Давай любить друг друга так...

      В такие моменты безумно приятно лежать на полу. Ох, да. Всё тело ватное. Голова кажется пустой и тяжёлой одновременно. Мир разливается мягкими акриловыми красками пастельных тонов, а в груди бешено бьётся сердце. Не от страха и боли. Нет. Просто от чувств, что накрывают сейчас их тёплой, как в июле, морской волной.       Смотрят друг другу в глаза. На влажные раскрасневшиеся лица. Всего пару секунд назад они придавались жаркой, действительно обжигающей страсти. А сейчас, в силах лишь улыбаться, думают о том, как прекрасен человек, что лежит рядом. Как бы запомнить свет, красиво играющий на их телах.       Они, наконец-то, вместе. По-настоящему вместе. Влюбленные. Немного наивные. До умиления глупые. Как ни назови — им нет дела теперь до других. Есть только человек, что смотрит в глаза прямо сейчас. Есть только они.       — Мне так хорошо... — в мягком, почти мурлыкающем шёпоте признаётся Пятый, аккуратно растирая пальцами рыжий локон, и нежно улыбается.       Ему не стыдно быть таким. Не стыдно быть нежным и заботливым рядом с ней. Ни капли не стыдно касаться тёмных следов и царапин, оставленных на собственных шее и ключицах. Она их оставила. Свой пылкий и такой драгоценный знак любви. Ему хочется признаться в слабости... Перед ней.       — Мне тоже... — тихо отвечает Ингрид, ласково, почти невесомо касаясь колючего, но такого любимого подбородка. Смотреть на любимые искусанные губы. Боже, он весь, от пят до макушки, любимый.       Ей же немного стыдно. Смущают до чёртиков его счастливые, блестящие на солнце, словно чистые изумруды, глаза. Невольно хочется полностью прикрыть нагое тело простыней. Но он просит не делать этого.       — Ты так красива... — говорит с восхищением, ведь знает, что ей нужны эти слова.       — Ты тоже...       Вновь замолкая, смотрят в глаза. И видят лишь свет. Они, наконец-то, собранные воедино осколки. Оттого готовы лежать так ещё несколько минут. Нет, часов. Да хоть вечность. Лишь бы рядом друг с другом.       Её пальцы холодные, но ощущаются такими приятными и нежными, когда водит ими от кончика носа до лба, чтобы потом нанести невидимые узоры, из-за которых голова окончательно пустеет. На их лицах все ещё поблескивает пот, что иногда стекает с висков и падает на прохладный пол. И думают лишь о том, как притягателен запах разгоряченного тела.       — Я люблю тебя. — Краснея сильнее, она берёт его за руку и бережно прижимает к своей щеке.       — А я люблю тебя, моя малышка Гри...       Тянется к нему, к его губам с поцелуем. Благо длится он не жалкие секунды. Нет, ведь даже часа им будет мало. Она целует не спеша, словно в замедленной съёмке. Она целует трепетно, стараясь вложить всю свою страсть, свою ласку. Своё счастье.       — Мой свет...       Её губы всегда приятно сладкие, оттого и тянется к ним, когда она отстраняется и приподнимается с пола. Приходится задрать голову, чтобы увидеть, как она встает на четвереньки и склоняется в столь странной позе. На светлой коже шеи видны следы, что были любовно выцелованы им сразу же, как и поставлены. Всё из-за бурной страсти, ударившей в голову. Не только. Просто из-за вида самого человека. Видно, как слабо потряхивает, отчего ведет в стороны. Ей хорошо. И ему тоже.       — Чёрт... Я хочу тебя... — Она улыбается. — Снова...       — Так что тебя останавливает? — Тонет в тёплой лазури, но стоит ей пошатнуться, как невольно переводит взгляд на обнаженную грудь, что мягко и слабо колышется.       — Моя глупая мысль, что ты устала? — Лукаво улыбается, поднимая руку и запуская пальцы в чуть влажные рыжие волосы, что в свете солнца полыхают огнём.       — Возможно, — вновь склоняется за поцелуем, но специально продолжает нависать, — вот только я хочу тебя не меньше...       Ингрид нужна ещё секунда, чтобы закончить фразу, но Пятый, оттолкнувшись от пола, чуть давит на затылок, утягивая в очередной поцелуй. Ловит, стискивая в аккуратные объятия, и под приглушенный девичий смех валит на пол в нелепой позе, чтобы затем исчезнуть в голубом свете и, вновь появившись, оказаться сверху. Позволяет своим рукам переместиться на тело, принимаясь касаться самых чувствительных её мест, которых потом, чуточку позже, коснётся губами. Спускается к ключицам, мягко царапая её нежную кожу щетиной, в то время как сама она, выдыхая имя сквозь робкий стон, обнимает за шею и, скрестив за поясом дрожащие ноги, пытается прижать к себе.       — Моя милая Гри... — шепчет он, а потом, уткнувшись носом в плечо, задыхается от жара. И не ждёт он от девушки подобных слов в ответ. Ведь красочней звучат её стоны, тяжёлые вздохи и прелестное лепетание, в которых он слышит свое имя. — Я люблю тебя...       — Пятый...