Искусство ходить по лезвию ножа

Обожание. Он питался им, как растение вбирало в себя солнечный свет. Он не мог позволить себе прожить свою жизнь никчемно, прячась в тени кого-то. Такое существование было хуже смерти, хуже мук, пыток, страданий и презрения, через которые ему нужно было пройти, чтобы достичь желаемого. «Я готов. Всегда был», — убеждал он себя, ловя своё отражение в зеркале. Болезненно бледная кожа, маниакальный взгляд фиолетовых глаз, заострившиеся черты лица — всё то было следствием бессонницы на протяжении многих ночей, который он коротал, держа в руках книгу, или же просто рассеянно смотря в окно на блёклое свечение луны. Тогда, если он был готов, но отчего же так тряслись его руки? Отчего сердце билось, как безумное, словно пребывая в предсмертных муках? — И меня никто не убедит в обратном. Никто. Даже ты! — он погрозил своему отражению пальцем. — Ты не можешь снова всё испортить! В вопящей тишине раздался вежливый стук. — Сэр? — молодой администратор приоткрыл дверь номера, заглядывая внутрь. — С Вами всё хорошо? — Всё хорошо, — мужчина неловко принялся поправлять несуществующие складки на пиджаке. — У вас что-то случилось? — На самом деле, да, — немного смущенно признался администратор. — Но Вам нужно увидеть это самостоятельно. — Иду, — тут же согласился мужчина. Ему нужно было срочно проветриться, пока собственные демоны не сожрали его живьём.

***

«Мариус фон Хаген». Едва услышав это имя, ваш мозг сам автоматически выгрузит с жесткого диска компьютера миллион статей из светской хроники, ни одну из которых нельзя назвать лестной. Миллиардер, плейбой, ловелас, бессовестная бестолочь влиятельного папочки — в свои 21 Мариус, посвятивший всю сознательную жизнь учебе и искусству, не воспринимает критику. Он нарастил себе такой прочный панцирь, что словоблудие папарацци едва трогает его самолюбие, и лишь иногда он заглядывает в какое-нибудь очередное желтое издание, чтобы в очередной раз восхититься воображению работающих там людей. Он бы потратил все свои деньги, чтобы те нашли более полезное применение своему таланту, но, к сожалению, пока ещё никто не согласился. А жаль. Совершенно другое дело — его старший брат Джианн, отличающийся безупречной деловой репутацией, такой редкой в их обществе. В отличие от Мариуса, он не тратил время на учебу зарубежом на факультете искусств, а честно, потом и кровью добился своей позиции, восхищая всех окружающих своими способностями и трудолюбием. Мариусу никогда не стать таким, как Джианн. Он и не стремится. Это как игра добрый и злой полицейский, только тут — брат-отличник и брат-разгильдяй. Мариус с присущими ему старанием и точностью следует написанному кем-то сценарию, и даже отец порой глухо вздыхает, когда младший сын не пытается отрицать даже самые смехотворные обвинения. Мариус воспринимает их, как само собой разумеющееся. Мариус сам в них поверил, и готов кидать в свои окна тухлые яйца и помидоры, но потом вспоминает, что — ах, да! — он слишком ленив для этого. Феми никогда не была заложником чужих предубеждений, и, когда столкнулась лицом к лицу с наследником транснациональной корпорации, была всего лишь слегка удивлена его юным возрастом. В своей повседневной одежде Мариус мог легко сойти за обычного студента университета Стеллиса. И каково было её удивление, когда заносчивый мальчишка оказался смышлёным не по годам мужчиной, который с грацией лихача справлялся с трудностями, о которые вдребезги разбивались состоявшиеся взрослые люди. Феми порой забывала, что Мариус был младше её на три года: она была всего лишь неопытным юристом, он же возглавлял Pax Group. Потом маска серьезного взрослого отправлялась на вешалку, и перед ней снова являлся вчерашний выпускник факультета искусств. Обычный парень, ну разве что немного сорящий деньгами направо и налево. С кем не бывает? Но и это, Феми осознала сей факт немного погодя, тоже было очередной искусной иллюзией. А вот что на самом деле творилась в голове у этого безумного художника, она могла только гадать. Играл ли он с ней, как кошка с мышкой? Испытывал ли её с любопытством юного исследователя? Или видел в ней нечто большее, чем обычного случайного прохожего — друга? Феми начиналось казаться, что она никогда этого не узнаёт. Девушка спешила по скользким после дикого летнего ливня тротуарам, перепрыгивая через глубокие лужи и ловя на себе странные взгляды окружающих (словно они впервые видели опаздывающего на работу человека). Уже второй день подряд она опаздывала на эту чёртову (прости, прости, любимая!) работу, хотя обычно пунктуальность можно было отнести к её сильным сторонам. Как назло, в сумочке звонил телефон, трелью отбивая из динамика наушника ретро-рингтон. Его давно нужно было уже заменить на что-то более спокойное, может быть, классическое (например, Полонез Михаила Огинского), но мелодия из 8-Bit игр прочно заняла свою позицию и была слишком узнаваемой для хозяйки. — Мариус? — удивленно переспросила она, когда ответила на звонок. — В такую рань? — Если Onee-san думает, что мой день, подобно расписанию аристократов, начинает в полдень, то ты очень, очень ошибаешься, — в голосе фон Хагена проснулся тот самый недовольный тон начальника, вставшего не с той ноги. Феми невольно вспомнила, как Артём днём ранее отчитывал Кики за опечатку в доверенности. Если говорить абсолютно честно, Феми именно так и думала. Вслух она в этом, разумеется, не призналась. — Я имею в виду... ты же работаешь в это время. Занят. Сейчас не обеденный перерыв, когда ты можешь вырваться из лап огромной стопки документов, требующих твоей подписи, — поправилась девушка, не желая раздражать Мариуса ещё сильнее — кто-то явно постарался сделать это до неё. Вопрос был лишь в том, кто оказался настолько смелым и проворным, раз он достиг таких успехов. — Я смертельно занят, но только для тебя готов побыть Юлием Цезарем и заниматься несколькими делать одновременно, совмещая приятное с полезным. Феми как наяву увидела его самодовольную усмешку, и немного успокоилась, понимая, что ничего ужасного с Мариусом не случилось — он в полном порядке. Этот безобразный флирт был лучшим индикатором его душевного состояния. — Мистер фон Хаген, если Вы закончили, мы могли бы перейти наконец к «полезной» части. — И она тоже будет очень приятной, — заверил Мариус. — Я буду в обеденный перерыв в нашем обычном месте встречи. Я угощаю. — А я, как обычно, пожалуй, откажусь от этой любезности, — Феми вздохнула. Не стоило давать ему такое преимущество; один раз поддавшись на уговоры фон Хагена, она рисковала однажды снова стать предметом сплетен соседей. — Onee-san, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты вредина? — Ты. Буквально секунду назад. — Ох, люблю быть во всем первым. «Ещё немного, и ты станешь первым клиентом, которому его собственный адвокат пробил голову чем-то тяжелым», — Феми понадобилось несколько секунд, чтобы вновь натянуть свою фирменную улыбку, и лишь пассажиры на остановке автобуса имели возможность наблюдать, как со скоростью света меняется выражение лица на первый взгляд миловидной девушки, готовой за долю секунды перейти в режим берсерка. — Короче, я заеду. — Обеденный перерыв в Themis Law Firm с 14:00 до 15:00. Пожалуйста, не опаздывайте, мистер фон Хаген. И она отключилась. Мариус ещё несколько секунд задумчиво прослушал короткие гудки в трубке, прежде чем отложить в сторону телефон и обвести взглядом свой погребенный под бумажками стол. Ещё полчаса назад он был девственно чист, но сейчас... Мариус никогда не задавал себе вопроса, почему он этим занимается, хотя сердце лежало совершенно к другому виду деятельности. Наследование отцовского бизнеса было само собой разумеющимся для обоих братьев фон Хаген. Их семья, несмотря на несметные богатства, смогла сохранить внутри поистине тёплые родственные отношения, где каждый стоял за другого горой. Никому и в голову не могло прийти, чтобы Мариус, наплевав на желание уже пожилого отца, встал со своего места, отряхнулся и, гордо заявив: «Прошу прощения, я устал, мне это не нравится», ушёл прочь заниматься своими делами, которые приносили ему намного больше удовольствия. На искусстве можно было практически ставить крест; и даже небольшие проекты по поддержке молодых художников никак не могли избавить Мариуса от собственной тоски. Пока Феми однажды не сказала, что не стоит оставлять свою мечту. Она с долгом и обязанностями может идти в ногу, если правильно организовать свой день. И пусть Мариус не мог с девушкой согласиться на все сто процентов, но именно её слова подарили ему вдохновение. Феми, молодой неопытный адвокат, имя которой совсем скоро прогремит на весь юридический мир, стала его музой к решению всех проблем. Понимаете, Мариус и ранее действовал всегда несколько... радикально, но в последнее время наяву ощущал, что с Феми по правую руку ему и море по колено. Он обхватил голову руками, поставив локти на стол, и улыбался так некоторое время, словно умалишенный. Он попал? Однозначно. Плохо ли ему было от этого? Отнюдь. Мариус пока не решил, что делать с нарастающей внутри него эйфорией, но он не относился к разряду людей, что опасались своих чувств, боясь обжечься. Намного страшнее было бы для него взрастить в себе всепоглощающее равнодушие, что означало бы его смерть, как художника.