Копье, арфа и солдатики

Впервые за долгое время Гил-Галад едва мог сдержать внутренний трепет, стоя перед входом в командный шатер. Подумать только, внутри его ждали эльдар, которых он знал лишь по сказкам и легендам: Ингвэ Ингверон и Арафинвэ Инголдо. И благо, что не явился еще майа Эонвэ, не то у Эрейниона и вовсе дрожали бы колени, словно у нерадивого ученика. И все же верховный король нолдор-изгнанников не мог потерять лицо и предстать перед другими владыками слабым и растерянным. Гил-Галад глубоко вдохнул и медленно выдохнул, заставляя себя успокоиться, а затем резко откинул полог и решительным шагом зашел в шатер. За ним следовал оруженосец с кипой карт и донесений разведки. После короткого почтительного приветствия Эрейнион предпочел перейти сразу к делу. Ему ужасно хотелось познакомиться с заморской родней и узнать ее получше, но военные вопросы — куда важнее. — Не считая некоторых деталей, это все, что мы знаем, — пояснил Гил-Галад, пока оруженосец расстилал на столе большую карту, всю исписанную пометками. — Наша разведка доходит до Нан-Татрен, но сей край уже кишит орками, и мы редко отправляем туда отряд. Поэтому земли до этого места, — он указал пальцем на собственно границу Нан-Татрен, — хорошо изучены, но дальше сведения отрывочны. Кроме того, корабли Владыки Кирдана ходили вдоль побережья до самого Дренгиста, но эти сведения, как я понимаю, уже устарели. Далее... — показывая, куда добирались корабли, он дошел до севера и продолжил объяснение. — О силах Ангбанда неизвестно практически ничего. И пробраться в подземелья, и перейти Эред Энгрин — чистое безумие. Поэтому все знания, которыми мы располагаем, — он безрадостно усмехнулся, — что врагов много. Анфауглит — выжженная пустыня, на ней не осталось ничего и никого, кроме соглядатаев Врага. Дальше... Дортонион, ныне Таур-ну-Фуин. Там поселилась Тьма и рыщут морготовы твари, а унголы сползают с Эред Горгорот. Населения не осталось, о состоянии крепостей есть только заметки тех, кто проходил через эту землю — в основном давние, — палец короля завис над редкими пометками на карте. Дальше... Хитлум. Подконтролен Морготу, орки ходят там беспрепятственно, но в основном отдан вастакам. Сохранившееся население живет в рабстве либо прячется в тайных убежищах и малых крепостях, что еще не сдались врагу... Гил-Галад сам увлекся этой речью, взгляд его выхватывал те или иные пометки и примечания, а в голове уже начинал складываться план. В стратегии ничуть не меньше творчества и вдохновенного полета мысли, чем в поэзии. С ранней юности Эрейнион видел красоту в строгой логике военных планов, во вдумчивом перемещении фигурок по карте, в расчетах и умозрительных построениях. А сейчас, когда против Моргота выдвинулась такая мощь, — просто крылья за спиной вырастали! Так он и не заметил, что его не слушают. Король Арафинвэ смотрел на него вовсе не как на правителя и полководца — со странной смесью горечи и нежности. — Сколько тебе лет, дитя? — вдруг спросил он. — Мне больно видеть, какое тяжкое бремя легло на твои плечи. Воистину черные вести поведал нам ты, и если тебе нужно утешение... Гил-Галад вспыхнул и по-мальчишески нелепо замер с открытым ртом, чувствуя, как краска приливает к щекам и кончикам ушей. В первое мгновение он даже не смог подобрать слова для ответа, на ум приходили только человеческие ругательства. — Я. Не. Дитя, — нарочито четко и раздельно произнес Эрейнион. — И мне не нужно утешение, я собираюсь озвучить стратегический план, — он снова пробежался глазами по карте, собираясь с мыслями. — Так вот, мы можем провести войско тремя путями... — Прости, если мои слова задели тебя, — перебил его Арафинвэ. Он говорил мягко, почти ласково, но было в его голосе нечто такое, от чего его хотелось выслушать до конца. — Ты и правда слишком юн, чтобы брать на себя ответственность за грядущие события. Мы пришли в Эндорэ затем, чтобы спасти и защитить своих собратьев и все свободные народы, страдающие под гнетом Врага. Ты многое пережил, Эрейнион, и заслуживаешь покоя и отдыха. На твою долю выпало достаточно войн и потерь, теперь же позволь нам помочь тебе. На этот раз Гил-Галад тоже не сразу нашел, что ответить. Он и вправду ужасно, смертельно устал, и предложение отдыха казалось столь же заманчивым, как свежий хлеб для голодающего. Но нельзя, нельзя! Всю свою жизнь он боролся, не опускал рук, даже когда надежды не осталось, — а теперь отступит на пороге победы? Ни у кого из воинства Запада не накопилось столько счетов к Морготу, ни для кого возмездие не было столь желанным. Но главное, Гил-Галад знал, насколько он нужен здесь, со своими знаниями и опытом. А жалость и это отношение как к несчастному страдальцу казались унизительными, настолько, что чесались кулаки. «Ты ничего не понимаешь!» — чуть было не выпалил он, но такая реакция лишь выставила бы его ребенком. Он снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул, не давая досаде и гневу выплеснуться наружу. — Скажи, родич, что ты знаешь о войне? Что ты знаешь о Враге? Как много раз ты брал в руки оружие до этого часа? Арафинвэ встал и развел руками в примирительном жесте. Эрейнион опять выругался про себя. Голос короля Тириона обволакивал и успокаивал, остужал любой гнев, он от этого не легче, если вдумываться в смысл. Однако Арафинвэ не успел сказать ни слова. — Ничего, — вдруг уронил Ингвэ, молча наблюдавший за этой сценой. — Мы ничего не знаем войне, но ты можешь рассказать нам, Эрейнион. Мы выслушаем тебя, а решение примем все вместе, разделив груз ответственности. Говори же.