***
― Вставай, ― приятный голос неприятно впился в уши спящего ребёнка, который поёжился и перевернулся на другой бок. ― Вставай. Нам пора ехать. Реакции не последовало: мальчик даже не открыл глаз. Послышался вздох, и через секунду тело Мэлвона затряслось по кровати. Аристократ недовольно промычал, а потом всё-таки открыл глаза и убрал чужую руку со своего плеча. ― Зачем? ― сонно, будто недовольно, спросил мальчик. ― Мы идём. Сейчас. ― Подожди ты… ― Мэлвон потёр глаза и поймал на себе взгляд Фолдэра, который словно приказывал подняться. Мальчик, потирая глаза, встал. Молодой аристократ зевнул и посмотрел в окно. ― А что, уже вечер?.. ― Да. Мы скоро выходим, — зевающий на ходу Мэлвон медленно спускался во двор, не замечая прищура Фолдэра. Братья оседлали лошадей и снова отправились по дороге. К удивлению Мэлвона, животные весь путь скакали рысью, останавливаясь максимум на полчаса. Согильдийцы говорили, что большие расстояния кони преодолевают обычным шагом. Правда, эти лошади бежали, переставляя ноги не диагональю, а прямой: обе левые и обе правые. Мэлвон посчитал, что это тоже называют рысью, поэтому приступил к осмотру леса и неба. Спали братья в забытых деревнях, брошенных крепостях, а однажды они посетили какой-то деревянный особняк. Ещё прошлым днём воздух стал суше, а тёмные деревья устремились в небо. Копыта стучали по хрустящим веткам, листьям и почве. В этом лесу обитал особый дух таинственности, захватывающий Мэлвона. Засмотревшийся на деревья ребёнок вдруг заметил стоящий в бору двухэтажный особняк. У него была одна большая шатровая крыша и по четыре окна с торца. В них горел слабый свет, кажется, от свечей. Братья спешились и неторопливо направились ко входу. Мэлвон заметил с одной стороны шесть окон, из которых шёл одинаковый тёплый свет; впрочем, иногда комнаты оказывались тёмными, как ночь. Фолдэр поднялся по лестнице, приказал снять ботинки Мэлвону. — А почему ты не снимаешь? — Снимай, — и мысли у Мэлвона встали. Он слышал только одно слово и испуганно подчинился. Фолдэр собирался уже зайти, как дверь открыл высокий, прилично одетый в тёмное дворецкий со светлыми волосами, собранными в хвост. ― Добро пожаловать, Господин, ― громкий баритон слуги врезался в уши Мэлвона, отчего тот поморщился. ― Добро пожаловать, Господин Фл, Фолдэр, ― мальчик поднял глаза и увидел двух людей, кланяющихся братьям. Потом они выпрямились, и Мэлвон увидел второго человека, стоящего позади. Одет он был в подавляющее остальные цвета красное. ― Вы прибыли к нам, чтобы переночевать? ― Да. Сделайте так, как было сказано, ― голос брата стал чуточку властнее, и он, не задерживаясь ни секунды, почти побежал по коридорам. Мэлвон спешил за ним, и Фолдэр остановился у одной из дверей. — Это твоя комната, — последнее, что он сказал перед исчезновением. Мэлвон скромно зашёл в комнату и тут же выпрыгнул в коридор. Напрасно: спасения в лице брата не было. Всё, что оставалось — зайти в эту незнакомую, чужую и выталкивающую комнату и переждать ночь. Стараясь не замечать ни ветра, ни тяжёлое одеяло, он сразу лёг, однако уснул только под утро.***
Мэлвону снились кошмары. Вот его преследуют монстры. Здесь умерли его друзья, а брат спокойно наблюдал за этим, иногда качал головой или даже приподнимал уголки губ в довольной усмешке. С визгом Мэлвон проснулся, тяжело дыша. Солнце жгло глаза через плёнку слёз, и тогда Мэлвон поплотнее закутался в одеяла и лежал, пытаясь успокоиться. — Мэлвон, вставай, — этот голос и вызывал страх, и обещал защиту. С почти пустым взглядом вылез заплаканный мальчишка. Вместе со старшим братом он вилял по нескончаемым коридорам, пока наконец не увидел выход. Фолдэр молча прошёл мимо прислуживающих дворецких, и Мэлвон обрадовался уходу отсюда. Дорога прошла в беспамятстве и скуке: ребёнок не мог сосредоточиться на чём-то и не погружался в мысли. Когда становилось особенно темно, он старался пристроиться ближе к брату. Фолдэр игнорировал спутника и, чуть подняв голову и глядя в чёрное небо, думал о чём-то своём. А чаще Мэлвон ничего не видел в темноте и надеялся, что идёт в нужную сторону. Мальчик не запомнил и примерное время прибытия к замку. Деревья стали более редкими, а вскоре и вовсе исчезли, обнажив чистую поляну. На ней стояла высокая, семиметровая каменная стена, которую так же усеивали зубцы. Каждый угол крепости занимала квадратная башня, восходящая над стеной. На стене и башнях стояли несколько человек, вероятно, лучников. В самом центре королём высился квадратный донжон в окружении двух круглых, широких башен, одна ниже другой. ― Это… прекрасно… ― дрожащий голос Мэлвона был насыщен восхищением и удовольствием такого красивого, в свете луны, зрелища. Стальная решётка открылась и пропустила братьев внутрь крепости. Повсюду стояли бочки, коробки, лошади в стойле мирно спали, а тишину нарушали лишь шаги стражников да скрежет металлической решётки, а вскоре и её грохот. Двор крепости оказался удивительно тесен: лестницы к стенам занимали большую площадь, ровно как и обычные дома — скорее всего казармы. Фолдэр поднялся по каменной лестнице, и двустворчатые двери отворились. Мэлвон восхищённо озирался по сторонам и даже не посмотрел на стражников. Прикреплённые к стенам факелы освещали серые коридоры. Пройдя несколько метров, Мэлвон съёжился: в замке оказалось очень холодно, и каменный голый пол леденил ноги даже сквозь туфли. ― Фолди, куда мы идём? ― Нам надо поговорить с глазу на глаз. ― Ух ты, интересно. А нельзя здесь остановиться и поговорить? ― Нет. — Почему? — Фолдэр остановился, сжал-разжал кулаки и молча продолжил движение. — Но почему? По-оче-ему-у? — Потому что так надо! — Мэлвон только видел спину брата в отдалении, и через секунду яростное лицо вблизи всматривалось в душу. Ребёнок крикнул и присел. Фолдэр ждал минуту, развернулся и пошёл. Мальчик побежал за ним. Вскоре Фолдэр отворил дверь и вошёл в бедную комнату. Два стула, стол, кровать. Скучные серые стены наводили тоску. Взгляд цеплялся только за обивку стульев каким-то рыжим зверем. Подавленный Мэлвон последовал за братом и сел на стул напротив. Фолдэр скрестил руки и начал: ― Видишь ли, брат, я — вампир. Мне пришлось принять Становление, чтобы выжить. Да, это была необходимость. Благая цель изменила меня. Ты скорее всего не знал, но многие сотни лет назад я был королём огромной страны, процветающей и прекрасной. Моя жизнь казалась волшебством, ― он прикрыл глаза рукой, но тут его перебил Мэлвон. ― Извини, но ведь раньше мы не были никакими королями… Да, было какое-то поместье, крупное как я понимаю… У Вольми был свой отряд… А ты и вовсе отказался от наследства! ― Фолдэр замолчал, обдумывая слова и боясь сказать что-то лишнее. И начал очень осторожно. ― Мэлвон… Послушай меня. Когда я превратился в вампира, то душа исчезла из моего тела. А на её место встала другая душа, носитель которой жестоко умер. Его предали, а я обязан восстановить справедливость. И голос постоянно твердит: «Помоги мне, помоги мне, помоги мне»…. Временами я теряю контроль, отдавая ему тело. Такое возможно, если при жизни колдун был особенно могущественным, ― тут Фолдэр внимательно посмотрел в глаза брату, и голова мальчика начинала ломаться, словно трескались слаженно работавшие детали. ― Я должен отомстить за него, а в одиночку мне такое не под силу. Над надо найти Вольминара… Ты поможешь мне, брат? ― Я… Я… ― Мэлвон находился в глубоком смятении. Мысли паразитами терзали разум, оставляя какие-то огрызки, и мальчик приложил руки к вискам. ― Я не знаю… ― Тебе нужно время обдумать? ― заботливо спросил брат, возвращая Мэлвона в добрые времена, когда тот учил младшего грамоте, давал важные советы. Душа наконец-то успокоилась. В это время Фолдэр встал и похлопал брата по плечу. ― Я оставлю тебя и навещу завтра. Буду счастлив услышать твоё согласие. Потом высокая и худая фигура вышла из комнаты, а Мэлвон упал на пол и сжался, плача. В голове находились лишь несколько мыслей, которые представляли из себя слова Фолдэра о прекрасной стране, предательстве, счастье при согласии. Мальчик долго вертелся на грязном полу, и ближе к утру уснул, но даже во сне Мэлвон думал о семье, том, что должно быть самым ценным. В пять часов утра, когда первые лучи солнца почти добрались до окон сквозь горы, кто-то отходил от самой дальней на первом этаже двери. Шаги его были торопливы и будто отдавали тревогой. Теперь мальчик в комнате оставался совершенно один.