Грязные гномы

      Всё угощение, оставленное на ночь, исчезло, а примерно за час до полудня в кухню вошла делегация, или, скорее, толпа гномов из тридцати. Десятки маленьких ботиночек протопали по полу со звуком рассыпающегося гороха, а от одежек всех оттенков коричневого зарябило в глазах.       Те, кто уже успел угоститься печеньем вчера, расковано и даже нагло оглядывались вокруг, явно намереваясь поживиться чем-нибудь снова. А остальные пока побаивались и вели себя вполне скромно.       Обитатели ходячего замка, наконец-то, получили возможность изучить странных существ и потому уставились на них не слишком вежливо: это были вполне обычные, немного коренастые мужчины, кто-то помоложе, кто-то постарше, в почти одинаковых куртках грязно-коричневого цвета с нагрудными кармашками, штанах и грубых башмаках с тупыми носами. В общем, гномы выглядели в точности как люди, если не считать размеров, конечно, но только все они были какими-то... грязными. Слипшиеся нечёсаные волосы, свалявшиеся бороды, перепачканные лица, как будто они что-то неаккуратно ели, а потом даже не умылись. И ещё от них странно пахло. Вчера, когда в кухню посетило лишь гнома четыре-пять, да и те шмыгали под мебелью, их запах не был заметен. Он смешивался с запахом печенья и свежего клубничного варенья, оставшегося в вазочке после завтрака, и рассеивался обычным в замке сквозняком. Но вот сейчас гномов было много, они стояли плотной группой посреди комнаты, и при каждом вдохе тошнотворная сладковатая вонь наполняла нос.       Они были неприятны, и Хаул не смог скрыть отвращение, Софи же глядела на них завороженно и с восторгом, но только до тех пор, пока они не заговорили.       - Я – моё величество Коджо Семнадцатый, - представился самый рослый гном. – Это мои младшие братья, и отныне мы будем здесь жить и корми-и-иться.       Софи немного опешила, ведь, согласно поверью, гномы радовались угощению, но нигде не говорилось, что они его требовали. Тем не менее она постаралась взять себя в руки и проявить гостеприимство, ведь всем известно, что, когда гномы довольны, они сделают так, чтобы ребенок родился крепким и здоровым.       - Добро пожаловать, - голос её звучал неуверенно.       - Ну и чего стоишь? – гномий правитель умудрился взглянуть на неё сверху вниз с высоты десятидюймового роста. – Давай молоко, пече-е-енье давай, - гномы как-то противно тянули слова.       Всё происходило совсем не так, как в сказках, и Софи забеспокоилась, собираются ли они вообще выполнять свою часть негласного уговора.       - Вы же принесёте здорового ребеночка? - спросила она.       - Ты что, совсем дура, не знаешь, откуда дети берутся? Вон у тебя муж есть – пусть стара-а-ается,– король гоготнул, задрал засаленную рубашонку и почесал волосатый животик. Остальные гномы подхалимски захихикали.       - Он уже постарался, теперь ваша очередь, - Софи такой разговор был неприятен, но она попыталась перенять гномью манеру, чтобы не обидеть маленьких человечков.       - Не будем мы ни... - начал было король, но тут к нему подскочил совсем маленький скрюченный гномёныш и, встав на цыпочки, что-то горячо зашептал ему на ухо. Сначала мордочка короля пренебрежительно скривилась, и он даже сделал движение, словно собирался оттолкнуть говорившего, но потом в глазах у него засветились что-то вроде зачатков сообразительности и хищная радость.       - Мы подумаем, - наконец, согласился король. – А ты будешь делать все, что я скажу. И если мне что-то не понравится, мы позаботимся, чтобы твой детёныш родился горба-а-атеньким, вот как он, - и король указал на Скрюченного.       - Посмотрите на мой го-о-орбик, – издевательски пропищал Скрюченный и повернулся спиной, бесстыдно демонстрируя, как изломано, искривлено его тело.       Софи побледнела. Остекленевшая улыбка еще мгновенье сохранялась на застывшем лице, а затем уголки её губ медленно опустились вниз, и счастливое внутреннее сияние погасло. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение, в тщетной попытке вернуться из этого странного сна в привычную реальность или хотя бы обнаружить, что услышанные слова были шуткой.       Но Хаул прекрасно понимал, что гномы не шутили. Нет, они беззастенчиво врали и наслаждались видом боли на ее лице – такие вещи он различал очень хорошо.       - А ну вон отсюда, - шикнул он на гномов, чувствуя в глубине души, что совсем не хочет, чтобы они сейчас уходили. Вот так сразу, безнаказанными... нет.       - Хаул, надо их убить, - разумно посоветовал Кальцифер, разглядывая гномов, как обычных мерзких тараканов.       - Не спеши. Софи, – Хаул взял ее за руку выше локтя. - Успокойся, это все ложь, они ничего не могут сделать. Пойдем отсюда, – он потянул ее к себе, но Софи вырвалась.       Она в смятении смотрела то на Хаула, то на гномов и не могла решить, кому верить. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы слова Хаула оказались правдой, но как же трудно было вот так сразу отбросить все, чему она верила с детства. Ведь вековые обычаи не могут основываться на одной лишь лжи! И рисковать было нельзя: речь шла не о каких-нибудь вещах, или деньгах, или даже собственной жизни и здоровье. На кону стояло нечто несоизмеримо более ценное – ребенок. И он был важнее и правды, и лжи, и гордости.       Гномы тоже уловили ее сомнения, и скрюченный скрипучим голосом запел:       - Если дурочка не верит, То пускай она проверит, И по чьей тогда вине Буде горбик на спине?       Маленькие грязные человечки засмеялись и закружились в странном танце с какими-то хаотичными поворотами и подпрыгиваниями.       Хаул не выдержал и дернулся в их сторону, чтобы наступить хотя бы на одного, но Софи схватила его за край камзола и потянула прочь от танцующих уродцев.       - Нет, нет! Что ты делаешь? – испуганно пролепетала она.       - Да ты посмотри на них! – зашептал Хаул в ответ. – Они даже врать не умеют. И волшебства в них нет – я не чувствую. Хочешь, Кальцифера спроси.       - Почти никакого волшебства, - громко сообщил Кальцифер, не считая нужным понизить голос.       - Откуда ты знаешь? Может, у них тоже не все маги, как и у людей. Сейчас нет волшебника, а потом возьмет и придет.       - Ты думаешь, я не справлюсь с гномьим волшебником? - Хаул оскорбился.       - Хаул, подожди, - Софи примирительно обхватила его руку и прижалась щекой к его плечу. - Ничего ведь неизвестно, мало ли, что они могут сделать, - она поджала губы и задумчиво посмотрела на танцующих гномов. - Давай... давай не будем рисковать. Пожалуйста, Хаул!       А те продолжали петь. Вели они себя в точности, как описывалось в книжках: пришли и стали плясать и петь веселые песенки. По крайней мере, для них самих эта песенка была очень даже веселой, они получали удовольствие.       - Будут глазоньки слепые, Будут пальчики кривые.       Такой злости Хаул не испытывал никогда. Он часто встречал выражения про багровую пелену, которая застилает глаза и всё такое, но прежде с ним этого не случалось. И впервые у него от ярости действительно потемнело в глазах, так, что он даже на мгновенье прикрыл лицо рукой. И никогда прежде он не испытывал такого желания убивать. Много лет назад, когда миссис Пентстеммон только начинала его учить, показывая в первую очередь те заклинания, которые заинтересовали бы его больше всего и привили любовь к магии, она сразу раскусила, что заклятья для полировки ногтей и удлинения ресниц интересуют его куда больше боевых приемов. Но сейчас Хаул с благодарностью осознал, что в программу обучения входило и множество способов отнятия жизни, причем некоторые из них были весьма мучительны – как раз, что надо...       Как только это внутреннее решение убивать было принято, его каблук с силой ударился в пол, где только что стоял грязный королёныш. Но он очень ловко увернулся, и Хаул только задел другого гнома, которого король специально толкнул на свое место.       Магу показалось, что его ботинок лишь скользнул по боку гнома, но тот упал и стал кататься по полу, дико крича. Софи тоже вскрикнула и бросилась на колени, закрывая гномов от Хаула своим телом. Эта картина так понравилась тварям, что они даже перестали петь и остановились, жадно наслаждаясь зрелищем.       На мгновенье все застыло, словно сцена в жутком спектакле, но тут пострадавший гном резво вскочил, засмеялся и допел куплет:       - Будут ноженьки хромые, Вот такие, вот такие.       Остальные подхватили и стали повторять последнюю строку, а он прыгал, высоко вскидывая кривые ноги.       - Ты пожалеешь об этом, - Скрюченный не пел вместе со всеми. Он подошел к Софи и с улыбкой заглядывал ей в глаза снизу вверх, по-птичьи наклонив голову. - Твоему детёнышу не жить.       Софи заплакала.       Все это длилось буквально минуту – вся эта безумная гротескная сцена, все эти песни, пляски и крики, но для Хаула это была одна из самых ужасных минут в жизни. Его трясло так, что он даже не замечал, как Майкл все это время дергает его за рукав и повторяет:       - Хаул! Хаул, что делать? Что нам делать?       Хаул с трудом заставил себя отказаться от идеи перебить их всех немедленно, раздавить заклинанием пресса, а потом соскрести с пола кровавую кашицу – это была бы самая приятная уборка в его жизни. Он взял себя в руки и глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы в голове прояснилось. А потом выдернул из пальцев Майкла свой рукав, в который тот, сам того не сознавая, вцепился намертво, поднял Софи и поставил на ноги. Она прижалась к нему, напряженная и вздрагивающая.       - Чего вы хотите? – спросил он.       - А вот это уже правильно, - Скрюченный расплылся в улыбке. – Нам нужно молоко. И печенье. Но самое главное – нам нужен изю-ю-юм. Очень много изюма. Нам нужно семнадцать изюма. Ты по-о-онял?       - По-о-онял, - Хаул изобразил такую же отвратительную улыбку, хотя ничего не понял. «Семнадцать изюма» - более идиотского выражения он еще не слыхал.       Майкл, обрадовавшись возможности сделать хоть что-то, бросился на кухню и вывалил прямо на пол два фунта печенья, а потом стал дрожащими пальцами развязывать мешочек с изюмом.       - Здесь точно семнадцать? – спросил король и ткнул пальцем в плошку с парой сотен изюмин.       - Точно-точно, ваше величество, ровно семнадцать, - Майкл не сдержался и хохотнул, глупость гномов и смешила, и бесила одновременно.       Софи как котенок вывернулась из объятий Хаула, достала из кармашка платок и вытерла лицо.       - Хаул! – потребовала она. – Обещай мне не делать ничего, не разобравшись.       - Да что тут разбираться, - возмутился он.       Она с силой дернула его за фестончатый рукав, и Хаул мысленно попрощался с рукавами любимого салатового камзола - сегодня за них безжалостно дергали все, кому не лень.       - Пожалуйста, - она взмолилась. - Хаул, пожалуйста! Вдруг это правда? Как ты можешь быть уверен? Пусть поедят печенья с молоком, вон они какие маленькие, много не съедят, тебе что, жалко что ли?       - Ладно, налей им несчастного молока, - согласился он. – Кальцифер... эээ... займись кладовкой.       Демон намек понял и нехотя полетел разузнать, по какой такой тропинке пришли враги, и как ее перекрыть. Он был далек от всех этих человеческих сантиментов и не понимал, почему нельзя просто уничтожить незваных гостей сразу, как обычных вредителей.       Тем временем Софи взяла кувшин с молоком, и десятки глазок уставились на белую струю, ударившуюся в дно блюдца, стоявшего на полу. Не дожидаясь, когда оно наполнится, гномы бросились к нему, встали на четвереньки вокруг и принялись жадно лакать. Они фыркали, пачкали и без того грязную одежду, а, вылакав всё, принялись вылизывать блюдце.       - Ещё! – потребовал король.       Софи долила молока, и оргия продолжилась. Не пил только Скрюченный, он стоял в сторонке и аккуратно ел изюмину. Остальные же гномы откровенно опьянели.       - Какая прелесть, - обрадовался Хаул этому отвратительному зрелищу. – Майкл, а ну-ка дуй за молоком, два галлона тащи.       Майкл испарился.       - Софи, - продолжал командовать Хаул. - Пеки печенье. Много-много печенья.       Не дождавшись, когда она сама приступит к действиям, Хаул схватил ее за плечи, подтащил к рабочему кухонному столу и вручил скалку. Она послушно взяла инструмент. Конечно, на начальных этапах приготовления печенья скалка совершенно не нужна, но Хаул не имел ни малейшего представления, как его готовят. Печенье он только ел.       - Так, где у нас мука? - деловито спросил он, открывая наугад первый попавшийся шкафчик. Глазам его предстали ровные ряды кастрюлек, выстроившихся точно по размеру.        – Ага, не здесь, - сделал он очевидный вывод, открыл другой и уставился на банки варенья, расставленные по цвету. Оттенки тончайшим образом переливались от почти черного, до светло-золотистого. Если бы на шкафчике висела табличка «Здесь была Софи», она и то была бы менее красноречива. «Да, Софи, - подумал Хаул. - Нам с тобой еще работать и работать».       Маниакальная страсть Софи к уборке представлялась ему несколько нездоровой. Против чистоты и порядка, как таковых, он, конечно, ничего не имел. Ему не нравилась только эта зацикленность жены, выдававшая ее внутреннюю напряженность и неуверенность. И Хаул твердо намеревался научить Софи выбрасывать всё из головы, расслабляться и получать удовольствие от жизни каждую минуту, независимо от того, вымыт ли пол, и расставлено ли варенье по цвету. Благодаря его усилиям ситуация постепенно улучшалась, но пока такие высоты жизнерадостности были ей недоступны. Все впереди. А сейчас главное – гномы.       – Да где эта чертова мука? – возмутился он, так ничего и не найдя.       - Ты даже не знаешь, где у нас мука, - укорила его Софи, повязывая фартук.       Вернулся Майкл с двумя гигантскими бутылями молока, и Хаул вновь наполнил блюдце на полу. Начавшие было расползаться по дому гномы очень бодро затрусили к выпивке, плюхнулись на четвереньки и возобновили лакание. Однако Скрюченному это не понравилось.       - Хватит, - прикрикнул он на них, но на него никто не обратил внимания. Тогда он подошел к одному из гномов и со всей силы пнул его ногой в живот. Тот дернулся, хрюкнул, ткнулся лицом в молоко, захлебнулся, и тихо скуля и откашливаясь, отполз в сторонку. – Я сказал, хватит!       - Ах ты ж, гадёныш, - прокомментировал Хаул действия Скрюченного с некоторым даже уважением. – А что ты на это скажешь?       Он вытащил из горки стопку тарелок, и они с Майклом принялись расставлять их по всему дому и наполнять молоком. Теперь, когда Скрюченный отгонял какого-то гнома от блюдца, тот просто сразу полз к другому.       - Пускай побегает, - довольно заключил Хаул, потирая руки. - Не отвлекайся Софи! Печенье, много-много печенья! Сахар не забыла положить?       Софи только нахмурилась, еще не хватало, чтобы ее учил делать печенье человек, лишь недавно с удивлением узнавший, что торты не пекутся в духовке сразу со всеми прослойками крема и украшениями.       Злобный горбатый гном и правда немного побегал, вернее поковылял, тяжело переваливаясь, от одного блюдца к другому, но понял, что это бесполезно, и остановился, с ненавистью взглянув на Хаула. На что тот только развел руками:       - Много молока, много печенья – всё как вы просили, - невинно улыбнулся он.       Открыто Скрюченный выступать не стал. Дело в том, что король тоже лакал в числе прочих, и его пинать в живот горбун явно не осмеливался.       Ходить стало очень неудобно – приходилось делать огромные шаги, выискивая место, куда можно поставить ногу, не наступив на блюдце или гнома, но зато ситуация постепенно стабилизировалась, все начали успокаиваться. Главным образом благодаря тому, что гномы молчали: они пили, а добровольно отползали от блюдец только те, кто уже потерял всякий человеческий облик и способность к членораздельной речи. Главное – мерзкие гномьи песни и танцы прекратились.       Кто-то мычал неопределенную мелодию, кто-то прилег поспать на коврике, а один добрался до паутины, расположенной ниже всего, и попытался оторвать от стены нить. Хозяин конструкции высунулся из угла и шуганул вандала так, что тот, визжа, кубарем откатился фута на два и даже протрезвел.       Пауки на стенах зашипели, а Скрюченный подскочил к королю и что-то зашептал, косясь на Хаула. Король выслушал, и ротик его глумливо скривился.       - Убейте пауков! – приказал он. - Они нам не нра-а-авятся.       Пауки в ужасе посмотрели на Хаула, ожидая защиты, а одна маленькая чёрная мохнатая девочка так испугалась, что лапки её разжались, и она шмякнулась на пол. С десяток уродцев бросились к ней, что-то кровожадно вопя пьяными голосами, но Хаул успел выхватить паучка прямо у них из-под носа.       - Ещё одна такая выходка, и твой детёныш родится без но-о-о-ожки, - с удовольствием протянул король. – Но ничего, будет на одной прыгать. Вот так.       И он запрыгал на одной ноге. Другие гномы засмеялись и даже оторвались от молока, чтобы тоже попрыгать, теряя равновесие и падая. Им было очень весело, они были сыты и пьяны, а впереди их ожидало ещё несколько месяцев сытой и пьяной жизни в этом доме. А потом можно будет пойти в другой.       Хаул мысленно зарычал.       - Так, - сказал он. - Майкл, следи, чтобы блюдца по всему дому были наполнены молоком. Софи, пеки печенье! Много-много печенья. Только не вздумай с ними разговаривать, ты поняла? Майк, контролируй.       Софи с Майклом послушно кивнули.       - Сосредоточься на выпечке и не слушай их враньё! Ты просила меня разобраться – я разберусь. И не плачь, хорошая моя, - добавил он мягко и поцеловал её в кончик носа, а Софи быстро обняла его, оставив на спине два белых от муки отпечатка ладоней.       - Кальцифер, ты за главного. Чтобы к моему возвращению все были живы и здоровы. Все! - Хаул подчеркнул последнее слово. - А не то голову оторву.       Последняя фраза была совершено лишней. Угрожать огненному демону... да еще и отрыванием головы, когда все его голубое огненное тело по сути состояло из одной головы... Но Кальцифер великодушно решил не обижаться.       Чародей направился к выходу, а Майкл с Кальцифером бросились за ним. И только Софи осталась на кухне сосредоточенно замешивать в тазу гору теста.       - Хаул, вы уходите? – Майкла колотила дрожь, он прижимал к себе бутыль с молоком, и от его содроганий в бутылке происходил молочный шторм. - Как вы можете уйти, когда здесь такое творится!       - Ты куда намылился? – возмутился Кальцифер без всяких церемоний. – Не вздумай надолго нас тут бросать!       Но Хаул не стал посвящать их в свои планы.       - Мне нужно кое-что выяснить, - бросил он, выставил на двери красную метку и унесся прочь с магической скоростью.