Светлая королева

      От того усилия, с которым Дракула пытался не дать волю рукам и чувствам, у него мутилось в голове, всё вокруг мерно покачивалось, как если бы у него кружилась голова. Язык не слушался, отказываясь произносить то единственно правильное, что должно было быть произнесено, пока еще возможно было сделать хоть что-то настолько правильно, насколько он видел это сам, а не пытались ему навязать другие. — Лайя… Их взгляды встретились вскользь, попали в ловушку друг друга, и в этот момент Влад осознал, кажется, самую суть своей грешной сущности и причину, по которой однажды его сожжёт без остатка адское пламя. Он ведь знал, что должен был сказать, как знал и то, что не мог, и что расплата за эту неспособность не заставит себя долго ждать. — Здесь, в этом мире, — голос Лайи дрожал, как и вся она, в её глазах стояли слёзы, — тебе больно рядом со мной, да? Поэтому ты меня избегаешь? — она отступила на шаг назад, осознанно пытаясь увеличить между ними дистанцию, но на этот раз Влад сам её удержал и притянул в объятия. Он качнул головой, но осознав, что она могла этого не заметить, произнёс вслух. — Мне хорошо рядом с тобой, — признался Влад, уничтожая для себя разом все пути к отступлению. — Настолько хорошо, что это должно считаться смертным грехом и иметь соразмерное наказание. Лайя всё ещё пыталась вырваться, не доверяя его словам, ведь он уже не раз был уличен во лжи. Влад почувствовал эти её попытки и отпустил, из страха, что не уследил за силой объятий и причинил ей боль или сделал… сказал что-то, что её оттолкнуло, заставило передумать. Он разжал руки, и Лайя тут же снова отпрянула на шаг, заведя свои руки за спину, но и только. Она не сбежала, даже не отвернулась, продолжая смотреть на него глазами, полными слез. — Я не буду тебя касаться, я могу… могу даже не подходить к тебе слишком близко, просто… позволь мне побыть рядом, — влажные дорожки побежали вниз по её щекам, но она не отводила взгляда. — Пожалуйста… Влада все это время мучительно ломало изнутри от невозможности коснуться, стереть эти следы, пальцами, губами, хотя бы правильными словами. «Что же ты со мной делаешь…» — он бы воздел глаза к потолку и вознёс бы молитву во избавление от искушения, если бы знал, что это имеет смысл, но Господь давно был не на его стороне, или, скорее, это Дракула давно покинул сторону Господа, а вот она… ей он готов был возносить молитвы вечно, неспособный отказать ни в чём, неспособный оттолкнуть, даже зная, что так было бы правильно. Ноэ по-прежнему стоял у дверей, не смея уйти, смиренно дожидаясь или подтверждения прежнего приказа, или его отмены. Влад посмотрел на него, не ради прощения, которое не собирался просить, а ради ставшего уже привычным за долгие века обмена взглядами с диалогом без слов. Влад молча упрекал его в легкомысленности, Ноэ его — в неискоренимой привычке всё усложнять. Наконец, Влад едва заметным кивком указал на дверь. «Будь поблизости на всякий случай», — попросил он также без слов, а Ноэ, кажется, только и ждал момента исчезнуть, но вот, когда он, наконец, представился, Локид не торопился этого делать. Ощущение постороннего присутствия было ещё слишком свежо, и теперь, когда Влад перестал давить на него своей властью, Ноэ смог хорошо это почувствовать. Быстрым шагом он пересёк залу, направляясь к ванной, но метрах в трёх от цели его поджидало невидимое препятствие, заставляющее ноги двигаться медленнее и словно бы через силу. — Что не так? — строго осведомился Влад, но, увидев, как Ноэ тяжело осел на первую ступеньку постамента, подлетел к нему, не дождавшись ответа. — Влад… — Лайя даже не успела понять, когда всё изменилось. Вот он стоял напротив, от неё всего в паре шагов, а вот уже рядом с Ноэ, и теперь оба они, повернувшись к девушке спинами, устремили взгляды на ванну и воду в ней. — Всё… в порядке, — Ноэ выставил перед собой ладонь, но подниматься на ноги не спешил. — Только, кажется, здесь успел побывать наш пронырливый святоша-протестант. Влад… — Ноэ вдруг зашёлся влажным грудным кашлем. — Я тебя… изначально предупреждал, что не могу… отслеживать его перемещения и… действия. Он для меня слепое пятно, как и все рукоположенные. — Я… — от стыда за содеянное и страха перед последствиями у Лайи затряслись колени, в голове не осталось ни одной достойной мысли, которая оправдывала бы ее поступок и объясняла бы её слепую доверчивость. — Он сказал, что это поможет тебе, он… — И как обычно… не солгал, — Ноэ снова закашлялся, и Лайя с ужасом заметила на светлой плитке мелкие кровавые брызги. Влад, очевидно, тоже это заметил и, не медля дольше ни секунды, оттолкнул, почти отбросил Ноэ в сторону, подальше от ванны. Однако сам остался на месте, так что взволнованная и перепуганная Лайя, разрываясь между двумя жертвами своего легкомыслия, бросилась к Владу. Упала бы перед ним на колени, вымаливая прощение за глупость, но сильные руки схватили её за предплечья и удержали. — Прости меня, прости, пожалуйста… — она беспомощно водила руками по воздуху в дюйме от его лица, отчаянно пытаясь коснуться без прикосновения, чтобы каким-то образом всё исправить, забрать причиненную боль. Но Влад смотрел на неё открыто, чистым взглядом без признаков страдания, лишь с едва читаемой тенью сожаления. Он усадил Лайю рядом с собой на бортик, развернулся к чаше ванной и, поддернув манжет, спокойно погрузил в воду руку чуть дальше середины ладони. — Нет такого поступка, за который ты должна была бы просить у меня прощения… на коленях, Лайя, — Влад вздрогнул, произнося это и вспоминая момент, который сам предотвратил буквально несколько мгновений назад. — Никогда больше так не делай и даже не мысли о подобном. — Ты в порядке? — её рука машинально потянулась к его руке, к манжету пиджака, который делал прикосновение безопасным, понуждая его вынуть пальцы из воды. С замирающим сердцем она боялась обнаружить кожу ошпаренной, покрытой страшными волдырями, но ничего не было, ладонь и пальцы оставались все такими же гладкими, чуть бледными и, может быть, слегка дрожащими, но Лайе на эмоциях это вполне могло всего лишь показаться. Хотелось погладить влажную кожу, провести пальцами по витиеватому рисунку на ладони, прикоснуться губами, но… она не могла, и это было невыносимо. — Я тоже в порядке, — напомнил о себе Ноэ, уже успевший вернуть себе свой прежний лощеный облик и теперь демонстративно отряхивающий и без того идеальный костюм. — Спасибо, что спросила и… любезно предупредила о сюрпризе. — Ноэ, прости-и, — упавшим голосом пролепетала Лайя, пристыженно опустив глаза. — Да чего уж там… Уверен, когда твой венгерский дружок разводил тебя на обряд, обо мне речи не было. И как бы теперь мне ни хотелось утопить его в этой самой воде, вынужден признать, что его инициатива отнюдь не лишена смысла, — Ноэ принялся расхаживать туда-сюда вдоль невидимой линии, будто тигр в запертой клетке, избегая смотреть на воду и глядя преимущественно в пол. — Это может дать тебе заслуженную передышку, Влад. — Которая мне не нужна, — Влад резко поднялся на ноги и отошёл от ванны. Опять же, Лайе это запросто могло всего лишь померещиться в череде стремительно сменяющих друг друга событий, но на одно ничтожно мгновение Влад словно пошатнулся, как если бы не совсем уверено держался на ногах. — Да брось рисоваться! — извечная взбалмошная веселость в голосе Ноэ мешалась с раздражением. — На паре пакетов бесполезной крови, иллюзиях и браваде долго ты не протянешь. — Ноэ, — голос Влада вновь приобрёл стальную холодность. — Оставь нас. Взгляд разноцветных глаз, обращенный через плечо Влада на Лайю полыхнул триумфом. Казалось, если бы негласная субординация ему это позволяла, Ноэ бы подпрыгнул и вскричал победное: «Даа, наконец-то!» Но вместо этого он отвесил церемонный поклон и, пройдя спиной к выходу несколько шагов, привычно исчез без следа. И вроде бы настала очередь Лайи радоваться, ведь она наконец-то добилась желаемого, вот только ничуть ей не было радостно. Она смотрела в его спину, наглухо затянутую в черный пиджак, до абсурда не подходящий окружающей обстановке, и почти физически ощущала непреодолимую преграду между ними… целый ряд преград, старательно и стремительно возводимых Владом, на первый взгляд, будто из ничего, из влажного воздуха и молочного пара, что их окружал. Казалось, что ещё немного, и она даже видеть его перестанет за всеми этими бесконечными баррикадами… Нужно было срочно действовать, нужно было брать то, что находилось рядом, пока оно вновь не оказалось непреодолимо далеко, и пара метров, разделяющая их сейчас, не превратилась в бесконечное пространство мира темных, не измеримое никакими величинами. Поддернув длинный подол юбки, Лайя избавилась от балеток и ступила на плитку босиком — легко и бесшумно. Она осторожно приблизилась к нему сзади, терпеливо выждала пару мгновений, давая ему шанс её остановить, а когда он этого не сделал, она уверенно уничтожила последние полметра, их разделявшие, и, обняв за плечи, прижалась к нему со спины. — Побудь со мной, — попросила она с тихой мольбой. — Прошу, побудь со мной здесь, в настоящем. Я так скучала, так ждала этой встречи… — Лайя самой себе не могла объяснить, о чём именно она говорила, о прошедших часах или всё же о веках, или о том и другом вместе взятом, что так или иначе отбирало у них драгоценные моменты наедине. — Не гони меня теперь, прошу… Ах, если бы он мог! Если бы он был достаточно силен для того, чтобы её прогнать. Но он не то, что не был достаточно силен, теперь он был слаб, поистине жалок. — Я ждал этой встречи всю жизнь, если можно назвать жизнью шесть веков существования, — Влад больше не мог себя сдерживать, осторожно, касаясь лишь её покрытых длинными рукавами предплечий, он разжал её объятия и медленно к ней обернулся. — Ждал с тем же отчаянием, с каким надеялся, что её никогда не случится, — в паре миллиметров от прикосновения он обнял ладонями её лицо, посмотрел в её карие глаза, широко раскрытые и бесконечно доверяющие, которые он бы узнал среди миллиардов других. — Я хотел, чтобы в этот раз ты полюбила другого… — Этого не будет, — возразила Лайя, неосознанно потянувшись к его губам за поцелуем, которого также не должно было быть. — Знаю, — голос Влада был преисполнен болезненного сожаления, в то время как его тёмная душа ликовала, одурманенная любовным безумием, словно приворотным зельем. — В этом наше проклятье, которое я… не хотел делить с тобой, но поневоле именно это и сделал. Их губы застыли в миллиметре друг от друга, их дыхания смешались, и Лайя могла поклясться, что почувствовала фантомный вкус поцелуя — горечь кофе и каких-то неизвестных трав. Чтобы хоть как-то сдержаться и не потерять себя в ощущениях, Лайя потянулась руками к пуговицам его пиджака, ей даже повезло расстегнуть одну, прежде чем Влад перехватил её руку. — Пожалуйста… — шепотом взмолилась Лайя. Несколько долгих мгновений Влад молчал и выражение лица его было непреклонно, но затем он неожиданно сам расстегнул вторую пуговицу, и уголки его губ чуть приподнялись в совсем слабом пока намёке на улыбку. — Я в состоянии сделать это сам, — он стал медленно, словно ещё не до конца согласный с происходящим, снимать с себя пиджак. Лайя улыбнулась, едва сдерживая рвущийся из глубин груди всхлип радости, смешанной с отчаянием. У неё дрожали губы, а вместе с ними и руки, отчаянно нуждающийся в прикосновениях, хоть в каких-нибудь действиях, лишь бы не стоять, упуская драгоценные мгновения. — Пожалуйста, — Лайя повторила свою прежнюю просьбу, удержав его руку за манжет рубашки. Пиджак остался болтаться на одном плече. — Пожалуйста, позволь мне… — она осторожно прикоснулась к его груди сквозь рубашку и медленно нырнула ладонью под пиджак, намереваясь осторожно снять его со второго плеча и руки. — Я и так скоро с ума сойду от невозможности тебя касаться, когда только одежда ещё способна подарить мне такую возможность, а ты и этого меня лишаешь. Пожалуйста, позволь мне. Влад перехватил её руки, как если бы всё равно собирался остановить ее, но вместо этого он развернулся вместе с Лайей и стал медленно отступать назад, очень точно угадывая безопасную траекторию движения, пока в конечном итоге не наткнулся на постамент ванной. Продолжая держать Лайю за руки и неотрывно смотреть ей в глаза, он осторожно сел на первую ступеньку, оказавшись ниже девушки. Ещё какое-то время они смотрели друг на друга и всё никак не могли насмотреться, а потом он опустил взгляд и уронил голову ей на руки, точно побежденный, сдавшийся на милость победителя. Лайя не смогла удержаться от того, чтобы осторожно погладить его по волосам, почти не нарушая их идеального порядка. И снова она поймала себя на мысли о том, что в его образе всё было зубодробительно идеально, хотя теперь то она знала, что на деле это было далеко не так. Как всегда, он тратил слишком много усилий на то, чтобы защитить её не только от реальной угрозы, но даже от своего собственного истинного облика, заменяя один неуместный, по его мнению, вид, на другой, аристократичный и умопомрачительно дорогой, но столь же неуместный уже по мнению самой Лайи. Это восхищало, злило и причиняло боль одновременно. Но она пыталась не поддаваться эмоциям и не отвлекаться от того, что ей так неожиданно щедро позволили. Закончив с пиджаком, девушка осторожно выправила из-под воротника рубашки шелковый платок. Затем неспешно, давая тем самым Владу понять, что это исключительно для большего удобства, опустилась перед ним на колени, и принялась с ещё большей осторожностью расстегивать запонки на манжетах. Она почти закончила с одной, когда вдруг осознала, что та была из белого металла. — Они серебряные? — тихо спросила Лайя, ещё до получения ответа стремясь убрать подозрительный аксессуар куда подальше и побыстрее. Влад промолчал, так что она сочла свою догадку верной, а потому со второй запонкой справилась вдвое аккуратнее и быстрее. Настал черед пуговиц на груди, и здесь Влад снова перехватил её руки, останавливая. — Влад… — она подняла на него умоляющий взгляд. — Я буду осторожна, я не прикоснусь, обещаю… На лице Влада при этих её словах отразилась такая невыразимая мука, словно она уже прикоснулась, безжалостно прошлась руками, раскромсала без ножа и без огня обожгла. — Думаешь, я этого боюсь? — быстрее, чем Лайя осознала происходящее и смогла помешать, Влад перехватил её руку, поднёс к своим губам и вжался ими в тыльную сторону девичей ладони. — Влад! — опешившей Лайе далеко не сразу пришло в голову сопротивляться хотя бы потому, что в глубине души она сама отчаянно этого хотела. Но не ценой его страданий. — Прекрати! — девушка вырвала руку и отшатнулась. Смотреть на него, на ту боль, которую он добровольно себе причинял, было невыносимо, еще невыносимее было осознавать себя причиной этой боли. Лайя порывисто отвернулась, прикусив себя за кулак, чтобы не позволить отчаянию вырваться наружу безудержными рыданиями. — Ты… — она сглотнула горький ком, мешающий говорить. — Ты этим хотел показать мне, что чувствуешь, когда находишься рядом со мной? — О чем ты, Лайя? Хотя она не видела его лица, голос его звучал искренне непонимающе. — Ты не хочешь причинять мне боль, но боишься, что можешь сделать это случайно, особенно, когда я… слишком навязываюсь. Как и я меньше всего на свете хочу причинять боль тебе, но ты только что сам показал, как это бывает… случайно. — Лайя… В подобном направлении я даже не мыслил. Я всего лишь хотел показать, насколько я… жажду твоих прикосновений и насколько мучительно всякий раз их избегать. Но ещё мучительнее видеть боль в твоих глазах, когда ты каждый раз останавливаешь себя от того, чтобы коснуться. Когда ты думаешь, что ты в этом виновата. Он подошел к ней со спины и трепетно обнял, не в силах сдержаться, коснулся губами мягких, затейливо переплетенных волос. — Мы найдем решение, — прошептала Лайя, медленно разворачиваясь в его объятиях. — Мы обязательно его найдём. Но пожалуйста, — она с мольбой всмотрелась в его лицо, стараясь не задерживаться слишком долго на губах, на которых всё равно уже не осталось следов, — до тех пор не мучь себя напрасно. Не мучь меня вместе с собой! Влад позволил чужой уверенности себя отвлечь и не стал затевать спор, в котором всё равно не родилась бы истина. Не прямо сейчас и, возможно, уже никогда, но об этом Лайе не нужно было знать. По крайней мере, сегодня. — Позволь мне… — осторожно и ненавязчиво девушка попыталась вернуться к своему прежнему занятию и провела пальцами по пуговицам рубашки, но Влад снова ощутимо напрягся. Она доверчиво посмотрела в его голубые глаза, надеясь увидеть в них причину. Их могло найтись до смешного мало, учитывая, кем они были друг для друга раньше и кем оставались до сих пор. Еще до того «первого» раза у бассейна, она видела его тело множество раз, человеческое и обращенное, она, кажется, знала его лучше своего собственного. — Просто позволь мне делать то, что нам обоим принесёт облегчение, — Лайя невесомо коснулась губами правой части его груди сквозь ткань рубашки и расстегнула первую пуговицу. Она уже знала, кончиками пальцев и губами почувствовала, что Влад так отчаянно пытался от неё скрыть, поэтому увиденное не стало для нее неожиданностью, хотя и облегчения не подарило. Девушка поспешно расправилась с оставшимися пуговицами и распахнула рубашку, обнажив скрытую под ней бинтовую повязку. Насколько могла судить Лайя, татуировка занимала совсем небольшой по площади участок кожи, который вполне можно было заклеить более аккуратно, например, пластырем, вот только пластырь не останавливал кровь, а, к сожалению, именно в этом крылась проблема. По большей части бинт был совершенно чистый, как новый, лишь на пару тонов отличающийся от белизны кожи, которую покрывал, и только с левой стороны над сердцем виднелось пока ещё совсем небольшое красное пятнышко, постепенно проступающее сквозь сетчатую ткань. Влад молчал, но был напряжен, ему явно было некомфортно, и Лайе, которая уже хотела было задать вопрос, хватило одного взгляда вскользь на его лицо, чтобы понять, насколько он не хотел это обсуждать и вообще как-либо акцентировать на этом внимание. Поэтому Лайя не стала, тем более, что она была по-прежнему бессильна что-то с этим сделать, разве только еще сильнее навредить. «Тебе больно?» — один лишь вопрос мучил её, и знать ответ на него ей было просто необходимо, но она терпела. Ради него, ведь он терпел куда более страшные муки, и делать это ему приходилось гораздо дольше, чем Лайя жила на этой земле. Продолжая смотреть ему в глаза и тонуть в их бездонной небесной сини, Лайя осторожно поддела ногтем скобку, закрепляющую повязку. Может, это и было не лучшей идеей, но точно не хуже, чем оставить всё, как есть, чтобы в воде бинты гарантировано промокли, причиняя ещё больше неудобств и не позволяя Лайе контролировать, как её близкое присутствие влияет на татуировку, а значит, и на самого Влада. Но не успела Бёрнелл снять первый оборот бинта, как мужчина вновь остановил её руки. На этот раз в его захвате не было сдерживающей силы, как если бы он не запрещал, но всего лишь просил подождать, подумать, а точно ли стоит это делать, точно ли Лайя хочет… увидеть то, что скрывает повязка. Влад вслух не задал ни одного вопроса, но Лайе казалось, она слышала его без слов. Ни на секунду не прерывая зрительного контакта, девушка поднесла чуть дрожащую руку к его щеке и уже привычно сымитировала касание, задержав ладонь в дюйме от прикосновения. «Верь мне», — просил он её однажды, уходя в неизвестность, откуда он заведомо не собирался возвращаться прежним. И она верила. Она молилась за него и верила ему, даже когда все другие отвернулись от него. И он не предал её доверия. Ни на одну секунду за долгие шесть веков. Может, сегодня настал её черед просить. — Верь мне, — почти без голоса шепнула ему Лайя его же словами. Он опустил взгляд, как будто стыдясь, и отпустил её руку. Лайя помедлила, давая себе и ему время, затем принялась медленно разматывать бинт. Но когда до цели осталась всего пара слоев, когда сквозь тонкую ткань уже отчетливо просматривалась кожа, а ничем не закрепленная повязка грозила вот-вот съехать, девушка остановилась. Он не хотел, чтобы она видела, никогда не хотел, и теперь, если никто из них не уступит, ничего не изменится, никому из них не станет от увиденного легче. Он всё также будет хотеть спрятать от неё эту часть себя, а Лайя не была уверена, что сможет смотреть на открывшуюся ей правду без боли и жалости, а это совсем не то, что ему было нужно. Девушка пониже надвинула рукав себе на ладонь, осторожно взяла его руку в свою, и, вложив в неё скрутку бинта, прижала оставшийся кусок повязки к его груди его же собственной ладонью и своей поверх, разделенной спасительным барьером из тонкого кружева. — Сделай всё сам, — она тихо сказала ему и поднялась с колен. — Я буду рядом. А затем, верная своему слову, Лайя отвернулась и отошла к стеллажам у дальней части стены. Она уже давно подготовила полотенца и вообще всё, что могло понадобиться, но сейчас ей просто нужен был более-менее правдоподобный повод, чтобы отвлечься, не смотреть. Дать ему шанс или заново скрыть, что было практически невозможно, если только он не собирался заново одеться, или хотя бы сгладить пугающее впечатление. В ванне сделать это могло получиться без особого труда. Вода омоет рану, и даже если она продолжит кровоточить, понадобиться достаточно много времени, прежде чем в большом объёме это станет заметно. Лайя бесцельно перебирала стопки полотенец, махровых халатов и скрепленных попарно одноразовых тапочек, когда сзади раздался тихий всплеск воды. Влад уже доказал ей, что святая вода ему не вредит, но девушке всё равно вдруг стало не по себе, немедленно захотелось оказаться рядом, чтобы увидеть, убедиться, развеять напрасный страх. Не в силах больше держать между ними дистанцию, Лайя прижала к груди первое попавшееся полотенце и поспешила вернуться назад.