Часть 23
23 июля 2021 г. в 22:12
В тот самый момент в голове целителя-стажёра Теодора Нотта происходила целая вечеринка сумасшедших мыслей.
Пока он шёл по небольшому участку поляны посреди дикой местности, где разбил лагерь его лучший друг, засунув руки в карманы, чтобы защитить их от ночного холода, который, казалось, был благоприятен в этом сыром месте, его мысли путались, а перед глазами мелькали один за другим случаи из его жизни.
Всё в его молодой жизни до сих пор казалось бессмысленным.
С самого рождения его учили, что любой, кто не имеет чистого происхождения, ничего не стоит, в его жилах вместо крови течёт грязь, а его сердцевину разъедает фальсифицированная магия.
Однако то, что он был одноклассницей одной якобы грязнокровки Гермионы Грейнджер, доказывало обратное.
С самого первого года их обучения маленькая магглорождённая ведьма потчевала чистокровных отпрысков своими неиссякаемыми знаниями, и по мере взросления Тео начал сомневаться в своих учениях и сопоставлять их с тем, что он узнал на собственном опыте.
Гермиона Грейнджер была такой разной, но она не была глупой, отнюдь. Она не была грязной, Тео всегда считал, что её тихая красота очаровывает, даже если она не бросается в глаза. Подобно красоте полевых цветов, вы должны были стремиться увидеть её своими глазами, это было что-то, что требовало времени, чтобы понять, но как только это зацепило вас, вы уже не искали другого места.
Мерлин знал, что это не так.
И как же он старался!
Когда она ударила Драко по носу, её костяшки покраснели так же, как и нос Драко. И она всегда, всегда совершала довольно блестящие магические подвиги, обычно с первой попытки.
Эксцентричность Гермионы Грейнджер привлекла Тео, и он начал изучать её на предмет аномалий.
Поначалу всё это было трудно принять.
Они были чистокровными, королями своего мира, даже если у них не было корон. Она должна была быть отбросом, грязью под их ногами, которую они даже не должны были замечать, пока топтали её.
Но она не была. Ни в коем случае.
Одно только существование Гермионы заставило стольких членов его дома пережить экзистенциальный кризис, что она даже не представляла.
Драко Малфой не просто так на неё набрасывался. Была причина, по которой Блейз Забини не мог её терпеть. Была причина для язвительных замечаний Панси Паркинсон, для физического насилия Миллисент Булстроуд.
И причиной тому была она — Гермиона.
Гермиона Грейнджер не подходила ни под одно описание, которое должно было быть. Она не соответствовала своей категории или назначенной должности. Она заставила их усомниться в своём воспитании, в своих родителях, в идеологии, которая была заложена в них с рождения.
Она заставила их сомневаться во всём этом, поэтому, как типичные подростки, они хотели заставить её страдать за это. Это было так просто.
Они ненавидели не только Гермиону. Это было всё, за что она выступала. Ведь именно она заставила их усомниться в своих родителях, в своей семье — самой большой ошибкой среди чистокровных, если таковая вообще была, было усомниться в старших. А она заставила их это сделать! И они ненавидели её за это.
Ну, не все из них ненавидели её.
Тео, он был другим.
Видеть, как твой отец толкает твою мать вниз по длинной винтовой лестнице в их собственном поместье, — вот что сделало это с человеком. А видеть, как тот же волшебник склонился над истекающей кровью ведьмой, чтобы заколдовать её тем, что, как он узнал позже, было проклятием, разжижающим кровь, чтобы она быстрее истекла кровью, — всё это сделало с ребёнком.
С того рокового дня он всегда сомневался в здравомыслии своего отца, поэтому Тео лишь стоял в стороне и наблюдал за Гермионой Грейнджер, не торопясь изучать её, чтобы понять, является ли она нормой или аномалией.
Примерно в конце шестого курса он понял, что его не очень волнует, к какой категории относится она. Он был привязан к ней, и это было всё, что имело значение.
Потом она исчезла, а спустя почти год появилась снова и быстрыми шагами возвестила о начале войны, прямо во дворе их школы.
В тот день он сражался против своего отца.
Он всегда был таким с первых лет учебы в Хогвартсе.
Месяцы, проведённые вдали от сумасшедшего человека, дали Тео силу духа, необходимую для противостояния ему, а чувство безопасности, необходимое ему как ребёнку, чтобы постоять за себя, появилось благодаря долгим и счастливым годам, проведённым в Хогвартсе.
Он не убил своего отца в финальной битве, но он спас его жертв и обеспечил его арест после победы Света. Это обеспечило ему достойное и уважаемое положение в новом мире — мире, где новый Министр магии изо всех сил старался сделать так, чтобы такие люди, как Нотты и Малфои, были равны с Уизли и другими известными предателями крови, полукровками и магглорождёнными.
Тео не хотел делать ничего другого, кроме как от всей души поддержать это начинание.
Поэтому, пока Драко не было, Тео работал в больнице и за её пределами, пытаясь сделать себе имя, которое ему не стыдно было бы предложить ветерану войны, неосознанно укравшему его сердце. Имя, которое Гермионе было бы не стыдно принять.
Однако всё опять оказалось напрасным.
Он начал задумываться, не он ли, в конце концов, сам навлёк на себя такое несчастье! Влюбиться в исключительную ведьму, находящуюся вне его поля зрения, вне его скромной досягаемости, но упорно стремящуюся достичь невозможного… всегда упорно стремящуюся. Всегда только пытается.
Что это была за маггловская поговорка, которую он слышал от девушки вампира? Ах да, «всегда подружка невесты, никогда невеста». Он не был уверен, правильно ли он его использует, но звучало оно достаточно правильно.
Если бы он только мог, он украл бы девушку прямо из-под носа у бдительного мира и уложил бы её рядом с собой до скончания вечности.
Увы, этому не суждено было сбыться.
Даже если бы он убедил её в своей нерушимой любви, в своих намерениях, это ничего бы не дало.
Проклятая магия снова вмешивалась в их жизнь!
Конечно, его милая ведьмочка была из тех, кто никогда не отступит от своего долга, будет следовать за своими друзьями-шавками до тех пор, пока мир не сплющится под их рваными тапочками. И, очевидно, именно на неё должен был наложить отпечаток какой-нибудь давний воин-оборотень. Не тот шрамоголовый притягиватель неприятностей, который слишком много раз подвергал её жизнь и конечности опасности, чтобы сосчитать, не тот нищий зверь, который заставлял её плакать на каждом шагу. Нет, ни один из них. Только она.
Это всегда должна была быть она.
Именно она должна была лечь на кровать, половина её руки была обожжена и покрыта синяками. Она была бы той, кто закончил бы с кошачьей шерстью в своём зелье. Это она будет переводить время на учебу, растягивая себя до такой степени, что не сможет даже ходить прямо больше половины года. Именно она привлекла бы внимание международного игрока в квиддич, а затем на ночь погрузилась бы под воду Чёрного озера. Она была бы той, кто неделями лежал бы в больнице, проклиная в животе неизвестность. Она бы утешала Поттера, пока он плакал на похоронах директора школы, а сама молча проливала слёзы и незаметно тёрла глаза, не имея никого, на кого можно было бы опереться, разделить горе, рассказать о своих страхах. И она, очевидно, была бы единственной достаточно сильной, чтобы любить кого-то настолько сильно, что стерла бы само своё существование из памяти двух самых важных людей в её жизни, чтобы стоять рядом с третьим.
Всегда она.
Это всегда должна была быть только она.
И разве не это было его самой большой проблемой? Если бы на его месте был кто-то другой, он бы и не думал делать то, что собирался. Но это была она. И если только он думал о её счастье, то он должен был сделать всё возможное, чтобы сохранить улыбку на её лице, независимо от того, насколько блестели её глаза, когда она смотрела на другого, разбивал его сердце.
Пора было вернуться к своему врождённому Слизерину и подарить золотой девочке любовь, которую она заслужила. А если это будет не он, что ж, он наведёт страх перед Мерлином Всемогущим на другого человека, который отныне будет нести за неё ответственность.
Новый шавка в её жизни так или иначе узнает, что если он будет продолжать смотреть и не действовать, то Гермиона вырвется из его рук.