Часть 15
1 сентября 2021 г. в 22:09
«Идём же, Лале, тебе пора выбирать».
Лайя обернулась на зов или, по крайней мере, ей так казалось, ведь в этом мире между мирами у неё не было тела. Хотя на самом деле, она себе даже не представляла, как всё устроено, какие законы действовали в… жизни после смерти. Она не была уверена, что хотела об этом узнать.
— М… мама? — вот теперь девушка окончательно запуталась в происходящем и совершенно растерялась.
Перед ней простирался не двор пустующего замка, а заброшенный домик Хюмы в саду османского султана. И мама Лале — Айше-султан, по ощущениям самой Лайи, имеющая такое же право называться её мамой, как и Энни Бёрнелл — протягивала к ней руки, призывая в свои объятия. Её губы замерли в тёплой улыбке, а глаза лучились материнской заботой и любовью, которые Лале в своё время так и не довелось познать.
Несмотря на стремительно одолевающее её отчаяние, Лайя не спешила откликаться на ласку, держась настороженно. Айше, должно быть, почувствовала это, её руки медленно опустились, а улыбка померкла.
— Благословенная душа может родиться в любой семье, где хотя бы один кровно связан с Орденом, — тихо заговорила она, глядя на Лайю с прежней теплотой, к которой теперь примешивалось едва читаемое во взгляде сожаление. — Но мы не перерождаемся заново, поэтому каждый раз это разные для тебя люди. Мы по-разному выглядим, носим разные имена, занимаем разное положение в обществе, даже по-разному относимся к оказанной нам великой чести быть твоими родителями, но одно объединяет всех нас сквозь время — безусловная и бесконечная родительская любовь к своему ребенку, желание уберечь его от жестокости смертного мира. Даже ценой собственной жизни.
— Но это неправильно! — с отчаянной уверенностью воскликнула Лайя, внезапно осознав, что отныне ей доступна эта возможность, которой ей так мучительно не хватало в одностороннем монологе Шотета. Теперь она могла не только смиренно слушать, но и отвечать. — Так не должно быть. Иначе, какой смысл в моём свете души, якобы чистом и благословенном, если каждый раз из-за меня гибнут люди. Ты ведь тоже погибла из-за меня. Что если я вовсе не такая? Не… святая? — Лайя лихорадочно стала перебирать доступные ей воспоминания из обеих жизней, нарочно выискивая самые тёмные, самые порочные, сопоставляя их с общеизвестными учениями о том, что такое грех.
Похоть? Да, определенно, она её испытывала, ведь она любила и желала мужчину, она была с ним физически близка вопреки обычаям и вере. И она не хотела бы делить его ни с кем, а значит и жадность ей не чужда. Зависть? Она завидовала счастью Сафие, как завидовала и многим другим, свободным от статуса, этикета и вековых предрассудков девушкам, которым позволено было выбрать себе мужа по любви. Она злилась. Очень сильно, на очень многое и многих. На свою судьбу султанши, на совершенно незнакомых ей людей из чужой страны, предавших Влада и его родных, на Мехмеда, который грозил Валахии стотысячной армией из жажды личной мести Владу за то, что Лале предпочла его султану, на венгерскую знать, теперь вот — на весь Священный Орден за то, что посмели скрывать от неё правду так долго. Да что там злость… Случалось так, что она желала вреда другим, даже смерти. Разве эти чувства и мысли могли быть присущи… светлой госпоже, которой её напропалую величали знакомые и незнакомцы? С той самой чистой душой, которая так ценна?
— Я вовсе не такая! — Лайя решительно покачала головой, понятия не имея, что теперь делать с этим открытием, внезапным, но, пожалуй, совершенно не удивительным, ведь она то знала себе цену. Теперь, если она не чиста и не светла, значит, ей дорога… в ад? К бесам, к Владу…
Пока мысли девушки мчались скорым поездом, обгоняя реальность, рядом с Айше возникла ещё одна фигура, вначале окутанная ослепительным белым свечением, из которого медленно, постепенно проступал лик. Лайя узнала его сразу, едва он обрёл очертания.
— Дядя Мурад?!..
Он улыбнулся ей сдержанной, но всё такой же тёплой улыбкой, знакомой Лайе по воспоминаниям прошлой жизни.
— Моя дорогая племянница… — он не стал простирать к ней руки или приближаться, как если бы дворцовый этикет по-прежнему имел значение, и его титул падишаха всё ещё стоял между ними, устилая пропасть в несколько эпох, что их отныне разделяла. — Суть ведь отнюдь не в абсолютной непогрешимости и отсутствии злых намерений как таковых, а в том, чтобы отличать злые помыслы от добрых и уметь вовремя остановить себя, не дав помыслам стать деяниями, сберечь внутренний баланс между светом и тьмой. Да, в каждом без исключения есть и то, и другое, значение имеет лишь, какую сторону мы выбираем. Благо может твориться во зло, а зло во имя блага. Я сотворил много зла с благими намерениями. Я принадлежал к великому Ордену, хранящему великую мудрость Всевышнего, при этом я воевал, неся от имени Ордена истинную веру, как мне тогда казалось. Я убивал и отдавал приказы другим убивать от моего имени. Я не стал достойным отцом ни одному из своих сыновей, Мехмеда и вовсе подтолкнув во тьму. Но никогда я не испытывал удовлетворения от греха убийства, никогда не отдавал приказ убить с лёгким сердцем, никогда не чувствовал вседозволенности от власти, которая была в моих руках. Поэтому, возможно, когда настал момент, в моей душе сохранилось достаточно света, чтобы я осознал свои ошибки и не поддался тьме, сколь бы желанной ни была обещанная сила. Ты же, моя дорогая, сотворила добра куда больше моего, ведь ты всегда очень чутко ощущала злые намерения не только в своей собственной душе, но и в душах других. Более того, даже тьму ты умела принять и осветить. Ты сделала то, чего никто не смог, даже я… Ты увидела свет в Мехмеде, когда он старательно демонстрировал тебе лишь пороки своей души.
— Но ведь… — как Лале, она знала, что не имела права так бесцеремонно перебивать султана, но та её жизнь давно прошла, а переродилась она в гораздо менее консервативном обществе, поэтому, как Лайя, она не ощутила вины за свой поступок. — То стихотворение… Ведь вы сами тогда вызвали его в Эдирне, вы им так гордились…
— Знания и мудрость — это, безусловно, очень важные черты для любого человека, и особенно, для правителя, но, увы, далеко не единственные… Ах, если бы я понимал это тогда. Ведь со временем свет просвещения и мудрости в нём угас, а твоя вера в него обернулась для тебя лишь горечью потерь. Но ты дала ему шанс, который не дал бы никто другой. Моя дорогая, вне всяких сомнений, свет твоей души всеобъемлющ и безусловен, но он отличается от того, которым обладают другие. Их свет — это негаснущее пламя вечной войны между Светом и Тьмой, обладающее не меньшей способностью разрушать и уничтожать, чем сама тьма. Твой же свет способен проникать в самый непроглядный мрак, озаряя его, разбавляя и балансируя, а не испепеляя.
— Только кому помог этот баланс? — спросила Лайя риторически, скорее, у самой себя, не ожидая и не требуя ответа. — За столько веков… тысячелетий от начала мира и бесконечность воплощений, которые я уже никогда не вспомню. Я умерла. В очередной раз даже не успев узнать о своём истинном предназначении. А вернуться смогу, лишь когда звезды сойдутся, и Тьма накопит достаточно сил на человеческих пороках и грехах. Чтобы всё неизбежно повторилось вновь.
— Да, так было раньше. Цикл возрождения не нарушался и не прерывался ещё ни разу с того момента, как великим стражам была дана их сила. Так должно было произойти и теперь. Жизнь родоначальников конечна, как и всё живое, их смерть, естественная или насильственная — неизбежное условие последующего возрождения. Таковы законы природы, но теперь… что-то изменилось. Мы это чувствуем в тебе. Кто-то вознамерился вмешаться в сам акт творения, в саму твою сущность.
— Что это значит? — задавая очередной вопрос, Лайя, давно готовая провалиться хоть прямиком в адскую жаровню, не испытывала страха или неодобрения за сам факт вмешательства, чьим бы оно ни было и в чём бы ни заключалось, она страшилась лишь того, какую цену придётся заплатить за подобное. А главное — кому?
— Ты здесь, с нами, а с тобой — твоё бремя земного бытия, и это значит, что за предел ты ещё не шагнула, — первой заговорила Айше, смотря на Лайю глазами, полными безусловной любви, но вместе с тем — невысказанной тоски, сожаления. — Тебе больше не обязательно ждать, мой солнечный тюльпан, забывать прожитое, рождаться заново в чужом мире, учиться, возвращать по крупицам утраченные воспоминания. Ты можешь в полной мере вернуть себе всё то, что у тебя безвременно забрали, но… — впервые за всё время Айше склонила голову, отведя глаза. — Для этого тебе придётся сделать выбор.
Даже не зная, в чём он состоит, Лайя душой понимала, что уже его сделала. Но не было от этого понимания ни радости, ни успокоения, лишь ещё больше вопросов.
— Тот, кто сделал этот выбор возможным для меня… Это кто-то тёмный, да?
Если бы у Лайи было сердце, оно бы точно перестало биться в ожидании ответа. Не ответа даже — приговора, после которого любой выбор станет иллюзорным из-за невозможности его сделать, из-за невозможности принять… его цену.
— И да, и нет… — Айше снова подняла на Лайю глаза, ответив неопределенно, но один взгляд её уже дарил надежду. — Это коллективный замысел. Для его осуществления требовалась огромная энергия, которой не мог обладать кто-то один. В одиночку с такими стихийными потоками силы никто бы не совладал. Его бы попросту смело и уничтожило.
Ещё какое-то время, если понятие времени вообще было применимо для места, в котором она находилась, Лайя пыталась понять, кто из её окружения мог быть к подобному причастен, кто мог заранее знать, какая участь ей грозит. Перед глазами одно за другим вставали воспоминания, видения, закручиваясь в водовороте бесконечных причин и следствий, неизбежно ведущих к уже известному результату. Шотет с его попыткой открыть душе Лайи истину, загадочная Эрджи, которая стерла маленькой Лайе память об их встрече со стариком-магистром, Ноэ…
Едва только девушка догадалась связать способность Ноэ к предвидению, которой сама однажды стала свидетелем, со своим нынешним положением, как очередное видение обернулось для неё полноценной реальностью — огромной залой без конца и края с бесконечными ящичками картотеки. Седовласый хозяин залы в своём чёрно-золотом одеянии стоял над каким-то прибором и напряженно вглядывался в него своими разноцветными глазами. Лайе не было доступно то, что он видел, вероятно, оно не было доступно никому, кроме самого провидца, но выражение лица Ноэ, весь его облик, подсказывал, что видел он нечто воистину страшное. Даже для него, беса, страшное. В конце концов, оставив прибор, или просто отчаявшись настроить его на нужный ему результат, он принялся что-то целенаправленно искать в бесконечности ящичков, пока не извлек из одного из них свиток — ветхий, готовый вот-вот обратиться в прах, как жжёная бумага и древний, кажется, как сам мир. Несмотря на видимую хрупкость, Ноэ ловко удалось развернуть его на столе, не повредив, и золотой коготь наручи над его указательным пальцем уперся в начертанный иероглифами текст.
— Не думал я, что когда-нибудь снова возьму его в руки по собственной воле. Ну, что ж… в отличие от остальных, я вряд ли доживу до момента, когда ты сможешь спросить с меня за содеянное, Дракула, сын Дракона, так что опасаться мне нечего, — Локид поспешно скатал свиток в небрежный рулон и растворился во тьме. И на этот раз Лайя, кажется, безо всякого жетона с магическим символом египетского божества проделала этот трюк одновременно с ним, хотя он и не замечал её присутствия.
Когда пространство снова оформилось вокруг неё, выступив из сплошной черноты, после некоторой растерянности Лайя распознала в убранстве комнаты, где оказалась, осовремененный интерьер Чёрного замка.
— Почему я должна тебе верить? — на полу в кругу из зажжённых свечей и намелованных символов по-турецки сидела Сандра, глядя на Ноэ одновременно с неодобрением, страхом и плохо скрываемым восхищением. Тот предстал перед ней в своём истинном обличии. Дрожащий огонь свечей, в полутьме играя на его одежде и доспехах, создавал иллюзию, будто он был облачен в жидкое золото, а седые волосы отливали расплавленным серебром. — Однажды ты уже пошёл против воли Влада и умышленно навлёк беду на всех, кто ему дорог. Из-за тебя пострадала моя сестра.
— Ну хоть смерть отца и Грэдиша мне не приписываешь — и на том спасибо. И ты ни в коем случае не должна мне верить, — заговорил Ноэ непривычно серьезным голосом, враз лишённым всякого намека на прежние лёгкость, беззаботность и извечный сарказм. — Я ведь бес, я делаю лишь то, из чего могу извлечь личную выгоду. Но вот если ты не поверишь самой себе, Александра, это будет настоящим преступлением против себя и Господина с Госпожой. Ты ведь тоже предчувствуешь это, ощущаешь, что оно грядёт с неизбежностью потока лавы, стекающего с извергающегося вулкана. Это абсолютное зло, моя юная ведьмочка. В сложной иерархии тёмного мира на данный момент именно оно находится на самой вершине пирамиды власти, а это значит, что ни я, ни Влад не сможем его остановить. Он придёт, возьмёт своё, прольёт кровь потехи ради и разом обессмыслит всё, чего когда-то удалось добиться немалым трудом. Твой родовой долг, твоя клятва верности, даже твоя жертва в одночасье потеряют всякое значение. Лайя погибнет или того хуже, лишится бессмертной души, а Влад обратится во тьму. И ничто ни в одном из миров не останется прежним.
Ещё не подозревая о содержании текста, лишь с подозрением глядя на зажатый в руке Ноэ свиток, Сандра поежилась и обхватила себя руками, будто пытаясь защититься от воздействия невидимой силы.
— Это очень… древняя магия, — спустя какое-то время молчаливых раздумий заключила девушка. — Я не… уверена, что мне хватит на неё сил.
— А я бы и не предлагал тебе в этом участвовать, если бы не мог предоставить ресурсы. С лесным сбродом в Карпатах я же смог поделиться энергией. Неужели думаешь, что пожадничаю для дела благого.
— Благими намерениями сам знаешь, куда дорога, — парировала Сандра. — Это ведь… тёмная энергия.
— Тёмная или светлая… — Ноэ театрально воздел глаза к потолку, и уголки его губ дрогнули в знакомой кривой усмешке. — Ты всерьёз полагаешь, будто для подобных ритуалов, которые древнее самих понятий Добра и Зла, это имеет значение? — он покачал головой то ли отрицательно, то ли разочарованно. — Ты видишь проблему совсем не там, где она есть на самом деле. Я бес, мне сила слова недоступна, а ты, хоть и связала свою судьбу с Лайей, но больше у тебя с ней нет ничего общего, что могло бы увеличить шансы на успех.
— О чем ты говоришь?
Ноэ раскрыл свиток и начал зачитывать текст. Хотя Лайя догадывалась, по какой-то еще не до конца осознанной причине была почти уверена, что он видел содержание папируса далеко не впервые и легко мог воспроизвести его по памяти.
— Пять видов связи необходимы для ритуала. Они создадут пять нитей из абсолютной энергии, которые соединят тело и душу нерушимой связью, — Ноэ опустил свиток от лица и продолжил уже без «шпаргалки». — Кровь — от бессмертного Влада, судьба — от тебя, энергия — от меня, любовь — взаимная и истинная — от Лайи и Влада и… внезапно самая проблематичная составляющая — душа, от кого-то, кто связан с ней, кто чист и непорочен достаточно, чтобы, озвученные его голосом, слова ритуала обрели свою силу.
Сандра сначала долго смотрела на Ноэ, будто продолжая беззастенчиво рассматривать его внешность, хотя на самом деле она просто пыталась сложить воедино щедро предоставленные ей намеки, чтобы затем, севшим голосом не громче шепота озвучить свою догадку:
— Ты же не имеешь в виду… Милли?
От Ноэ можно было ожидать самодовольной ухмылки, ведь его намёки привели к верным выводам, однако бледное лицо его оставалось серьезным, что само по себе было тревожным признаком, а он ещё и отвёл взгляд, глядя в пол, и заговорил с явной неохотой:
— Есть тайны, покрытые мраком, которым лучше таковыми и оставаться. Но чтобы свести к минимуму все возможные риски, которые неизбежно повлечёт за собой ритуал, чтобы он в принципе оказался возможным, мне пришлось изрядно поворошить прошлое. Лайя или… Лале, как её звали в прежней жизни, до своей смерти не успела узнать, что их с Владом запретный союз породил новую жизнь. Справедливости ради, узнать об этом не успел никто, иначе то бы ещё было… Но не в этом суть. Важно то, что частичка души Лале была вложена в эту не рождённую, никем не узнанную жизнь, — бессмертной души, которой полагалось возродиться через время. Что неизбежно и произошло спустя века, но та частичка её души уже не могла стать с ней единым целым. И в небытие она уйти не могла, это нарушило бы все неписанные законы бытия. Чтобы этого избежать, у Основательницы, по всем канонам должной быть единственным ребёнком от союза двух любящих сердец, появилась родная сестра, с частью её души. Так они связаны. И ни в одном из миров не найдется заклинательницы лучше, чем Милли Бёрнелл.
Сандра сидела, обхватив голову обеими руками, и под потоком новой шокирующей информации чуть заметно раскачивалась взад-вперёд. Лайя, незримо наблюдавшая диалог двоих, поступила бы точно также, если бы влиять на реальность было в ее власти. Но, увы, она снова была лишь свидетелем без права вмешиваться.
— Она же ребёнок, никак не связанный с творящимся безумием, — наконец, подала голос Сандра, частично озвучив за Лайю то, что рвалось из её души, никем не слышимое. — Я уверена, Лайя никогда бы не хотела её участия во всём этом, даже ради собственного спасения.
— Речь давно не идёт лишь об её спасении. Хотя для меня в приоритете именно это. Но если Лайя погибнет, Милли не будет в безопасности, её не будет ждать беззаботное взросление и счастливая жизнь. В лучшем случае, она умрёт, в худшем — её выпотрошат на предмет души следом за старшей сестрой. И Орден этому не помешает, если ты всё ещё на него рассчитываешь. Они облажались уже много раз в своих попытках придумать удобный для них вариант, при котором не нужно было бы объединяться с Владом. Продолжая гнуть своё, они неизбежно облажаются снова.
Какое-то время оба молчали. Первой снова заговорила Сандра.
— Нужно ее добровольное согласие, так ведь? Обмануть ее или сыграть на доверии не выйдет, — Сандра досадливо поджала губы, глядя на Ноэ снизу вверх.
— Ты не хуже меня знаешь, как всё устроено. Любая магия творится добровольно, иначе она не имеет силы.
— Милли не поверит тебе снова, — выражение лица Сандры стало совсем отчаянным, от прежней злости, оправданного недоверия и скепсиса в отношении задуманного Ноэ не осталось и следа. — Никто бы не поверил, потому что даже для меня всё это попахивает безумием.
— Та выходка с Милли и книгой — одна из немногих, о которой я искренне сожалею. Но нет худа без добра, теперь не придется тратить время на то, чтобы объяснить ей, кто я такой, — Ноэ дернул уголком губы в скупом намёке на усмешку.
— Она думает, что ты колдун. А это ни разу не соответствует истине.
— К счастью, есть у меня на примете кое-кто, кто её истинам очень даже соответствует. Гламурная внешность, вечно милое личико… В своё смертное время она серьёзно провинилась перед Владом, но её благородное происхождение позволило ей успешно пережить обращение, а преданность слуги — избежать кары создателя, когда он без тени сожаления сжигал под лучами солнца свой первый и единственный бессмертный выводок. За прошедшие века Барби из 15-го века поднабралась ума и теперь желает заполучить прощение Господаря, — Ноэ в мгновение ока перевоплотился в свой земной образ и ловким движением прирожденного фокусника достал из кармана пиджака телефон. — Вот и будет ей первое задание на пути к искуплению — увести Милли Бёрнелл из-под носа членов Ордена и доставить в замок живой и невредимой. Как можно быстрее, — это он уже произнёс в телефонный микрофон после того, как на том конце сняли трубку. — Времени в обрез, родовитые пернатые организованной толпой уже мчат сюда на всех парах. Только, как обычно, вовсе не затем, чтобы отражать реальную угрозу.
Пораженную очередной волной шокирующих открытий Лайю снова окутала тьма, и она последовала за Ноэ по пути недоступных ей прежде событий, спланированных и организованных без её участия.
Вот он… они оба стоят справа и слева от Сандры, что-то сосредоточенно помешивающей в небольшом дымящемся котелке. В какой-то момент Ноэ повёл по воздуху рукой — и пламя под котелком, подвластное его воле, погасло, а варево перестало кипеть и пениться. Тогда в его руке также словно из воздуха появился небольшой стеклянный пузырёк, наполненный чем-то тёмным, в отблеске свечей имеющим глубокий красный оттенок.
— Прости, Влад. Как друг, ты просил меня, как король — приказывал оберегать её от опасности, исходящей от наших, но остановить того, кто идёт за ней, я не в силах. И ты не сможешь, — Локид озвучил это, как приговор о смертной казни, и перевернул склянку над дымящимся котелком. Тёмная, густая жидкость — кровь — тонкой струйкой лениво стекла в отвар. — Прости, друг. Это единственный возможный способ её спасти. Или, по крайней мере, дать ей шанс самой принять решение. Пусть это и бесчеловечно, в лучших бесовских традициях, зато справедливо, а это уже по вашей части, Ваше Величество.
Выговорившись, Ноэ поднял взгляд от успокоившейся глади отвара и всмотрелся во мрак, куда не доставал свет свечей, одобрительно кивнув кому-то, сокрытому в нём. Одновременно с этим он протянул руки, доверительно раскрытые ладонями кверху: одну Сандре, другую… той, которая медленно вышла к нему из темноты — Милли, трясущейся рукой прижимающей к груди обычный тетрадный листок.
— Это действительно спасёт мою сестру? — её растерянный взгляд метался от Ноэ к Сандре и обратно. — Ты… ты не обманываешь меня? Вы все. Когда я говорила, что люблю вампиров, я не имела в виду…
— Не сегодня, — Локид прервал нервный лепет уверенным ответом и ободряюще подмигнул, обхватив её руку своей. — Смелее, юная леди. Я потрудился сделать абсолютную бессмыслицу из свитка настолько читаемой для тебя, насколько это возможно. Немного уверенности в себе — и у тебя всё получится.
Милли громко, с очевидным усилием сглотнула и опустила взгляд в листок.
— Сo… соrpus et sanguinem… — раздался в темноте и тишине комнаты её тихий девичий голос.
От первых же слов свечи вспыхнули ярче, воздух в комнате задрожал, будто раскалённый, а по рукам Ноэ, по вздувшимся венам на тыльной стороне его свободных от одежды ладоней чёрными змеями заструилась энергия — весь его привычный образ тотчас смазался, как дешёвый грим под проливным дождём, из-под неизменно прекрасного фасада показались фрагменты истинных черт, тронутые, словно сажей, лёгким тёмным напылением.
— Una cum anima…
Примечания:
Продолжение уже готово и ждет в черновиках... Дорогие читатели, поделитесь мыслями о главе, если ждете следующую.
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.