Барьеры

Китнисс клюет Гейла в щёку и думает, что это далеко от романтики Хотя сложно говорить о романтике в мире, где попить воды и выжить считается успешным окончанием дня Китнисс не считала себя слабой: она добывает пищу, кормит семью и слишком не похожа на остальных. Нет, нет. Кожа Китнисс не блестела чистотой, как у многих жителей Капитолия, и не лоснилась от сытости и доедания, как чешуя речных рыб. Она была худая, как кость, одежда отца спадала вечно с плеч, а желудок травился и пух от листьев, где смешались запахи росы и возможной болезни животных. Просто еды другой не было Охота не всегда была успешной Но Китнисс всё-таки отличалась: руки не были похожи на хрупкие берёзовые плети, как у ходячих покойников, она не падала на грязную чёрствую землю на грани истощения или от рвотных позывов. Не страдала дистрофическими изменениями и болезнями, как многие шахтёры. Дистрикты кишат голодом, болезнью, работой и страхом. И Китнисс с детства учили бояться Гейл высок; Гейл понимает; Он знает всё, что чувствует она, потому что тоже потерял отца в той катастрофе. А горе сближает. Они охотятся вместе, рубят головы животных вместе и плачутся друг другу в куртки тоже вместе. У Китнисс, кажется, проблемы Тёплая кровь стекает по рукам, когда Гейл освобождает добычу из ловушки и берёт костлявого зайца с заплывшим белым глазом и раскуроченным брюхом. Рядом будто взрыв красного и шерсти произошёл. Кровь мазала руки, одежду, теплела на листьях и сапогах, аккурат обвивающих щиколотки и голени. И Китнисс пыталась побороть бурлящий желудок, чтобы не вцепиться в добычу прямо на месте, а взять её, принести, приготовить на огне и накормить семью или хотя бы продать за пару ещё одних ботинок, потому что эти сапоги уже в край затёртые. Только желудок с ней был очень даже не согласен.. У Китнисс точно проблемы Хотя бывают ли в дистриксах беспроблемные? Голод, нищета, вечные смерти и игры. Смотрите, как ваших детей убивают двадцать четыре на семь, и смейтесь, надежду питайте. Её мать со стылым взглядом всегда обходила телевизор, вздрагивая каждый раз, когда Китнисс включала его, будто крысу увидела. Китнисс смотрела: свет прыгал по щекам и путался в возбуждённых глазах, а девочка делала росчерки ногтями по полу, когда случалась ещё одна неудачная смерть. Китнисс глотала игры с малых лет, и из них она и узнала, как лазить по деревьям, строить баррикады. У каждого за прозрачным стеклом в глазах читалась одна только мысль: выжить, выжить, выжить, выжить. И Китнисс всегда начисто заверяла себя, что никогда не заведёт детей после такого. Вообще жить после такого не хочется У Гейла ожоги и гематомы. Гейл устал неимоверно – недосыпы. Лёгкие горят от прокисшего гниением воздуха, мышцы под кожей деревянные от работы, и стопы стираются в кровь, кровь, кровь. В лесу чище и еда есть, но опаснее в сто крат, чем в родных землях, занесённых заборами, сетками и проволками. Умирающие под тихими благоухающими развалами улиц боролись со смертью и чаще всего проигрывали. Голодные игры происходят не раз в год, как утверждают. Голодные игры в дистрикте 12 происходят каждый день Китнисс сдувает секущиеся волосы с лица, попутно гудит рассказами о несчастном коте Прим и вытаскивает кровавые стрелы из добычи. Мясо, грибы, жёлуди несут в дистрикт, траву и ягоды едят прямо в лесу. Гейл протягивает Китнисс кулёк с дикими грушами, и она в ответ сбивает со своих мальчишечьих плеч косу и хмуро клюёт щёку мягко и нежно. И это правда проблема Гейл любит её. Дерзко и сильно, собственнически и не хочет ни с кем делится. Китнисс замечает это в его взгляде, и вопреки обещаниям о детях в животе всё переворачивается, кровь стучит в ушах слишком громко, чем хотелось бы. Она холодеет внутри: понимает, что засмотрелась, залюбовалась, отходит, и Гейл предлагает свою драную куртку, на что Китнисс вежливо отвечает отказом. Просто нельзя заходить далеко Она любит его. Тихо и безгласно. Беспомощно, как только Китнисс умеет. По-своему. Млеет от мыслей, что они могли быть вместе, как от судорожной стрельбе по добыче. Могли стать семьёй в Дистрикте и быть счастливы, несмотря на кошмар воплоти вокруг. Китнисс морщит нос: мысли о детях пресекает такую вереницу событий. В детстве она носилась по дому с куклой , сделанной отцом из кукурузных листьев(которые позже отварили) и представляла, что это её будущая дочь: Китнисс бы нежно водила старинной расчёской по чёрным, как и у неё, волосам, а потом... Потом воспоминания о бесконечных кровоточащих телах за экранами царапало сердце и снимали мнимую пелену с глаз. А ещё у неё есть сестра и мать, о которых надо заботиться, потому что без неё они определённо долго не протянут. И охота с Гейлом, дружба и отношения далёкие от романтичных – самый лучший итог из всего этого. Просто страшно оставаться наедине слишком долго, потерять голову и совершить ошибку Небо серое, недавно было плачущее, поэтому Гейл кашляет мокротами, и лес болезненно блестит под солнцем. Китнисс ступает в обледеневшую лужу и бледнеет сразу, как покойница, в своей окаменевшей от воды куртке. Китнисс будет трястись, как осина, и зябнуть, но никогда не примет помощь Гейла. И Гейл тоже понимает почему. Между любовью и семьёй Китнисс выберет явно не первое Хоть и от взглядов Гейла мурашки по коже, а от объятий головокружение, она не даст ему ничего больше. Гейл бы хотел многое изменить, но не стал бы, потому что уважает и любит. Они бы не сбежали в лес, как бы ему не хотелось. Они не знают ничего о романтике и слишком разные Пусть так и будет дальше Китнисс и Гейл во многом не согласны, цапаются по любому поводу, как лисы, и имеют явно противоположные мнения насчёт многих вещей. Но возможно из-за этого они и не видят насколько в одинаковой степени они взрывные и непоколебимые. Пока все оплакивают потерю их отцов, они одинаково гнут руки и смотрят на мир совершенно другими глазами. Лицо Китнисс притупляется из-за телевизионных помех и смазывает все недостатки, что становится необычайно красивым. Пит смотрит на неё, и глаза возбуждённо сияют гаммой чувств под тенью деревьев и теряют остроту от яркой боли. Рука ловит руку, испещрённой кровью и грязью, и они клянутся в вечной любви друг другу до гроба. Гейл знает, что это игра: он слишком давно знает Китнисс, чтобы не догадаться. Но только глаза горящие возбуждённо и нежно не так неправдоподобны, как Гейлу кажется... Она смотрит на Пита так, как не посмотрела бы уже на него. И это печально. Китнисс бросается в объятия Гейла в доме Правосудия, и возможно понимает, что больше они никогда не увидятся. Никогда это громко сказано, - думает Гейл И по концу игр, когда Пит и Китнисс смотрят на друг друга слишком внимательно, слишком обшаркивающе, что во взгляде Китнисс разбиваются все сомнения и барьеры, Гейл понимает, что они определённо точно ещё увидятся Просто уже ничто не будет прежним..