Это было невыносимо приятно.
Те самые бабочки, от которых не спрятаться ни одной впечатлительной девушке, постепенно отяжелели и растеклись горячим свинцом по стенкам живота, щекоча грудь изнутри. А всё остальное тело, напротив, будто наполнилось медово сладостным дымом, застилая дурманом трезвые мысли и заставляя задыхаться от собственных ощущений.А никто и не заметил…
…что тело девушки, охваченное дрожью, осталось абсолютно беззащитным.
Абсолютно.
Мягкие касания губ затерялись среди бархатных мурашек, когда рука парня скользнула по голой веснушчатой коже. Повинуясь немым просьбам, она прильнула грудью к шершавому свитеру, впитывая всё больше воздушной нежности, словно слизывая сливочный крем с верхушки торта. Волны спокойствия затопили голову окончательно, подчиняя каждую её невинную мысль Гилберту. Его рука крепко обвила её так, что дрожь спустилась глубоко в живот.Бля-я-я-я-ять…
Парень замер, тяжело дыша, но не позволяя Энн отодвинуться даже на миллиметр. В ту секунду он забыл где, забыл как, что и куда. Он впервые в жизни был наедине с самим собой, но при этом, как бы парадоксально это не звучало, окончательно растворился в почти незнакомой, рыжей и своевольной девушке. Он разомкнул веки, потому что вдруг сильно захотел увидеть её топлёные лунные радужки. Ему внезапно стало страшно, а если точнее, нервные импульсы сковала совесть. Гилберту потребовалось оправдание, одобрение, поддержка или хотя бы просто согласие… Но Энн не открыла глаз, слушая его близость и не желая рушить секунды, которые, скорее всего, никогда больше не повторятся в её жизни. Его запах, кожа, да даже грёбаный свитер… Ей нравилось в нём сейчас абсолютно всё! Парень скользнул горячим взглядом по её тонкому носу — почему-то захотелось специально потереться о него и проверить на остроту. Потом спустился к приоткрытым, незаметно глотающим воздух алым губам и глянул вниз, на их сомкнутые тела.Чёрт!
Из его горла тут же вырвался смущённый кашель — он задрал голову вверх, чтобы снова случайно не задеть глазами её голую грудь, сейчас упирающуюся ему в рёбра. Надо бы отойти, да? Все касания за одно мгновения стали ощущаться как-то по-новому — обжигающе отчётливо. У его щёк не было привычки краснеть по любому поводу, однако кончики ушей в момент вспыхнули. — Э-энн. — Голос запнулся о собственную хриплость. Тишина. — Энн. — Что? — Она ответила нехотя, но так доверительно, как никогда до этого. — Твоё… — Он снова прочистил горло. — Полотенце… — Блять! — В ту же секунду он перестал чувствовать её тело. Она вывернулась из его объятий и живо нагнулась за предательским куском ткани, решившим, что у девушки совсем нет стыда. Гилберт всё ещё пялился в потолок, выложенный серо-буро-каштановыми толстыми балками. Он услышал, что Энн вновь подергала ручку и шумно выдохнула, убедившись, что они по-прежнему взаперти. Он постарался не предавать этому значения, но всё-таки ощутил лёгкое покалывание там, где минуту назад цвели подсолнухи. Энн всё ещё хотела сбежать. — А я ведь так и не успела сходить в душ, — быстро протараторила девушка с каким-то неожиданным недовольством, которое неестественно исказило её губы. — Воспользуйся моим… — Парень осмелился вновь аккуратно опустить взгляд на Ширли, только вот радужки скользнули не туда, куда смотрят приличные джентльмены. — Само собой, — буркнула девушка, и уже через мгновение вслед за ней захлопнулась дверь в ванную.Я всё испортил, — была первая мысль, которую Гилберт переварил в своей голове. Он зажмурился, чтобы перевести дыхание, но в темноте под веками снова наткнулся на чёртову картинку обнажённой…
— Дашь какую-нибудь футболку? — Её рыжие волосы опять вспыхнули в поле зрения. — Да, конечно. — Гилберт, не поднимая глаз, опустился на корточки и пошарил рукой во всё ещё валявшемся около стены пакете. Как только парень нащупал первую попавшуюся футболку, то быстро, не мешкая, протянул её девушке. Знаете то чувство, когда тебя поторапливает воцарившееся молчание? Вот оно сейчас переливалось где-то в горле парня. — Спасибо, — уже далеко не так уверенно выдавила Энн. Их взгляды встретились: его растерянный и её испуганный. Время замерло всего на секунду, затем девушка резко развернулась и снова хлопнула дверью.***
В ванной было холодно: окно под потолком оказалось приоткрытым, и оттуда тянулись к девушке морозный ветер и ночная мгла. Она прислонилась к двери, сжимая в пальцах новую, ещё хрустящую хлопковую ткань футболки. Сердце колотилось, будто маленький озлобленный гном желал свободы. Дышать понемногу становилось легче, но всё равно: каждый вдох, без её на то желания, кончался слишком рано.Что это, мать твою, было?
От холода тело свело новой порцией дрожи. Мысли и эмоции спутались в один большой вязкий клубок. И единственное, что сейчас ощущалось более или менее отчётливо на фоне ледяных дуновений воздуха — всё ещё пылающие губы и тепло в животе. Вдруг к горлу подкатила какая-то непонятная… радость? Энн и вправду не заметила, как её лицо неожиданно озарилось спокойной и такой искренней, живой улыбкой. Наедине с самим собой и в тишине собственного дыхания ты окунаешься в самые правильные чувства, которые на публике часто обращаются в злобу от непонимания себя и банального страха. Ты можешь сколько угодно прятаться за раздражением, но тихое маленькое счастье всё равно сломает стены и незаметно полностью завладеет самообладанием. Девушка никогда ещё не чувствовала ничего подобного, ничего такого, что впечатывается горячей улыбкой в самое сердце и не отступает.Да что происходит?!
Спустя пару минут она смогла стереть с лица улыбку, но трепет внутри не утих. Он ласкал её грудь, даже не думая сдаваться под натиском рационализма. Энн живо захлопнула кряхтящее окно, понимая, что уже перестаёт чувствовать кончики пальцев от холода, и как можно скорее залезла под горячие струи, стараясь расслабиться и смыть с себя всё нахлынувшее непонятное волнение.***
Когда она снова осмелилась тихо выглянуть из ванной, Гилберт стоял лицом к окну, плотно скрестив руки на груди. Голова понуро смотрела куда-то вниз, наверное, погружённая в мрачный мир самокопания. Сапфировое свечения темноты за окном намеревалось проглотить парня полностью, скрывая любые детали и оставляя нетронутыми лишь прозрачные желтоватые пятна света от лампы на спине и взъерошенных каштановых локонах. Девушка вдруг поняла, что подсознательно почему-то очень боялась снова его увидеть, но когда взгляд в самом деле коснулся его одинокой фигуры, стало легче, вопреки ожиданиям. — Гилберт? Он вздрогнул и тут же развернулся к ней, опираясь двумя руками в подоконник сзади. — Помнишь, мы тебе ещё пижамные штаны покупали? — Какие? — не понял парень. — В клеточку… Просто футболка коротковата… и… — Сейчас. — Не надо было даже договаривать, чтобы Гилберт оперативно исполнил просьбу. Ему хватало неприличных картинок среди воспоминаний, и он был готов засунуть девушку хоть в пуховик. — Спасибо, — всё также тихо кивнула она. Ей захотелось зевнуть, так широко, как зевают разве что бегемоты, а значит, следующий вопрос требовал оглашения — как им спать вдвоём, имея в распоряжении всего одну кровать? Слова уже переливались прохладной лужицей прямо в горле, но кто бы мог подумать: у неё не хватало смелости открыть рот.А впрочем, может, всё образуется само собой?
Натянув штаны, девушка наконец шагнула в комнату. По полу мягко стелился морозный ветерок, поэтому первым делом она стащила у Гилберта ещё и новые шерстяные серые носки. Парень снова стоял у окна, но теперь он уставился в центр комнаты, ненавязчиво наблюдая за действиями Энн. Она почувствовала его взгляд, и тут же невольно попыталась определить: нравится ей ощущать на себе эти тёплые радужки цвета жаренных кофейных зёрен или нет. Тщательно вытирая голову полотенцем, чтобы чем-то себя отвлечь, она продолжала путаться в незваных мыслях и нечаянно вспомнила глаза Эда, но тот её никогда так не разглядывал — молча и восхищённо. С ним — ты словно стоишь голая посреди Антарктиды, а ледяные потоки воды проносятся сквозь тебя.И почему она никогда не задумывалась, что это ненормально?
Почему ей нравилось его внимание?
Почему она продолжает по нему скучать?
Девушка на секунду зажмурилась и замерла: чувствуя, что на этот раз мысли перешли границу, к которой она раньше запрещала себе прикасаться. Холодные мурашки пронеслись лёгкой рябью по горлу и плечам, а руки обмякли, будто она засунула их в мерзкое илистое болото. Секунды сменяли одна другую, спать хотелось всё больше, поэтому уже точно надо было что-то предпринимать. Начать разговор у неё почему-то и вправду не поворачивался язык. Ну что она ему скажет? Иди ляг в ванной, я одолжу тебе подушку? А может, ляг рядом и обними меня сзади?Черт! Черт! Черт!
Энн снова не думала. А смысл что-то продумывать, когда логика не на твоей стороне? Она быстро и непринуждённо пересекла комнату, откинула плед в сторону и, как ни в чём не бывало, бросила взгляд на Гилберта. В то мгновение все её органы разом вытянулись по струнке. — Я пинаюсь во сне. — И, не дожидаясь ответа, она залезла на кровать, немного неуклюже перебралась вглубь и вовсе отвернулась лицом к стене. Последовала тишина — такая, что дыхание обоих отчётливым шумом щекотало нервы. Энн, могла поклясться, что в тот момент была готова закричать под давлением грохочущего сердца и непослушных лёгких, которые запретили кислороду нормально поступать к мозгу.А к чему, собственно, столько эмоций?
Кто его знает.
Если наши чувства выходят из-под контроля, тут уже не спасёт абсолютно ничего. Пусть тебе будет холодно, пусть будет больно, пусть накрывает с головой волнение или неуверенность, но ты уже нырнул, причём так глубоко, что всплыть не хватает сил. Мысли больше не принадлежат тебе, поэтому не стоит искать объяснений — не найдёшь. Просто чувствуй. Шаги. Щёлкнул выключатель, и из комнаты тут же сбежали последние призраки света. Энн почувствовала, как натянулись пружины матраса, когда парень аккуратно лёг рядом. Она не ощущала его физически, но этого и не требовалось, чтобы дрожь вспыхнула горячими брильянтами, которые больно, но в то же время опасно приятно, полоснули по рёбрам изнутри. К счастью, держать сознание на плаву и анализировать собственные переживания, когда после стольких эмоций и разговоров ты наконец оказался в горизонтальном положении, а твоя щека прильнула к хоть и не особо мягкой, но потрясающе прохладной и гладкой ткани наловочки, почти нереально. — Спокойной ночи, — Девушка сама не поняла: сказала это вслух, или просто подумала. И перед тем, как окончательно опустить себя в сладкое забвение, последний раз обратила рассеянное внимание на шевеления за своей спиной.***
Солнца по утрам здесь не дождёшься: оно было слишком лениво, чтобы пробиваться сквозь промозглость канадского неба. Редкие белые лучи прятались за верхушками деревьев, а молочные разводы тумана у самой земли только прибавляли пейзажу бесцветной тоски. Несмотря на то, что от вида из окна хотелось впасть в депрессию да и дальнейшая судьба всей их делегации до сих пор оставалась под вопросом, Энн проснулась с глупой улыбкой на лице. Горячая мягкость постели затмевала любые попытки трезвеющего мозга заставить девушку встать с кровати, поэтому она лишь поёжилась и перевернулась на другой бок, утыкаясь носом в копну шоколадных кудряшек Гилберта. Он лежал к ней спиной.Вау.
Странное чувство — просыпаться так близко к другому человеку и тихо лежать, вслушиваясь в чужое дыхание. Утро сразу обретает непостижимые краски, в случае с Гилбертом это почему-то напоминало дольку тёмного подтаявшего шоколада, невинно коснувшегося языка. Для человека, привыкшего к пустой постели, присутствие рядом постороннего сопровождается повышенной чувствительностью ко всему вокруг. Даже к запаху влажного нагретого дерева, например. Да, Энн редко задумывается перед тем, как что-нибудь сделать, ну а Энн спросонья вообще способна на всё. Девушка лениво протянула руку и аккуратно, как бы из любопытства, дотронулась до его плеча, мерно вздымавшегося под натиском глубокого дыхания. Он слишком близко — невозможно не прикоснуться. Подушечки пальцев невесомо скользнули вниз по терпкой шерсти свитера, впитывая покалывающее тепло. Желание ухватить руками сразу как можно больше его тела завибрировало горячими приливными волнами в груди — она тихо придвинулась к нему вплотную, обнимая сзади.Теперь невозможно оспорить, что он рядом.
Он с ней.
— Доброе утро? — Сонный голос Гилберта согрел девушку изнутри ещё больше. — Ты не спишь. — Ты м-меня разбудила. — Он запнулся, а значит, он усердно думал о её руке, теперь обвитой вокруг его талии. — Прости. — Если бы парень не успел её изучить достаточно хорошо, он бы подумал, что она смутилась. Девушка живо перекатилась на спину.Господи, да что ж она, вашу мать, творит?
Повисла пауза. Но не та, которая истязает рациональные решения и стирает границы, а просто пауза: два сознания просыпались, медленно прощупывая новый день. Энн потёрла сонные затёкшие глаза и слегка надавила на веки до серебристо-синих кругов. Она снова боялась взглянуть на Гилберта. И кто знает почему… Она ведь знала, в его глазах не будет осуждения, не будет насмешки или едкого анализа. А всё равно страшно, словно перед встречей с жюри на конкурсе, к которому готовился полжизни. Нужно было срочно себя чем-то отвлечь.Дверь.
Вот что заставило Энн подскочить на кровати. Вчера их нагло заперли в одной комнате — ей не могло просто показаться. Стараясь не задеть Гилберта, а если уж и наступить на парня, то как можно изящнее, она выбралась из-под пледа, сползла на пол и первым делом зашагала к дверной ручке. — Закрыто! — взвыла она и чуть не топнула ногой от негодования, внезапно развеявшего сон. Гилберт молча проводил её взглядом, но ничего не сказал. Наверное, даже не подозревал, что говорят в таких ситуациях. Рыжая тем временем забарабанила в дверь. — Эй! Есть кто? — Затем замерла, прислонив ухо к поверхности двери. Тишина. — Чёрт подери эту уборщицу! — промямлила девушка под нос и снова взялась за дверь, совершенно разочаровавшись в происходящем, — Эй! — Может позвонить…? — Гилберт неуверенно кивнул на лежащий на тумбочке телефон. — Знаешь номер персонала? — съязвила девушка и пнула дверь со всей силы. Она ненавидела свой язык, который тянулся оскорбить всех, кто попадался под руку. Но контролировать это всё равно было невозможно. — Не знаю, — стушевался он. — Ладно, надо… — Энн задумалась, ну или сделала вид, что думает, в надежде, что к ней сама собой придёт хоть какая-нибудь адекватная идея, но затем быстро и злобно сдалась, снова отворачиваясь к двери. — Надо что-то придумать, только я без понятия что! Если мы… Нам надо… — Энн… Успокойся, пожалуйста. Это прозвучало твёрже, чем готова была услышать девушка, поэтому от неожиданности она действительно замерла телом и мыслями, переводя дыхание. — Я спокойна, — на автомате выдала она, стараясь интонацией дать Гилберту отпор, хотя в этом не было никакого смысла, ведь не было и борьбы между ними. Растерянность, по сути, — состояние без чувств. Ты не можешь поймать ничего разумного из обрывков эмоций и слов: образуется сумбурная пустота, и ты ощущаешь склизкое послевкусие вечно ускользающей целостности. И пока Энн, выброшенная на пару секунд из реальности, всё ещё не понимала, что делать, Гилберт соскочил с кровати и нырнул в ванную, по пути приглаживая кудряшки. Послышался шум воды.Зубная щётка.
Удивительно, как сейчас она вообще вспомнила про такие детали.
Рыжая нашла глазами их бездонный пакет с покупками и вынула оттуда новую зубную щётку и тюбик мятной пасты. — Эй? — Она заглянула в приоткрытую дверь ванной комнаты, где Гилберт, видимо засунув под кран не только лицо, но и волосы, смешно вытирал кудряшки полотенцем для рук. — Это… чтобы зубы почистить. — И она, быстро пристроив всё на раковине, исчезла в проёме, успев поймать взглядом благодарную улыбку парня. Хотя нет, в этой улыбке благодарность была лишь прикрытием. Как же безумно Гилберт хотел поддержать её, только как это сделать, не понимала даже Энн. Девушка плюхнулась обратно на кровать и наконец залезла в интернет. — А её надо… в рот? — послышалось, спустя всего пару минут. — Что? — Ну… — Блайт смущённо уставился на неё из дверного проёма и, сдвинув брови так, будто проглотил горсть незрелой ягоды, вытянул на ладони открытый тюбик пасты. Энн прыснула, моментально забывая все посторонние размышления. — Да, в рот. Она странная на вкус, но зато изо рта будет свежо пахнуть. Её надо на щётку чуть-чуть выдавить, чтобы чистить было удобно. — Я… Ладно. — И Гилберт снова скрылся за шуршанием воды. Энн окончательно вернула себя к поисковой строке гугла. Здание старое, двери, если и меняли, то даже старичок на ресепшене этого скорее всего не застал, думала девушка, вбивая:«Как взломать замок из подручных средств?»
Хорошо, что гугл не расспрашивает тебя в ответ, пронеслось в голове у рыжей. Почему-то стало как-то даже неловко.«Скрепки… Кредитные карточки…»
Она тыкнула в первое попавшееся видео, где какой-то мягкий молодой паренёк, из тех, кто преподаёт информатику, гнусавеньким голосом рассказывал про виды замков. Рыжая тут же перемотала на самую интересную часть, где он, орудуя кредиткой, вскрывал дверь в собственный туалет. И тут, нежданно-негаданно, в комнате раздался аккуратный стук, как будто человек за стенкой вообще не был уверен, что здесь кто-то есть. У Энн дрогнуло сердце и забилось в два раза быстрее. Она так яростно желала выбраться из этой пропитанной непонятными чувствами комнаты, что, услышав внезапно возникнувший шанс, моментально переволновалась. — Кто там? — крикнула она, забывая про молодого паренька в телефоне и в который раз вскакивая с кровати. Краем уха она заметила, что вода в ванной утихла. — Харри с ресепшена, помните меня? — раздался недовольный голос старика с первого этажа, — Соседи жаловались на крики, так что прошу любовь выражать чуть-чуть потише. И зачем было за два номера платить… — Ч-чего? — Энн не срастила что к чему, потому что мысли бурлили, словно в жерле вулкана, налезая друг на друга. — Нас заперли! Заперли! Я не могу выйти. — Простите? — Старик подергал ручку. — Заклинило, наверное… — Да нет же! Нас действительно заперли! — Да кому вы нужны! Тем более ключи только у персонала… — Это сделала та…! — Лолли? Нет, дорогая моя, не несите чепухи. Сейчас вернусь. — Пару секунд слышались его шаркающие шаги, и снова тишина.Тишина, привнёсшая в это утро каплю ясного спокойствия.
— Вот видишь, не стоило так переживать, — тёплый голос откуда-то сзади. Голос, куда крепче стиснувший её существование в пределы одной комнаты и пары касаний.