Пять бутылок блейзера

Есть такое море, типа Чёрного. Азовским зовётся. И оно натурально по-колено. Идёшь метров двести — никакой глубины, зато потом начинается обрыв, а там — бьёт ключом, и уж тогда поберегись. Судорога — это вам не хуй бобровый. Замешкаетесь — унесёт течением. Так что не следует обманываться столь невинным видом этого моря — оно не менее коварно, чем любое другое. На таком море и стоял один городок, которых немало на юге нашей необъятной. День только начинался. По улицам семенили школьники с мп3-плеерами в ушах. Кто-то уже с утра потягивал нежно любимую «Ягу», а какие-то дебилы уже столпились у рыгаловки, с бесхитростным названием «У Саныча». Владел ей пожилой презентабельного вида мужчина, Сан Саныч. Был это тот ещё рвач, с тёмным прошлым. Был он большой любитель выпить и поговорить о том, о сём. Меню в этом, с позволения сказать кафе, было такое, что им бы только тёщу кормить. Съешь шаурму, так она тебе громким мявом напомнит, что не дожарили её. А покупаешь беляш — прочти отходную за упокой души Барсика или Бобика. А уж какая синька здесь… Да, Санычу-то что? Не ему этим говном травиться. Сто палок по чужой жопе — не больно. Да и кроме того, он сиги спокойно продавал даже школьникам, потому недостатка в деньгах у него не было. Педовки и всякие эмо-готы-панки и так далее стабильно несли ему свои карманные, которые им мамки на завтраки давали. А может, это просто была своего рода «прачечная» — удобное место для отмыва бабла. Иначе как ещё такое убогое место не накрылось медным тазом? Об этом история умалчивает. — Доброе утро, — сказал Саныч вошедшему в бар эмо-школьнику. — Ну что, за ягой пришёл? Или тебе сижки? — Да мне бы, Саныч, три семёрки… — Да у тебя денег столько нет, — усмехнулся Саныч. — Признавайся: опять у отца спиздил сотку? — Да нет-нет… Не брал я у отца сотку! Своя это! — залепетал Пахом, сдувая назойливую чёлку с глаз. — Ну ладно, Саныч, давай по-бырому ягу. А я потом пойду. — Вешаться? — уколол его Саныч. — Да ладно тебе, вечно смеёшься надо мной, — обиделся Пахом. — Ну ты зареви тут ещё, как истинная Эмма, — хохотнул Саныч. Не нравились ему эти чёлочники. Что за пидоры? Чмошники какие-то в розовом! И что в них такого? Вот панки… Это да! Это лихая молодость Саныча, это — Сектор Газа, это Хой, это Красная Плесень, это Секс Пистолс… Не перечислить всех! А это… Ну что такое? Что за убожество это «Оригами»? А какая-то там «Стигмата» — это вообще о чём? А что за вечно заунывные «Форгив ми нот»? Скукота! Лишь бы при педовках не проговориться, а то перестанут ещё сиги у него покупать. — Ладно, вот тебе яга. С добрым утром. — Какое оно доброе… — пробурчал Пахом, натягивая бейсболку. — Утро всегда тяжёлое, но день-то будет нормальным, — бодро ответил Саныч и глотнул водки из стакана. Но походу, синька была суррогатом. Даже для такого алкаша со стажем, как Саныч, оказалось слишком круто. Ресторатора тут же вывернуло буквально наизнанку. Хорошо ещё, что посетителей не было. Сегодня, кажется, у эмо сходка! Вот кто-то нанесёт ему карманных денег! А мамки-то их и не знают, чем их детишки занимаются. А будь ещё травка или герыч… Саныч блаженно улыбнулся, визуализируя огромную кучу бабла, которое, казалось, само плывёт к нему в руки. Он повернулся к холодильнику, и вдруг вся его радость куда-то испарилась. — Дети… Подонки! Суки! Пять! Пять бутылок блейзера спиздили! Ну возьми две… Ну выпей… Выпей ты… На уроках! — Саныч едва не задыхался от негодования и готов был расколотить всё, что попадётся ему на пути. — Ну чего тебе стоит? Но ПЯТЬ! Пять бутылок блейзера! — продолжал кипятиться ресторатор. В этот момент раздался скрип двери, и в зал донёсся до боли знакомый запах зассанного и давно не мытого толкана, столь знакомый всем посетителям подобных тошняков. — Поймаю, заставлю всё это говно чистить. Бесплатно, — шипел про себя Саныч, мысленно перебирая возможных подозреваемых, в числе которых был и этот школьник, бодро семенивший на уроки.