Technicolor dreams

Успешно и почти бесшумно пробравшись в дом, Трент подумал, что, может, ему удастся дойти до своей комнаты, не вступив в неприятную конфронтацию со своей, наверняка пылающей праведным гневом, сестрой. Он дошел до своей комнаты — но Джейни уже была там. Она сидела на кровати, скрестив ноги, сложив руки на груди, с озлобленным выражением лица и бровями, поднятыми в возмущении так высоко, что он не видел их за челкой. Все эти знаки говорили о том, что Джейни собирается серьезно с ним поговорить. И он не был готов к этому. Трент чувствовал себя смертельно измотанным. Казалось, стоило закрыть глаза, и он заснет стоя. Сейчас ему как никогда нужны были его двенадцать часов здорового сна. — Отлично, Гумберт, у тебя есть десять секунд, чтобы объяснить, почему ты и Дарья ночевали перед домом Тома. Ближайшие пять минут он точно не уснет. Это точно. — Гумберт? Типа тот извращенец из «Лолиты»? — вяло спросил он, оглядываясь в своей комнате в поисках того, что могло бы помочь пресечь на корню предстоящую ссору. Джейн нетерпеливо притоптывала ногой. — Есть еще какой-то Гумберт? — он запутался. — Четыре, три, два… — Ты соврала мне, — пробормотал Трент, глядя вниз. — Ты сказала, что будешь ночевать у Тома дома. А не поедешь с ним в какое-то модное место за городом. Она сделала удивленное лицо. — Что? — спросил Трент, подняв бровь. — Хорошо, во-первых, — Джейн в защитном жесте выставила руки вперед, — мы поехали не в какое-то «модное место», это был просто загородный домик его родителей на побережье. Во-вторых, я не соврала. Я провела ночь у Тома, просто это оказался не его дом. В-третьих, ты так и не ответил мне, что ты там делал с Дарьей. — Ты все-таки могла бы предупредить меня, знаешь, я все-таки старше, — возразил он. — Эй, он предложил это так внезапно, и я не собиралась звонить тебе и рассказывать об изменениях в планах, потому что это ведь ничего не меняло. Я ведь все так же была с Томом, так ведь? В любом случае, что с тобой такое? Обычно ты обо мне так сильно не волнуешься. — Ага, ну иногда я чувствую, что должен, и вот тогда и правда начинаю. Волноваться, — в его голос просочилось раздражение. — Почему? Том отличный парень, и ты знаешь, что я сама могу позаботиться о… — Ага, но он, кажется, серьезно настроен… насчет тебя. Или, может быть, это ты серьезно настроена насчет него. Получается, тебе он правда нравится, а значит, тебе могут сделать больно. — С каких это пор тебя волнуют мои романтические связи и их трагические последствия? — Эм… с тех пор, как мы спали на одном диване? Не знаю, думаю, это произошло после того, как ты родилась, и мне сказали, что ты моя маленькая сестренка, и я должен тебя защищать. Джейн улыбнулась. — Да, но я выросла. — Для меня ты все еще Джейни, — поправил её Трент. — И у Джейни никогда не было проблем в этой области. — До сих пор… — Трент! — Слушай, прости, что я сглупил и поехал к Тому. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Потому что иначе я бы не уснул. — Конечно, уверена, возможность уснуть была твоей главной целью. Но скажи мне, как ты втянул во все это Дарью? — в сотый раз спросила Джейн. — Я не знал, как доехать до дома Тома. — Я ведь нарисовала тебе карту еще две недели назад! — раздраженно воскликнула она. — Угу, думаю, я использовал её вместо салфетки. Помню, мы заказывали лазанью, и… — Трент. — Точно, Дарья. Я взял её с собой, чтобы она мне помогла. Когда мы добрались, то… выяснили, что тебя там нет. Но мы задержались там немного. Прошлись, поговорили, ну, знаешь, как обычно. А потом уснули в машине. Джейн смотрела на него так, будто он отрастил еще одну голову. — Вот так просто? Вы просто вместе заснули в машине? Прямо перед домом Тома? — Типа того. — Ты же понимаешь, что это звучит нелепо. — Эй, если бы ты там была, ты бы все поняла. — Знаешь, мне почти хотелось бы там побывать, — сказала она, сочувственно улыбаясь. — Как Дарья все это восприняла? В смысле, представляю, как она испугалась. Трент громко прокашлялся и провел рукой по глазам. — Нормально. Она не возражала. — Правда? Хорошо, тогда почему, черт возьми, ты рванул на всех скоростях, когда Том разбудил вас утром? Он сказал, ты драпал оттуда, как психованный. Но Трент уже не слушал. Джейни в безопасности, Том далеко-далеко, и память о минувшей ночи все еще ясно стояла у него перед глазами. Все это было странно, жутко, неловко, страшно, глупо, безумно и, в конечном счете, очень весело. Он уже давно не чувствовал себя настолько живым. И это ощущение было для него удивительно ново, даже несмотря на то, сколько опыта у него было в дорожных путешествиях вместе с группой. Но он никогда не спал с девушкой в одной машине, не занимаясь с ней перед этим кое-чем конкретным, и он никогда не чувствовал себя так комфортно, прогуливаясь по улице в середине ночи в поисках таксофона. Он никогда не засыпал на чьем-то плече так, что шея на утро совсем не затекала, он никогда не использовал чужую ванную для умывания, он никогда раньше не встречал настоящего стоматолога, он никогда не выслеживал парня сестры, и его автомобиль никогда раньше не заводился так быстро, как тогда, когда он уносился от Тома. А еще, никогда раньше он не чувствовал себя так хорошо, ведя машину, и так плохо из-за одной пары очков. Это была очень насыщенная и дикая ночь, хотя кто-то и скажет, что на самом деле ничего важного не произошло. Для него она была свежей, полной новизны и немного волнующей, потому что эта ночь отличалась от других. — Боже, Трент, ты сейчас вообще в сознании или уже спишь с открытыми глазами? — сердито спросила Джейн, но не смогла спрятать небольшую улыбку. — Последнее, — сказал он и упал на кровать рядом с ней, потрепав её волосы в процессе. Джейни улыбнулась и покачала головой. Перед тем, как закрыть глаза, Трент поймал её озорную улыбку, ничего хорошего не предвещающую. * * * Вечером того же дня Трент нашел себя на кухне у раковины, рассматривающим свое отражение в металлическом кране. Он ждал чего-то. Группа сидела за столом. Еще одна их общая встреча. И, как всегда, на встрече ничего не происходило. В этот раз никто ни с кем не ссорился, они просто доедали остатки еды из холодильника, но не таким уж большим это было достижением. Трент не мог присоединиться к ним. Он чувствовал, как его переполняет что-то, и для еды там нет места. У него не было аппетита. Ему нужно знать, что происходит у Дарьи дома. Как у неё все прошло? Он вспомнил, как взглядом проводил её до входной двери, как она повернула ручку и вошла внутрь, будто несчастный узник, возвращающийся в тюрьму. И все. Она не звонила им, потому что он проверил телефон. Джейн не ходила к ней, потому что сразу после школы пришла домой и заперлась в своей комнате. Даже Том не возник на горизонте, чтобы завязать разговор о Дарье. Все были напряжены. Дарья, скорее всего, серьезно наказана, а значит, вряд ли её выпустят из дома в ближайшее время и разрешат встречаться с кем-то, особенно с Джейн. И он был уверен, что является последним человеком, которого она хотела бы увидеть. Ведь именно из-за него Дарья попала в неприятности. У неё были все основания обижаться на него. Но Трент надеялся, что она не обижается. Он ждал, когда же хоть кто-то скажет ему хоть что-нибудь. У нас кончилось пиво… э-э, просто что б ты знал, — подал голос Джесси. Им нужен кто-то трезвый, чтобы довезти до магазина, так как они уже были немного навеселе. Трент согласился только ради того, чтобы выйти из дома и подышать свежим воздухом. Конечно, ощущения были совсем не те, что прошлой ночью. Сейчас он вел машину без какой-либо цели. Для него не имело значения, куда они едут. Прошлая ночь была наполнена смыслом, а теперь он чувствовал, будто кого-то предает тем, что едет за бессмысленным пивом. Он все еще не мог забыть её лица. Не того, обычного лица Дарьи. Трент имел в виду то выражение на её лице, появившееся, когда она проснулась и посмотрела ему в глаза, сонно моргая. Это не было лицом человека, потрясенного и возмущенного тем, что он проснулся в автомобиле с Трентом в одиннадцать дня. Это было лицо человека, который сожалел о том, что его тихое прибежище уничтожено. Именно так он чувствовал себя каждый день. Его личная святыня осквернялась тысячами мелких беспокойств и помех, абсолютно ему не нужных, самыми серьёзными из которых были его жизнь и группа. И у него не было никакой возможности защищать себя от них. Но самое смешное заключалось в том, что она выглядела так, словно хотела и дальше спать рядом с ним. Как будто она являлась частью его жизни, как будто она не была одной из внешних помех. И он знал, что чувствовал то же самое, а это не имело вообще никакого смысла по самым разным причинам, одна из которых — нелепо чувствовать себя так комфортно в компании антисоциального подростка, который отвергает всех, кого встречает; и во-вторых, еще более абсурдно для него было принять тот тип девушки, который он обычно отвергает. Дарья очень талантлива. Она умна, требовательна, не понятая другими, интеллектуальна, начитанна, безрассудна, цинична и пессимистична. Соединение всех этих качеств создавало такой тип людей, который Трент бы всеми силами избегал. Не потому, что он не мог понять их, а потому, что понимал слишком хорошо. Они использовали эти свои черты в определенных ситуациях для того, чтобы заполучить желаемое, а это слишком разнилось с тем, чего хотел он. Так что, встречая людей, похожих на Дарью, и сбегал от них. Но он никогда не встречал Дарью. Потому что в ней было все это, но сама она была куда большим. Чем-то настолько уютным и приятным, что он не мог даже примерно описать или дать определение. Но она заставляла его забыть о своих тревогах, по крайней мере, на некоторое время. Может, дело в её чувстве юмора или в небрежном отношении ко всему, а может в том, как она всегда отказывается попробовать что-то новое. Может, дело в том, что они отвергают одно и то же. Он не мог понять. Пока не мог. Что он мог, так это позвонить ей, проверить, как она там. Это будет короткий, дружеский звонок. Он просто перебросится с ней любезностями, извинится и еще раз скажет, что ему было весело. Но такой звонок был бы совершенно глуп и бессмыслен. Он решил дождаться, пока Джейни все ему не расскажет. Проезжая мимо молла, он мельком заметил худенькую рыжую девчонку, переходящую дорогу. Сначала Трент не был уверен, что это она, но её высокий, пронзительный голос он узнал бы из тысячи. Не говоря уже о том, что на ней была её фирменная розовая майка. Трент вздохнул, следя за тем, как она вышагивала вниз по улице, покачивая бедрами и крича что-то в свой телефон. В руках у неё была куча пакетов с покупками. Макс толкнул Ника в бок и сказал что-то вроде: «Йоу, горяченькая рыжая слева». — Вау, рыжая на три часа! На ваши три часа, дурни! — Притормози, Трент, тут цыпочка, такую нельзя пропустить, — заныл Макс. Трент нахмурился и нажал на педаль. — Эй! — Эй, тормози! — Да она еще ребенок, — пробормотал Трент раздраженно и повернул налево. — А выглядит вполне взрослой, — засомневался Джесси. — Надо поболтать с ней. — Мне плевать, я этого делать не собираюсь. — Но она такая сексуальная, чувак… — Нет. Вообще ни разу. — Да ладно тебе, мужик, мы можем пригласить ее на один из наших концертов! — сказал Макс. — Как будто нам на наших концертах нужны маленькие девочки, — улыбнулся Трент. — Она не в моем вкусе. — О, конечно, потому что Моник насто-о-олько лучше, — вмешался Ник. — Ага, вот она в твоем вкусе, конечно. Белый мусор*, — добавил Макс. — Она отслужила своё, — холодно ответил Трент. — Отслужила? — спросил Ник. — Имеешь в виду, ты больше её не трахаешь? — Официально, нет. Хотя я могу и передумать. Хмм. Нет, не стану, — твердо сказал Трент. Он ненавидел колебания в своем голосе. Она ему не нужна. Ему никто не нужен. — Ого, смотрите, кто у нас вырос до настоящего мужика! — воскликнул Ник. — Заткнитесь, если не хотите, чтобы я выкинул вас из машины, — Трент нахмурился. — Ну, может тогда скажешь, какие девушки в твоем вкусе? — насмешливо спросил Макс. — Нам правда интересно. Трент на мгновение остановился, чтобы подумать. Темнота. У него в голове была абсолютная темнота. Он увидел перед собой пятно света. Оно было большим и теплым, и на его фоне вырисовывалась темная фигура, черные линии на горизонте. Может быть, это был кто-то. Вздохнул. Это просто ерунда. Он хотел найти хоть какой-то смысл. Только в конечном счете он был одинок. Но когда он посмотрел на пассажирское сиденье рядом, Трент вспомнил ее лицо. И внезапно одиночество уже не так его тяготило. * * * В три ночи он приоткрыл дверь комнаты Джейни. Она крепко спала, лежа на кровати в невероятной позе. Трент невидящим взглядом осмотрел комнату, стараясь разобрать очертания в темноте. Три раза он обо что-то споткнулся. Где-то здесь должна была быть книга. Он видел Джейн, читающую эту книгу в доме. Она сказала, что она принадлежит Дарье. Подойдя к прикроватной тумбочке, он начал тихо рыться на ней. Наконец, Трент наткнулся на что-то, похожее на книгу. Зеленая обложка, как у той, что он искал. Он не был уверен, что это именно та книга, но ему не хотелось случайно разбудить сестру. Ему не хотелось отвечать на её вопросы, потому что он не сможет ответить ни на один и после этого будет чувствовать себя еще хуже. Он медленно и осторожно вышел из комнаты. Когда Трент добрался до кухни, то позволил себе взглянуть на обложку. Т. С. Элиот «Бесплодная земля». Его душа взлетела к потолку. Все эти месяцы он искал нужные слова, и теперь они буквально выстрелили ему между глаз. Бесплодная земля. Он залез в постель, держа книгу между кончиками пальцев. Закрыл глаза и вдохнул запах страниц. Его ладони вспотели. Все, что он почувствовал — спертый запах его комнаты. Трент поморщился и открыл книгу на первой странице. Прямо под названием было написано «Собственность Дарьи Моргендорфер, 1994 год». Её почерк. Он подсчитал. Тогда ей должно было быть двенадцать лет. Когда ей было двенадцать, ему было девятнадцать. И все же она была настолько старше него. White trash (англ. White trash, букв. «белый мусор») — грубый термин, нередко используемый в обиходной речи в США для обозначения деклассированных белых американцев, часто живущих на пособия по безработице, в ржавых трейлерах, отличающихся низким социальным статусом и уровнем образования. Эта категория людей часто страдает алкоголизмом, склонна к правонарушениям и антиобщественному поведению. Синоним вульгарности, «жлобства», которые трудно вывести. Назвать кого-либо «белым отребьем» — означает обвинить его в социальном, финансовом или образовательном банкротстве.