — Каким образом? — Лила вскакивает следом. — Она ведь просто несчастная женщина. Овдовевшая и хромая. Со спятившим сыном. Феликс достаёт сигареты. — Во-первых, она водится в интересных кругах. Наверняка что-нибудь знает. Во-вторых, у тёти Эмили незаурядный ум. — А с чем она должна помочь? Феликс выпускает струю дыма в открытое окно и сухо произносит: — Люди пропадают. Лила не чувствует ничего: уж ей-то какое дело до пропадающих незнакомцев? «Люди пропадают» — её это совсем не трогает.

___

Лила действительно считала, что в Париже сможет освободиться от тени Амели. Она себя чувствует малодушной, когда нечто вроде умиротворения ложится на сердце при мысли о том, что её будущей свекрови больше нет, и когда придёт время, не придётся давить внутри себя злобу, вручая Амели веточку оливы. Тень, возможно, и впрямь отдалилась, но от напоминаний не деться никуда. Лила ненавидит чёрный цвет в одежде. Не сочетается с её кожей, но приличия… Приличия. «Чёрт бы их побрал!» — ругается Лила, собирая тяжёлые каштановые волосы, удерживая шпильки во рту и одновременно следя за читающим Феликсом через зеркало. Он давно собрался, скучает, листая очередную нудную книгу. Сердце Лилы пенится от внезапной нежности, оплетённое состраданием. Гнусность редкая, и кому как ни Росси понимать, что всякое сострадание ведёт к слабости. Понимает, но сделать ничего не может. Ослабла. — Феликс? — Да? — он поднимает голову, его взгляд задерживается на её обнажённых плечах, но возвращается к лицу по ту сторону зеркала. Лила раскрывает коробочку с пудрой и берёт пуховку. — Что будет, если ты не выяснишь, почему пропадают люди? — То есть не найду виновного? — занудно уточняет Феликс. Лила кивает. — Сначала суд, потом… — Феликс осекается и вновь утыкается взглядом в книгу. — Сама знаешь. Росси вздрагивает, коря себя за наивность. Она думала, что самое страшное позади. Надеялась трусливо до грубости, что наконец получится вздохнуть полной грудью. Но куда ни обернись: сплошной эшафот. Как же им остаться целыми? Один промах — Лила бросает последний взгляд на своё безучастное отражение — одна ошибка — она подходит к Феликсу — и не сносить головы. — Я готова, — объявляет Росси, будто готовясь к побоищу. На неё внезапно накатывает опиумным мороком — бездонное спокойствие. Феликс откладывает книгу и выпрямляется во весь рост. Лила оказывается притянута за талию и тесно прижата к чужой груди. С её полных губ срывается трепет, Феликс успевает его поймать.

___

Эмили — живое напоминание о своей мёртвой сестре. Её появление ознаменовывается приближающимися ударами трости о каменный пол. В абсолютной тишине этот до тоски ритмичный звук вызывает тревогу. Лила жмётся к Феликсу. Он — нечто знакомое, изведанное, то до чего без боязни можно прикоснуться, не боясь, что руку по локоть откусят. Скользя по помещению взглядом, Лила сдерживает нервный смешок. Дом Агрестов чист, как больничная палата и пуст, будто храм в будние дни. «Немудрено, что их сын тронулся», — отмечает Росси. Эмили вышагивает из тёмного коридора, всем своим видом воскрешая стереотипные образы ведьм. Зелёные глаза, чёрное и давно вышедшее из моды платье. Ей не хватает только кота и шляпы. — Рада, что вы пришли, — её голос разносится по просторному холлу. — Прошу. Она ведёт их за собой за двустворчатые двери, и Лилу неотступно преследует чувство, будто за ними наблюдают белёсые глаза покойников. «Мне здесь не нравится», — взглядом говорит она Феликсу, и тот понимает, с ленивым укором воздевая очи к потолку. Эмили рассаживает их в столовой, сама устраивается напротив и, складывая руки под подбородком, улыбается. — Итак, вы здесь… Как тебе Париж, Лила? — Приятней, чем Лондон. — Очаровательно! Слышал, Феликс? — Да. О своей нелюбви к Лондону, тётя, Лила твердит мне с первого дня знакомства. — А! И ты решил её переубедить, поэтому переманил к себе? — голос Эмили остаётся серьёзным, но глаза смеются. — Меня никто не переманивал, — опровергает Лила. — Это было моё решение, независимое от желаний кого-либо. Несколько секунд мадам Агрест молчит, рассматривая Росси, а потом неожиданно улыбается, почти с теплотой. — Ты начинаешь мне нравиться. Правда. Потом они болтают о чепухе, точнее, больше говорит Эмили, вспоминая прошлое, в котором Лила не участвовала. И её болтовня почти усыпляет бдительность. «Странно», — думает Росси. Эмили подливает вино гостям, а у самой бокал стоит нетронутым с самого начала трапезы. Лила чувствует вязкую дурноту, совсем не связанную с опьянением. — А где Адриан? — вдруг вырывается у неё. — И впрямь, — подхватывает Феликс. — Где мой дорогой кузен? Эмили не теряется, но во взгляде что-то меняется. Впрочем, перемена держится недолго. Совсем как молнии в чёрном грозовом небе. — Лила, ты не будешь так добра поискать его? Уверена, он на втором этаже. Намёк кажется очевидным, и Росси покидает столовую. От выпитого к лицу приливает жар, и ребристые ступени лестницы чуть плывут под ногами. Оказавшись наверху, Лила застывает на несколько секунд в нерешительности. Она то и дело нервно оглядывается назад, всё-таки много говорят о сумасшедших такого, от чего тревожные мысли рождаются с каждым шагом. В конце коридора распахнутое окно. Лучи заходящего солнца коньячно-янтарные, стекают патокой с подоконника на пол. Восхищение касается Лилы, и на мгновение становится больно. Взгляд цепляется за тёмно-фиолетовое пятно, скачущее по окну — вырезанная из бумаги бабочка. Лила инстинктивно прячет её за спину, когда раздаются приближающиеся шаги, и разжимает пальцы. Как хорошо, что это всего лишь Адриан. Он не выказывает и крупицы удивления, подбегая к Росси, будто к старой знакомой. — Лила! А Феликс с тобой? Вы пришли тоже поиграть в прятки? Насмешливое выражение пробегает во взгляде Лилы, когда она вежливо уточняет: — Извини? — Прятки — это весело. Точнее, именно это я хочу доказать Луке. Представляешь, пришла его очередь прятаться, и я понятия не имею, куда он… Лила поморщилась. — Лука? — Да, мой друг, он был на похоронах, — в голосе Адриана зазвучал упрёк. — Как ты могла его забыть? Лила сделала глубокий вздох, и взяв Адриана под руку, повела обратно. — Слушай, твоего друга точно не было на похоронах, — она старалась, чтобы её голос звучал мягко и убедительно. Агрест нахмурился, силясь усвоить услышанное. — Как же это? — бормотал он, а потом звонко рассмеялся, запрокинув голову. Лила испуганно отшатнулась. — Ты права! — заявил Адриан. — Конечно, Луки не было. Я столько хотел ему рассказать в тот момент, что… — Адриан, — Лила теряла остатки терпения. — Твоя мама просит, чтобы ты спустился в столовую. Идём. Она снова схватила его за руку и повела за собой, но они проделали всего пару шагов, после чего Адриан взбунтовался. Он выдернул руку и с вежливым недоумением уставился на Росси. — А как же Лука? Это будет ужасно невежливо с моей стороны оставить своего гостя на столь долгое время в одиночестве. Лила вздохнула и сложила руки на груди. — Возможно, твой гость уже ушёл. — Почему? Лила пожала плечами: — Заскучал. Адриан помотал головой. — Не говори так! — Ладно, давай заключим договор, — Росси улыбнулась уголком рта. — Я помогаю найти твоего друга, и как только найдём, ты отправишься со мной. Хлипкий план — это Лила понимала, но хранила надежду, что вымышленный друг Адриана не спрятался слишком далеко. — Договорились! — Адриан засиял. — Разделимся. Если найдёшь, дай знак. Агрест кивнул. — И ты тоже подашь знак, верно? Лила усмехнулась. — Конечно. Они разошлись. Сначала Лила подумывала о том, чтобы просто сесть где-нибудь и переждать, но внутри зажглось нечто. Лила вошла в роль. Она представила себе этого таинственного Луку: рано поседевшие волосы до плеч, такая же мечтательность в глазах как у Адриана… Или нет! Лучше пусть глаза будут печальными, синими, а голос тихим, хриплым. Неявная противоположность Агресту. Лила заглядывала под старинные комоды, открывала скрипучие дверцы чуланов и проверяла портьеры на окнах. А потом услышала музыку. Она подкрадывалась, становясь тем явственней, чем Лила ближе подбиралась к лестнице, ведущей на чердак. Звуки стройной скрипки не могли принадлежать пластинке, стало быть, на чердаке… Холодок пробежался по спине Росси, глупое суеверие приказало уносить ноги. Пыльные, заброшенные, мансарды, неосвещённые, со скрипучими половицами и призраками по углам, готовыми утащить за собой. «Не будь дурой», — одёрнула себя Лила и придерживая юбку, начала взбираться наверх. Конечно, никаких духов не существует. Но всё равно пробирает озноб, когда слышишь музыку из темноты. На чердаке пахло сушёными листьями и бумагой для папирос. Лила взволнованно кусала губы, идя на источник звука. Музыку Росси никогда не благотворила, в отличии от её отца; но было нечто в тянущейся мелодии, что просило бросить всё и слушать, растворяясь в моменте. Ещё один шаг, и Лила ругается мысленно на темноту, в которой ничего не видно под ногами. Хруст лопнувшего стекла выходит таким громким, что даже музыка обрывается. — Адриан? — раздаётся мужской голос совсем рядом. Лила не успевает ничего ответить, высокая тень оказывается перед ней. Нет, не призрак: человек. — Ох, — произносит тот удивлённо. — Прошу прощения. Вы точно не Адриан. — Меня зовут Лила, — воспитание берёт верх над обстоятельствами, и Росси протягивает руку. Таинственного музыканта почти не видно в темноте, но Лиле кажется, что у него добрый, внимательный взгляд. — Лука Куффен, — её ладонь осторожно пожимают. — Рад знакомству, но буду ещё больше рад, если моё местонахождение останется в тайне. Лила поражённо застывает, впервые благодаря сумрак за надёжное сокрытие её наверняка глупого выражения лица. Она до последнего не могла допустить мысль, что друг Адриана настоящий, из плоти и крови, и кажется, отнюдь не душевнобольной. — Извините, мистер, — приходит в себя Лила, вспоминая уговор. — Но последнего обещать не могу. Вы проиграли. Лука усмехается. — Я вижу, меня обхитрили. Ничего не поделаешь. — Не расстраивайтесь, вы всегда можете рассчитывать на реванш, — Лила улыбается, совсем не думая об этом. Ненарочно. — Не горю желанием, — отзывается Лука, следом идёт предложение выбраться наружу. Лила соглашается. — Если честно, в детстве я ненавидел прятки. Лица Луки всё ещё толком не разглядеть, но Лила привыкает к его голосу, тёплому и бархатистому, к тому как тот контрастирует с окружающей темнотой. — Почему? — вырывается у Лилы, и она действительно хочет знать ответ. — Меня никто не мог найти, и в конце-концов все принимались за новую игру без моего участия. «Он не похож на Агреста», — думает Росси, и не может понять, задевает это в ней интерес или поднимает немыслимым образом праведное возмущение. — Скажите честно, — просит Лила. — Вы в самом деле друг Адриана? Лука отвечает не сразу, и Росси понимает, что её вопрос получился крайне грубым. — Я понимаю, почему вы спросили об этом, — медленно проговаривает музыкант и ныряет вниз, к пятну золотистого света. Лила снимает туфли, опасаясь свернуть себе из-за них шею. Голос Луки звучит громче: — Но поверьте мне, какими бы причудами не обладал Адриан, за общение с ним мне точно не платят, я дружу с ним, потому что… — Куффен обрывает на мгновние речь, когда Росси, спустившись, оказывается прямо перед ним. Моргнув, он продолжает. — Потому что он хороший человек. Да, временами его тяжело понять, но Адриан не отличается от нас кардинально. — А говорите так, как будто вам и впрямь платят, — Лила ухмыляется, торопливо обуваясь. Её взгляд направляется к новому знакомому, беря в точный захват лицо. У Луки взгляд человека, привыкшего поступать по совести, взгляд светлый, придающий лицу небрежную святость. Их глаза встречаются, в общем удивлении. Становится неловко. Руки сами тянутся поправить кольца на пальцах и к волосам. — Адриан! — нарочито громко зовёт Лила. — Иди сюда, Адриан! На Луку она больше не смотрит. — Вы та самая девушка его двоюродного брата? — спрашивает он, видимо пытаясь вести себя по-светски. Лила не хочет смотреть на него, это происходит само собой. Она вдруг обнаруживает, что кончики его волос под цвет глаз — светло-голубые. «Дикость», — думает она. И подтверждает нарочито сухим тоном: — Да, — бросает ненужный взгляд в сторону Луки и неторопливо добавляет. — Мы обручены. Лука кивает, в его руках до сих пор скрипка, и он смотрит на неё, будто прячется. — Я слышал о недавней трагедии, мне жаль, — произносит тихо, сковано. Лила допускает смешную мысль, что ему, чужаку, не пришедшему на похороны, и впрямь не всё равно на отошедшую в иной мир душу, с которой он даже не был знаком. — Тогда вам следует выразить скорбь моему жениху, а не мне, — Лила не знает, почему отвечает так резко. — Вам… Всё равно? — от неожиданности Лука даже останавливается. В его взгляде промелькивает недоумение. — Мы не были близки, — уклончиво поясняет Лила и посылает одеревянелую улыбку идущему им навстречу Адриану. — Извините, — тихо роняет Куффен, скользнув по Росси задумчивым взглядом. — Я не знал. Она не отвечает ничего, лишь поводит плечом, будто сбрасывая с себя пепел чужого извинения. — Нам нужно уходить, — совершенно неожиданно проявляет сознательность Адриан, подходя к ним. — Спасибо, что провёл со мной этот день. Буду бесконечно счастлив слышать как ты играешь чаще. Лила чуть отходит в сторону, давая молодым людям проститься. От гротеска происходящего у неё начинает болеть голова. —… что за нелепая привычка благодарить меня за всё подряд? — доносится возмущённый голос Луки, и Росси ненароком поворачивает голову в его сторону. — Надеюсь… Он вдруг хмурит брови и резко переводит взгляд в сторону Лилы: — Могу я просить вас об одолжении? — с этими словами Лука подходит к ней и сильно понизив голос, почти до шёпота, говорит. — Пока вы там, последите за Эмили. Часто она слишком прямолинейна и говорит вещи, которые расстраивают Адриана. Лила кивает, застигнутая врасплох услышанным. Лука слабо улыбается ей в ответ, и на этот раз Лила различает, что с ним — с его утончённой святостью — не всё в порядке. Нечто в глубине умных, всепрощающих глаз настораживает. А он прощается, жмёт руку Адриану и ускользает, как ни в чём не бывало. Будто всё привиделось, и всеобъемлющая доброта музыканта не имеет тёмной стороны. Лила озадаченно глядит ему в след. Забывается вдруг и Эмили, и Адриан, и даже (какое кощунство) Феликс. — Его иногда тяжело понять, правда? — говорит, напоминая о своём присутствии, Адриан. Лила ничего не говорит в ответ. Остаток вечера тянется бесконечно медленно.