Морское стекло

«На горизонте сверкнул зеленый луч, и завеса тени быстро затянула пещеру. Мы вновь напряглись и готовились к худшему. Я сидел, прислонившись спиной к выступающему камню, Джозеф как вскарабкался к самому утесу, так оттуда и не слезал. Только мне сразу показалось, что его голова как-то странно клонится в сторону. В течение нескольких часов мои опасения подтвердились – корабельный врач клюнул носом и стал медленно заваливаться на бок. Я переломил доску и бросил в него меньшей частью. От удара док перепугался, резко дернулся и ударился головой о камень. Снова зло посмотрел на меня, только в этот раз была моя очередь крутить у виска. Впрочем, его можно было понять. Пока я весь день лежал в отключке, он изнемогал от жажды и слабости, осыпаемый солеными брызгами. Его силы были на исходе, но он старался держаться как мог. Еще час мы исправно несли вахту. Еще час не выпускали друг друга из поля зрения. Но на большее Джозефа не хватило. Он вновь начал крениться к земле, и я взялся было за другой обломок доски, как вдруг что-то промелькнуло в водах при свете костра. Древесина выскользнула из пальцев, затерялась в черноте ночи. Ледяные тиски в мгновение ока сковали сердце. Ватными руками я схватил оружие, и, опершись на него, поднялся на ноги. Сам того не осознавая, я шептал имя доктора, грозился ему всевозможными проклятиями и призывал проснуться. Конечно же, этого не произошло. Голова Джозефа бессильно свисала на грудь, а обнаженный клинок медленно вываливался из кисти. Я в отчаянии выругался и подступил ближе к костру. Это действие тогда спасло мне жизнь. Темные воды всколыхнулись, и на меня внезапно обрушился град невидимых брызг. Часть капель попала в полымя. Если бы я не загородил огонь, то оказался бы в кромешном мраке. Выбросив вперед саблю, я нанес наотмашь серию ударов. Все они рассекли пустоту. Запыхавшись, я отскочил назад, и краем глаза вновь уловил движение. Костер Джозефа резко потух, и в тусклом свете я увидел, как огромный чешуйчатый хвост скрылся в морских глубинах. В этот момент сгущающийся ужас завладел мной окончательно. Колени подкосились, и я с размаху опустился на мокрые камни. Трясущимися руками выхватил пистолет из-за пояса и взвел кремень. Однако тьма пещеры оказалась просто непроницаемой. Она пульсировала на фоне бездны, стелилась и плыла во сводах, и сквозь ее всепоглощающий мрак я не мог различить не зги. Лишь единожды показалось, как будто взметнулось что-то, похожее на человеческую руку, и унеслось в ночь. Я так и не смог выстрелить. Я не помню, в какой момент ручьи слез окончательно застлали мой взор. Не помню, тихо ли я поскуливал, либо же выл на всю пещеру. Помню, что больно ударился лбом об острый камень и свернулся на земле калачиком. Бросил пистолет и закрыл лицо ладонями. Каждую секунду я был готов распрощаться с жизнью. Казалось, что вот-вот разверзнется бездна и поглотит дрожащий огонек. Что я останусь один, окутанный мраком и лишенный возможности слышать. Но огонек все плясал, освещая небольшой пятачок скалистой поверхности. Подрагивал на фоне беспросветной пучины, и возвращал меня в ужасающую реальность, от которой я уже был готов отречься. Отчаяние и страх вновь захватили сознание, но именно они дали мне силы подняться. Отыскав пистолет, я спустил курок, дабы ненароком не потратить единственный выстрел. Стараясь не смотреть в направлении мыса Джозефа, я подобрал оставшиеся бумаги и развел новый костер, подальше от накатывающихся волн. За ним еще один. И еще. И вот я оперся спиной о борт разбившейся каравеллы. Пламенные языки окружают меня со всех сторон, вселяя надежду на спасение. Дабы воплотить ее в жизнь, я начал собирать плот. Я не оканчивал инженерных школ, и даже обычная математика давалась мне непросто, но иного пути попросту не существовало. Уж лучше погибнуть, противостоя стихии, как подобает моряку, нежели стать очередной жертвой этой чудовищной твари. Я неистово копошился в трюме, время от времени выглядывая из бреши в корпусе судна. Собирал балки, доски и прямые куски древесины, что могли пригодиться для постройки плота. Непригодные материалы я сбрасывал в кучу рядом. Они шли в пищу кострам, дабы те горели до самого рассвета. Под очередным завалом обнаружился бочонок пропавшей солонины. С каменным лицом я отопнул его в сторону. Какая-то часть меня медленно умирала. Так и не смогла выбраться из холодной пасти океана. Ползучий ужас и чувство безвыходности лишь усиливали этот эффект, разрывая сознание пополам. Я хотел что-нибудь услышать. Кого-нибудь увидеть. Переброситься парой слов. Тогда-то мне и пришла в голову эта идея. Вскарабкавшись на палубу, я вновь проник в каюту капитана, нашел на ощупь пачку бумаги, карандаш, и спрыгнул вниз. Написал первые строки. От этого мне не то, чтобы стало легче, однако в процессе письма я как будто отстранялся от действительности. Словно бы этот кошмар происходил не со мной, а с неведомым героем трактирных басен. Как жаль, что это была лишь иллюзия. Я чередовал сбор материалов, письмо и поддержание огней по всему острову. Приближаясь к крайним из них, я стискивал рукоять клинка до белых костяшек. Казалось, что вот-вот содрогнется тьма и кривые клыки блеснут в трепетании света. Но ничего не происходило, и под бешенный стук сердца я поворачивал обратно. Вскоре древесина трюма была исчерпана. Перед кораблем громоздились две кучи. Бревен для плота хватало с избытком, тогда как для костров их набралось меньше, чем ожидалось. С тревогой я вновь окинул кучи взглядом. По самым смелым прикидкам, поддерживать огни я мог еще на протяжении трех ночей, не считая текущей. Конечно, можно было броситься отдирать доски с обивки корабля, но, боюсь, это отняло бы у меня последние силы. Поэтому, настроившись управиться как можно скорее, я принялся за работу. От кого-то мне доводилось слышать, что брусья в плоту следует класть крест-накрест и крепко перехватывать веревками. Последние в избытке висели на поломанных реях. Импровизированное весло можно было сделать из шеста и пары связанных досок, так что остаток ночи я провел, расплетая морские тросы. Лишь только задребезжал рассвет, я бросился к краю острова и вгляделся в расступающиеся тени. Сердце екнуло, подтверждая страшную догадку: выступ, на который давеча выбросила Чака, был пуст. Я остался один. Совсем один. Даже трупов на выступающих островках стало меньше. От осознания страшной правды перед моим взором резко помутнело. В теле начала было подниматься дрожь, но я сумел ее унять. Сумел, потому что знал, что так произойдет. Задолго до того, как увидел. Закусив губу до крови, я еще некоторое время смотрел перед собой невидящим взглядом, вспоминал лица и жесты погибших товарищей. Затем встряхнул головой и повернул назад, к тросам. Светает. Краешек солнца уже показался над просторами моря. Нужно ложиться спать. Именно сейчас, пока нет нужды следить за кострами…»