Светлая королева

      В этот момент Ноэ понял, профессионально скрывая уважение, что эта исключительная барышня не отступит. Больше не испугается и не убежит. Даже со своего собственного смертного одра. Он медленно обошёл хрупкую девичью фигурку, сжавшуюся на каменном полу и, аккуратно переступив через её протянутую к Владу руку, уселся по-турецки между ними двумя. — Надеюсь, ты не возражаешь, если я побуду вашим связующим звеном и, как это у вас, людей, говорится, — подержу свечку, раз уж ты всё равно не можешь к нему прикасаться? Прошу, — Ноэ любезно протянул ей правую ладонь с оком Гора, а левой обхватил руку друга. «Ну что ж. Влад, надеюсь, ты не насадишь меня на кол прямо там же, в своём персональном адовом уголке». Реальность потустороннего измерения формировалась вокруг них медленно, неохотно. Какое-то время Лайя ничего не видела, но даже когда зрение к ней вернулось, светлее вокруг едва ли стало. И это оказалась не ожидаемая ею витражная зала. После некоторой дезориентации и лихорадочных попыток определить своё местоположение практически в полной темноте Лайя понемногу начала узнавать очертания. Это был коридор, ведущий в заветную залу. Узнавание воодушевило Лайю, и она обернулась, как ей казалось, в направлении двери, но взгляд её встретил лишь пустоту без каких-либо очертаний, мрак, настолько непроглядный, что в нём терялось само пространство, словно ступи она ещё хоть шаг — и её поглотит космический вакуум. — Вла-а-а-д! — она закричала в охватившем её неконтролируемом ужасе. Но пустота ответила глухой тишиной. Она обернулась на Ноэ в отчаянной надежде хоть на какую-то подсказку, но изменившийся, истинный облик беса говорил сам за себя — он был незваным гостем здесь, и это место не проявляло к нему радушия гостеприимства. Ноэ давился слишком душным для него воздухом, обеспокоенно наблюдая за состоянием Лайи, которая, на удивление, держалась весьма стойко и, на первый взгляд, вовсе не испытывала дискомфорта от убийственной энергетики места, в котором оказалась. — Боюсь, мы опоздали, — кто-то должен был озвучить очевидное, и, во имя общего блага, Локид решил не медлить. — Нет! — Лайя истерично замотала головой, закрывая лицо руками. — Нет-нет-нет, Вла-а-ад! — прежде, чем Ноэ успел среагировать и воспрепятствовать, она шагнула в пустоту без очертаний. — Лайя, стой! — запоздало окрикнул её Локид, лишь мазнув рукой по её исчезающей спине, как вдруг понял — пустое ничто, которое должно было поглотить девушку, вдруг обрело очертания. Стоило светлой фигурке Лайи вступить во мрак, как он мгновенно съежился и отполз, открывая прежде поглощенное им пространство. Но едва Ноэ попытался последовать за ней, его отбросило назад мощным ударом невидимой силы. Он прикрыл рукой глаза от опалившей жаром ослепительной вспышки, а когда снова смог рассмотреть происходящее, с восхищением и одновременно сковавшим всё тело первозданным ужасом понял — свет исходил от неё, от самой Лайи. Это она сияла ослепительным светочем в сосредоточении непроглядного мрака, заставляя его распадаться клочьями и побежденно отползать с её пути. При этом сама девушка смотрела растерянно, с неподдельным страхом рассматривая свою, источающую внутренний свет руку так, словно впервые видела. Локид снисходительно улыбнулся на это её почти детское замешательство. — Есть… — он откашлялся, хрипло смеясь. — Есть такие места, потусторонний мир в том числе, где духовная сила обретает физическое выражение, — осторожно поднявшись на ноги, Ноэ пригнул голову в поклоне. — Прошу прощения, мисс Бёрнелл. Боюсь, отныне я здесь лишний, — он выдал свою фирменную усмешку, щёлкнул пальцами и исчез, оставив Лайю потерянной, напуганной и совершенно сбитой с толку посреди чужого, враждебного и совершенно неизведанного ей мира. — В-влад? — почти без голоса проговорила Лайя и растерянно потрясла рукой в попытке избавиться от потустороннего, призрачного свечения, идущего из-под кожи. Но ничего не изменилось, свечение никуда не исчезло, а вот тьма, что простиралась на её пути в заветную витражную залу, зашипела и отползла ещё чуть дальше. Для проверки Лайя сделала ещё один крошечный шаг вперёд — и тёмная граница снова сдвинулась, отдавая ей ещё полметра пространства. Это внезапное открытие одновременно в одинаковой мере воодушевило девушку и ужаснуло. Она не хотела уничтожать тьму Влада, не хотела причинять его душе ту же боль, которой для его тела оборачивались её прикосновения. Нет. Нет, она хотела познать эту тьму, приручить её, приласкать. В новой попытке наладить контакт она осторожно протянула руку к клубящемуся впереди неё мраку, как к какому-нибудь испуганному животному и вдруг… она отдернула ладонь и вгляделась в шипящее марево с растущим подозрением и зарождающимся глубоко внутри презрением. Ведь тьма Влада была другой. Тягучей, вязкой, липкой, как зыбучие пески, и абсолютно тихой, как застоявшаяся вода в заброшенном колодце. — Прочь! — воскликнула Лайя. Раскрыв ладонь и выставив её перед собой, как заслон, она решительно двинулась вперёд, теперь без тени сожаления выжигая всё вокруг светом. — Прочь отсюда! Прочь от него! Ему хватает своих демонов. Наконец, путь к знакомой и заветной двери был свободен, и Лайя снова оцепенела в нерешительности. «Что ждет её там, за этой дверью? Кто ждёт её там и ждёт ли?» Отбросив последние сомнения, девушка распахнула дверь — по ту сторону её встретила преграда из вязкой, липкой, чёрной массы, заполонившей собой весь проход от пола до потолка и превратив его в колышущийся портал. Лайя отпрянула в испуге, но пути назад не было. Даже если её свет прогонит заново ту, чужую, всеобъемлющую тьму, что поджидала позади, для неё пути назад не было. Не без него. Она протянула руку и, дрожа от инстинктивного, такого человеческого и никуда не пропадающего страха, коснулась кончиками пальцев колышущейся поверхности. Эта тёмная масса не отринула от её касания, не съежилась и не зашипела, она прилипла вязкой каплей к подушечке её указательного пальца и потянулась следом, стоило Лайе отдёрнуть руку. Не удерживая, не препятствуя, как будто интуитивно следуя за её движением. Лайя снова коснулась, на этот раз всеми пятью пальцами, и снова, будто бы играючи с чёрным котёнком, отдёрнула руку. Чернота потянулась за ней, повторяя траекторию движения, и счастливая улыбка тронула губы Лайи. — Влад. Чернота позволила коснуться себя, приняла её, но расступаться и пропускать не собиралась, и Лайя задумалась о том, сможет ли дышать, полностью погрузившись в этот чёрный океан, а если нет, то как надолго ей хватит воздуха в лёгких? Насколько глубока окажется эта бездна, и сумеет ли она отыскать в ней того, за кем пришла? Ей вспомнилось видение, которое показывал ей Ноэ, где тьмой был частично затоплен лишь пол залы, но даже тогда этого почти хватило, чтобы Влад захлебнулся, а теперь… Сердце Лайи забилось птицей в силках, она сделала вдох, выдох, и ещё раз, и последний, самый глубокий, как перед погружением, и, закрыв глаза, вступила в липкий водоворот — в тягучую, тяжелую и сопротивляющуюся жидкость, в который каждый гребок вперёд отбрасывал на два назад, заполняя ее разум бесконечными видениями событий прошлого, воспоминаниями о жизни, смерти, любви, предательстве и бесконечной боли утраты. Лёгкие девушки горели от нехватки воздуха, вдохнуть который было смерти подобно, Лайя, даже безнадежно потерявшись в происходящем, интуитивно это знала. Сил оставалось всё меньше, масса жидкого мрака давила своим неподъемным весом, неумолимо тянула на дно, и бороться с ним она не могла. Не хотела причинить боль его тьме — неотъемлемой части его души. Не могла его оттолкнуть. «Влад, я люблю тебя», — в момент, когда она почти позволила себе поверить, что это конец, чья-то сильная хватка остановила её неотвратимое погружение и потянула вверх. Мощным рывком её вытолкнуло на поверхность. Едва это произошло, Лайя рефлекторно втянула носом столь необходимый воздух, вдохнула его ртом, ощущая, что давится, захлёбывается. Её легкие и горло полыхали огнём, нестерпимо хотелось кашлять, но никакой опоры не было, руки и ноги по-прежнему бились о жидкую тьму в интуитивной, но бессмысленной попытке выплыть. Опоры не было, снова тянуло на дно. Как вдруг её тело обвили чьи-то руки, прижав к каменно-напряженной груди. Голова девушки обессилено опустилась на чье-то плечо, давшее ей разом и опору, и столь необходимую возможность дышать и абсолютно всё, что она так отчаянно искала. — Влад. Это ты? Это ты, — она бессвязно шептала, пытаясь отдышаться и одновременно ухватиться как можно крепче за свой спасительный буй. Но стоило жжению в горле немного утихнуть, а ясности сознания частично возвратиться, как она услышала где-то совсем рядом такое же тяжелое, загнанное дыхание, те же попытки кашлять, ту же дрожь истерзанных борьбой мышц. Они оба едва не утонули и теперь оба друг друга держали на поверхности… От осознания этого, того, что он едва не захлебнулся в собственном материализованном чувстве вины, что лишь её вмешательство вновь заставило его бороться, Лайе захотелось разрыдаться, но сил не было, последние уходили на то, чтобы исступленно цепляться за его плечи, дающие ей опору, и вяло, на чистом инстинкте выживания перебирать ногами в жалкой попытке самостоятельно поддерживать себя на плаву. — Что же ты наделала, Ла-йя? — его голос охрип и срывался, в нём отчетливо слышалась отчаянная злость, но гораздо больше в нем было страха. Ещё никогда прежде, даже в самых компрометирующих ситуациях Лайя не замечала за ним подмену имён. Казалось, Влад всегда безошибочно чётко их различал и никогда не отождествлял. Но вот… это всё-таки произошло, в короткой, почти неуловимой заминке произношения, которая, тем не менее, не прошла незамеченной. — Не мучься выбором, — хрипло выдохнула Лайя в его плечо. — Назови именем той, перед которой ты хотел бы держать ответ за то, что чуть себя не погубил! Какое-то время он ничего не отвечал, лишь тяжело, загнанно дышал. Не позволяя увидеть себя, он уткнулся лицом Лайе куда-то в плечо и всё крепче и крепче прижимал девушку к себе, пока между их телами на и под поверхностью совершенно не осталось пространства, так что она могла ощущать, как часто вздымалась его грудь в ответ на каждый рваный вдох. — Влад. Ответа не было. Тогда она сама отчаянно зарылась руками в его волосы, нарушая их идеальный порядок, и попыталась, пока только лишь попыталась, абсолютно неуверенная, что Влад позволит ей подобную вольность, потянуть его за волосы от своего плеча, чтобы заставить посмотреть на себя. — Зачем? — она спросила вначале спокойно, но затем голос её сам собой сорвался на отчаянный крик, когда их взгляды наконец-то встретились и она увидела… увидела всё ту же боль и сожаление, подчеркнутые легкой морщинкой между сведенными бровями. — Почему? Почему ты сдался? Почему… Влад только покачал головой и вновь прижал её к себе, не обращая внимания на вялое сопротивление, прижал крепко-крепко, как свой единственный якорь, пылающий маяк посреди штормового моря, вот только на этот раз он действительно хотел разбиться о скалы, хотел утонуть. Но не вместе с ней. Только не так. — Ты и представить себе не можешь, что наделала, девочка моя, — Влад произнес это как упрёк, и тысячи серебряных иголок пронзили ему язык и горло, а сердце рвалось на части. Он не мог не отреагировать на её вторжение в это страшное место, не мог позволить погибнуть, не мог отпустить, но и рядом остаться означало, что он вновь чудовищно эгоистично рискнёт её жизнью, и от этой неразрешимой дилеммы хотелось выть. Тьма вокруг, безошибочно отзываясь на его состояние, бурлила и вздымалась волнами, и Влад, бессильный что-либо с этим сделать, переместил одну руку, охранительно прикрыв Лайе голову, другой продолжая обхватывать ее поперек груди, удерживая над поверхностью. «Как ты вообще здесь оказалась? Кто посмел?» — Ш-ш-ш… — тихонько зашептала Лайя ему на ухо, будто угадывая мысли. Её руки задвигались по его плечам, по спине, словно её волновал только он и абсолютно не беспокоило творящееся вокруг. — Тише, всё хорошо, всё будет хорошо. — Лайя, — из его горла вместе с воздухом вырвался обреченный не то выдох, не то ругательство. — Ты не понимаешь… — Тогда объясни мне, — отняв голову от его плеча, Лайя посмотрела на него снизу вверх. Щетинистый подбородок, сжатые в тонкую линию губы с едва заметными шрамами, нос… Расстояние между ними было настолько ничтожное, что видеть выражение лица целиком она не могла, лишь детали. — Прямо сейчас. И мы, — она неопределенно кивнула в сторону, имея в виду окружающую их обстановку, — или что-то с этим сделаем и выберемся отсюда, — отцепив одну руку от его плеча, Лайя невесомо коснулась пальцами его разомкнувшихся для возражения губ. — Или мы оба утонем. — Лайя, — в его голосе звучали неверие и страх. — Как ты можешь об этом так спокойно говорить? Безоговорочно доверяя ему и держащим её рукам, Лайя расцепила собственные объятия и переместила ладони ему на лицо. Чёрная масса на удивление легко поддалась, казалось, она не удерживала, а наоборот, толкала ее руки по инерции движения. По привычке, она сперва не решилась коснуться, удержав ладони в миллиметре от прикосновения, но потом всё-таки рискнула. Тьма погубила бы её еще на пороге, если бы она была виной тому, что они не могли прикасаться друг к другу. Но вот: лицо Влада в её руках, в считанных сантиметрах от её лица, ладони знакомо покалывает щетина, а в её душе бушует ураган, наверное, точно такой же, если не сильнее того, что окутывал сейчас замок снаружи. Её воспоминания прошлого становились реальностью в это самое мгновение, и всё то, что прежде казалось потусторонне чужим и до дрожи пугающим, теперь ощущалось тёплым и родным, таким правильным, что от облегчения хотелось одновременно и смеяться и рыдать. — Я не отдам тебя, слышишь? — она заговорила, глядя ему прямо в глаза и видя в них зеркальное отражение всего того, что творилось сейчас в её собственной душе, но также сомнение, неверие, страх. Его брови изумленно приподнялись над потемневшими, отражающими окружающий мрак глазами, а губы медленно разомкнулись, словно из последних сил он ещё пытался сопротивляться, но проигрывал битву. — Лале, — шепот на грани слышимости, одно движение бледных губ. Она улыбнулась, несмотря на обстановку, преисполненная счастья, и потянулась к его губам за долгожданным поцелуем, но Влад вдруг резко поднял подбородок, избегая касания, и его собственные губы невинно коснулись её лба. Вновь прижав её к себе, мужчина издал звук отчаянного обречения, точно был смертельно ранен. А он и был. В самое сердце, и от этой страшной раны не могла его уберечь даже тьма. Влад обвил её руками чуть выше талии и потянул выше, таким образом давая Лайе возможность обхватить его за пояс ногами, сам же он погрузил обе руки в вязкую чёрную жидкость, чтобы где-то там, под совершенно непроницаемой поверхностью подхватить её под бедра, придавая ее положению больше удобства и стабильности. — Я не знал, — мучительно выстонал Влад, не сумев совладать с голосом, сделавшим его похожим на оправдывающегося мальчишку. Стало тошно от самого себя, но он продолжил. — Я не знал, что он захочет твою душу. Не знал, что он попытается до тебя добраться, ведь я никогда не позволял себе даже думать о тебе при нём, — Влад прикрыл глаза, сходя с ума от осознания собственной жалости. — Прости меня, девочка моя! Я так перед тобой виноват. Но я могу всё исправить. Теперь, когда я чуть снова не потерял тебя, а потом нашёл и понял, кто стоял за твоим похищением, я знаю, что должен сделать. Да, это не лучший выход, особенно теперь, — он вновь прикрыл глаза, потому что смотреть на неё и видеть её так близко было пытке подобно, — когда ты всё вспомнила, но он единственный. Ещё не зная, что именно Влад имел в виду под «единственным выходом», Лайя покачала головой в отчаянном отрицании. — То, что тогда случилось — страшное стечение обстоятельств, за которое я никогда себя не прощу, как и за очень многое другое. Я не должен был, — ещё не так давно Дракула был убежден, что об этом он никогда не заговорит ни с одной живой душой, но вот страшные слова сами рвались наружу, будто только и ждали удачного момента быть услышанными, — осквернять твоё тело тем способом, который оказался мне тогда доступен. Не должен был брать ни капли твоей крови! Надавив ладонями ему на плечи, Лайя заставила его умолкнуть. — То страшное стечение обстоятельств — причина, по которой мы встретились вновь. Причина, по которой ты сохранил душу. — Но какой ценой?! У Влада было достаточно времени, чтобы убедить себя, будто последнее желание Лале было неосознанным, а высшие силы, которые претворили её предсмертную просьбу в реальность, просто подло сыграли на чистоте её души, но теперь, кажется, он начинал понимать, что Лале осознавала, что делала. А даже если не понимала тогда всех последствий, то теперь, познав их сполна, Лайя ни о чём не жалела. И это придавало чудовищно пророческий смысл надеждам его тёмного создателя на то, что, когда придёт время, она обменяет свою душу без колебаний. И это только лишний раз убеждало его, что он поступал правильно, что у него просто не было иного выбора. Он должен был найти свою погибель до того, как клеймо должника воззвало бы к нему, безвозвратно погубить свою душу во тьме, чтобы у Лайи не было причин порочить свою, чтобы тёмной лживой твари не было, чем торговаться с ней, ведь только так, через него, он мог к ней подступиться. Иначе ни её душа, ни она сама неприкасаемы для него. — А разве ты думал о цене, когда шёл на сделку? — раньше, чем он смог бы возразить, Лайя кольцом сжала свои руки вокруг него, с отчаянной силой прижав его голову к своему плечу. — Ты сделал это из добрых побуждений, и никогда, никому ты не причинял зло ради зла. Я это знаю. И я убеждена, всегда была, а теперь особенно, что ты не должен расплачиваться за это своей душой, тем единственным светом, что сумел сберечь. Это несправедливо и неправильно. Океан мрака вокруг них постепенно переставал бурлить и вздыматься волнами, чёрная гладь теперь стала практически неподвижна, а сквозь небольшую видимую часть витража под самым потолком пробился бледный свет, похожий на лунный. Ещё не солнце, но уже не кромешная тьма. — Всегда был убежден, а теперь особенно, что этот мир, погрязший в пороках, предательстве и боли, тебя не заслуживает. Такой как я тебя не заслуживает, — Влад поднял на неё взгляд, полный невыразимого страдания. — Лале, Лайя… моя родная, моя любимая девочка, позволь мне защитить тебя. Отпусти меня. На дворе давно не век османов, когда тебя легко могли убить за изображение человека или за отступничество от веры в Аллаха. В этой жизни у тебя есть любящая семья, у тебя есть друзья, ты вольна полюбить любого, кого выберет твое сердце без оглядки на династию и дворцовый этикет. Умоляю тебя, живи! По лицу Лайи потекли слёзы, а грудь разрывало от рыданий, но она изо всех сил пыталась хватать губами воздух, чтобы не захлебнуться в эмоциях. — Моя семья, сестра, все те, кого я обрела в этом веке, в этой жизни. Я бесконечно их люблю и никогда не перестану любить, но все они — это лишь дополнение, недостающий кусочек для той жизни, которую я так и не прожила. В той жизни у меня уже были друзья, которых я не променяю на сотни и тысячи других жизней, в той жизни моё сердце выбрало, кого любить. Кому отдать свою душу и чью душу сберечь любой ценой, — Лайя всхлипнула и покачала головой. — Не отпущу. Ни за что. Не проси, иначе мы погибнем вместе. — Он не отступится, найдёт меня везде. Найдёт тебя. Он это уже доказал. Думаешь, мне нужна будет жизнь — любая, в лике человека или монстра, ценой твоей, когда однажды он предложит тебе обмен? — Мы найдём другой способ! — Лайя вгляделась в его глаза, пытаясь за чёрной пеленой рассмотреть знакомую синь водопада. — Вместе, — она коснулась ладонью его щеки, успокаивающе поглаживая. Её губы тронула улыбка. — Выходит, вы лгали мне, мой князь. Влад сперва попытался улыбнуться в ответ, уголки его губ дрогнули, но затем между бровей пролегла уже, кажется, вечная хмурая морщинка. — Стараясь уберечь, я лгал вам об очень многом, моя княгиня. Имеете в виду что-то конкретное? Лайя опустила одну руку, проведя ладонью по чёрной поверхности, совершенно успокоившейся и ставшей почти зеркальной. Ее пальцы легко погрузились во мрак и так же легко покинули его, не считая пары капель, лениво стекающих к подушечкам пальцев, как масляная краска. — Ты убеждал меня, что мой свет и твоя тьма не могут соприкасаться, поэтому мои прикосновения причиняют тебе боль. Но ведь это неправда, — Лайя свободно зачерпнула ладонью чёрную жидкость. Руки самого Влада все это время были заняты, поддерживая девушку, поэтому единственное, чему он мог дать волю — это губы, но он не смел ни ей, ни себе подарить эту мимолетную, ничем неоправданную надежду. Прежде всего — себе, своему эгоистичному внутреннему «я». — Ты не меня не можешь касаться, ты не можешь касаться его. Существа, что жаждет твою душу, но он не может её заполучить, пока ты не отдашь её добровольно. Настолько не может, что даже прикоснуться к тебе не в силах. А я его раб, его должник, на мне его клеймо, которое будет чувствовать и тянуться к тому, что однажды ему не досталось. И я бы снова солгал тебе во спасение, но на этот раз не стану, — Влад огляделся вокруг, прошёлся взглядом по стенам затопленной залы. — Сюда он проникнуть не может, видимо, даже ему не по зубам этот уголок ада моего собственного производства. Но стоит мне вернуться в обычный мир, Лайя, я не знаю, смогу ли обуздать его волю и силу договора, который когда-то между нами состоялся. И я не хочу, чтобы ты строила себе напрасные иллюзии, основываясь на воспоминаниях тех дней, когда единственной моей проблемой была жажда. — Влад… — Даже если допустить, что наши общие друзья смогут уберечь тебя от моей кровожадной натуры, я не хочу, чтобы ты видела, в кого я превращаюсь. В кого превращает меня адское клеймо. Я не хочу… не вынесу забыть, насколько ты мне дорога, Лайя! — Тебе не придется. — Но я не принадлежу себе, пойми ты, наконец! — тёмное наполнение залы вновь пошло волнами. — Прошли века, а ничего не изменилось. Я был рабом, им и остался, лишь сменив одного синьора на другого. — Влад, — шёпотом окликнула Лайя, вдруг осознав, насколько она устала, насколько вымотал её их спор не на жизнь, а на смерть, причём, в истинном, самом страшном своём смысле. — Что ещё мне сделать, чтобы ты понял, что я не отступлюсь? Да, я испугалась в самом начале, за что корю себя, но больше этого не повторится. Ты можешь пугать меня своим обликом, своей тьмой, чужой тьмой и даже своей меткой. Я не отвернусь от тебя! — Я ведь могу просто отпустить тебя, — Влад показательно слегка ослабил хватку рук у неё на бёдрах. — И я буду пытаться выплыть, пока не выбьюсь из сил, а ты будешь наблюдать. Но даже если ты не протянешь мне рукѝ, я все равно не буду тебя винить. Я умру, и нам придётся ждать еще несколько веков, пока всё не повторится. Влад не сдержал протяжного грудного стона, больше похожего на вой дикого зверя. Воспользовавшись таким его состоянием, Лайя потянулась к его губам и сделала то, о чём мечтала, кажется, вечность — впилась в них отчаянным поцелуем, пока ещё могла это сделать здесь, в его личном аду, где между его тьмой и её светом не существовало преград. Влад ответил, вначале пылко и зло, будто в отместку за внезапный напор, но затем поцелуй превратился в медленный, нежный, лишь совсем немного горький от привкуса отчаяния. — Vino cu mine, Rege, — она прошептала ему в губы так чисто, так правильно, будто румынский был её родным языком. — Идём со мной. Влад не устоял перед искушением таких близких и таких желанных губ, поцеловал их снова, пока у него ещё была возможность сделать это безопасно, и Лайя откликнулась на это его желание с таким энтузиазмом, будто делала это в последний раз перед очередной долгой разлукой. — Идем со мной, — шепнула Лайя, пытаясь отдышаться, пока Влад в очередной раз прижался губами к её лбу в столь бесконечно невинном и одновременно столь же интимном поцелуе. — Как прикажете, моя Госпожа, — Дракула обнял её и отвернулся, обозревая то, что происходило поблизости. — Но вместе уходить нельзя. Слишком опасно. — Влад… Он прижался лбом к её лбу в единственно возможном для себя за отсутствием свободных рук способе утешения. — Я клянусь, что последую за тобой. Но сначала ты. Только так я могу быть уверен, что это место отпустит тебя, не причинив вреда. — А если ты обманешь меня? — глаза Лайи подозрительно сверкнули, и отсутствие полного доверия в её взгляде больно укололо Влада, но он был сам тому виной, поэтому не смел требовать иного. — Не смогу, даже если так было бы правильно. Больше не смогу. Не когда ты всё вспомнила. Влад в последний раз мазнул губами по её лбу и, запрокинув голову, властным голосом проговорил куда-то в потолок. — Ноэ. Будь любезен, забери её отсюда! Его руки на её бедрах разжались, и на один бесконечно долгий миг Лайя почувствовала, что погружается. Она хотела закричать, но густая чёрная жидкость залилась в рот, застелила глаза, с плеском сомкнулась над её головой, и всё вокруг окунулось во тьму.