Чародей: Va'esse deireadh aep eigean, va'esse eigh faidh'ar.

      Суини приоткрыла дверь и очутилась в обширной комнате, посередине которой стоял прямоугольный стол с одно единственной лампой. Была уже ночь, звёзды сияли, как никогда. За столом в блеске сияющей лампы виднелась фигура с растрёпанными волосами, одетая в белую рубаху, расстёгнутую на две пуговицы. Суини прошла ближе к столу так, чтобы свет падал на её загримированное лицо.       — Ваше сиятельство, желали видеть? — произнесла Суини.       — Да, Суини, — лёгким непринуждённым голосом говорила Цирилла, — я хочу знать, какой поступок моего Альди так растроил госпожу Ло-антиль?       — Ваше сиятельство, он назвал её siursach.       — Gorach(глупая), — усмехнулась Цири, вспоминая проект Ло-антиль, который она даже не читала; Цири продолжала: -Суини, сделайте так, чтобы не было следов в этом деле.       — Будет сделано, ваше сиятельство!       — И ещё, — добавила Цири, сделав важную мину, — когда члены Капитула уезжают?       — Госпожа Нейд и грнад-адмирал Девинский отбывают через неделю к войскам, госпожа Сейдж уезжает через две, господин Лансье и Тромер планируют задержаться на месяц, а госпожа Альдиго хочет пока остаться, — сказала Суини.       — Я не желаю никого из них видеть через неделю, — строго промолвила Цири.                                                       Эпилог        Альди, узнав, что отправится на Калибы был вне себя от счастья. Его мечта , то, чего он желал всей своей сущностью исполнялось. Бегая от одного шкафа к другому, собирая вещи, приговаривал: «Да наконец-таки! Как же хорошо!» В этом счастливом расположением духа застала его Цири, когда пришла проститься. Увидев такого Альди, любовь переполнила её сердце: все страхи, мучения, связанные с видениями исчезли в тот момент, не было ничего, кроме той бесконечной любви, которую обычно испытывают матери к своим детям. Цири не могла удержать слёз, прижимая Альди к своей груди, хотя и юный чародей не понимал, почему его наставница плачет (он настолько был рад, что забыл всё, что его окружает, и думал только о предстоящей миссии), он находил нужным пожалеть и успокоить Цири, пообещав ей, что будет осторожен и обязательно возьмёт с собой чемоданчик эликсиров, котырые приготовила для него Цири. Альди ещё предстояла выслушать наставления Литты и проститься с Мари, после чего он присоединился к дипломатическому корпусу во главе с гранд-дипломатом Вибертом Бернуге в чине лейт-лейтенанта.       Жан Тромер сдержал обещание, данное Аннете, и попросил одного из своих чарадеев-помощников найти информацию про Альди. Чародей-помощник не особо преуспел в этом деле и каждый его доклад состоял из подобных фраз: "В архивах ничего не найдено" или "Никто из чародеев о нём не слышал". Понимая, что таким способом информация не будет найдена, Аннет наняла частного детектива, заплатив ему столько, сколько хватило бы на хорошую квартиру в Tor Капитул(квартиры там были неприлично дорогие). Тот правда тоже не преуспел в этом деле: его нашли выброшенным из окна. Аннет Ло-антиль по приказу третьего комитета Капитула была отправлена на Калибы для оказания медицинской помощи пострадавшим от агрессивных действий калибианцев.       Капитан Питер Пирс больше не видел Мари, на следующий день после банкета он отбыл на своём транспортнике для гуманитарной помощи Булии, где происходили сильнейшие землетрясения. Хоть он и не знал, когда в следующий раз увидит Мари, но был доволен: его любимая женщина хоть и не могла быть с ним, но любила его. Пирс в своей сущности был человек не заурядный(таких ещё называют с заниженной самооценкой), и сознание того, что он кем-то любим, давало ему такой свет надежды, как человеку, застрявшему в пустыне, свет надежды давала вода.       Желание Цириллы было выполнено: все члены Капитула покинули город через неделю. В Tor Капитул установилась размеренная, спокойная жизнь, которую никогда до этого себе не позволяла Цири. Хоть она и отвлекалась от обедов, сна и чтения на собрания и прочие, но не воспринимало этого всерьёз. Настроение Цириллы тут же передалось всем жителям города, и уже через месяц после банкета вставать раньше полудня считалось непростительно.