Глава 9
31 января 2022 г. в 22:09
День выдался на удивление солнечным и теплым, поэтому Маринетт отказалась от поездки на автобусе и отправилась в школу пешком. У нее было приподнятое настроение, впервые за прошедшую неделю ей хотелось петь и обнимать каждого встречного, чего она, к счастью Тикки, не делала, так как это привлекло бы ненужное внимание. Но это не мешало Маринетт улыбаться настолько ярко, что солнечный свет мерк на ее фоне, слегка пританцовывать и нежиться в тепле наступающего утра.
В школу она зашла не спеша, потому что это был один из тех немногих дней, когда она не опаздывала, поправила рюкзак и подошла к ожидающей у аудитории Альи.
— Звонили марсиане, просили вернуть им солнце, — присвистнула она, окидывая подругу беглым взглядом, словно желая отыскать в складках ее одежды причину такого настроения. — Ты выглядишь так, словно Адриан как минимум стоял всю ночь у твоего окна и пел серенады.
Маринетт споткнулась о последнюю ступеньку, зацепилась за собственную ногу, как партизан – за растянутую леску, и чудом не свалилась вперед. Благо, что Алья вовремя успела подставить руку, позволив Маринетт повиснуть на ней и перевести дух.
— Нечего подобного, просто хорошее настроение, — поспешно затараторила она, отмахиваясь, будто в коридоре внезапно стало слишком жарко. — У меня много причин улыбаться, Адриан – не единственная из них. В смысле, Адриан, конечно же, единственный, но не неповторимый. То есть…
— Маринетт, — проронила Алья и положила руки подруге на плечи, и этот жест ощущался как удар молота, призывающий к тишине в зале суда. — Я поняла тебя. Просто в последнее время ты была слишком подавлена, и я рада, что ты наконец разобралась со своими проблемами.
Маринетт вздохнула. Счастье от вчерашней встречи с Адрианом постепенно осело мягкой, розовой пудрой в ее груди, и теперь Маринетт услышала в голосе Альи упрекающие нотки. Действительно, за последнее время Маринетт окунулась в свою супергеройскую жизнь и совсем забыла о жизни обычной девушки. Они практически не общались, ограничиваясь только школьными проблемами, а если Алья и пыталась что-то выпытать у Маринетт, то вторая просто сводила все в шутку. И Маринетт вела себя так с подругой при том, что Алья всегда помогала и поддерживала ее, когда это требовалось.
— Прости, Алья. Я просто должна была кое с чем разобраться и не хотела тебя тревожить по пустякам, — сказала она, накрывая ладонью ее руку на своем плече и чувствуя, как градус хорошего настроения упал на пару пунктов из-за стыда за собственное поведение.
— Не нужно извиняться, Маринетт, — усмехнулась Алья, и выражение отчужденности и обиды на ее лице постепенно сошло на нет. — Просто предупреждай, когда у тебя внезапно появляются непредвиденные дела.
Маринетт взглянула на подругу и поджала губы. Алья всегда поддерживала ее, подставляла дружеское плечо в самые отчаянные минуты, и единственное, чего Маринетт хотела – так это отблагодарить ее. Но как это сделать? Просто «спасибо» не могло вместить всю ту благодарность, которая зрела в груди Маринетт на протяжении долго времени. К тому же Маринетт хотела, чтобы Алья получила то, чего была достойна, чтобы она поняла, насколько близка и дорога для Маринетт.
— Алья, мы можем поговорить? Сегодня вечером, после ужина? — спросила она, снова посмотрев на подругу.
Видимо, что-то во взгляде заставило Алью понять, что разговор будет серьезным и важным для них обоих, поэтому она стерла с лица легкую ухмылку и сдержанно кивнула, проницательно вглядываясь в глаза подруги. Маринетт отвела взгляд и, взяв Алья за руку, отправилась в аудиторию.
Помимо всех прочих подростковых и школьных проблем, Маринетт так же надо было встретиться с Габриэлем сразу после уроков. Она бы предпочла, чтобы встречу перенесли хотя бы на пару дней, потому что после вчерашнего разговора с Буржуа Маринетт все еще не могла адекватно реагировать на Габриэля и его поступки. Не потому, что она до сих пор злилась на него, ‒ сейчас злость немного утихла ‒ но неприязнь все еще осталась. Конечно, она понимала, что в сложившейся ситуации мало, что может контролировать, поэтому в очередной раз Маринетт затолкала эмоции глубже в себя и сконцентрировалась на своем задании.
Когда прозвенел звонок с последнего урока, Маринетт скинула все предметы со стола в сумку, махнула Алье телефоном, как бы намекая, что она напишет, когда освободится, и направилась в сторону выхода. Натали, как и обещала, ждала ее около школы, чтобы забрать на личном автомобиле, но по пути Маринетт столкнулась с тем человеком, с которым никогда не хотела пересекаться.
Хлоя Буржуа.
В последнее время она вела себя довольно тихо, практически не привлекала внимание и не устраивала скандалов, и почему-то Маринетт казалось, что причина крылась в отсутствии Адриана. Маринетт не знала, осведомлена ли Хлоя о происходящем в семье Агрестов, но она точно знала – Хлоя волновалась, потому что, как бы Маринетт ни хотела эта отрицать, Хлоя и Адриан были близки и дорожили друг другом.
Но сейчас Хлоя не выглядела так, будто хочет поговорить по душам и излить всю свою боль и переживания за близкого друга. Она смотрела на Маринетт внимательно, с холодом и презрением в глазах. Это показалось ей странным, потому что обычно во взглядах и действиях Буржуа было больше яда, больше злости и обиды. Сейчас же в ее позе читалось только напряженность и готовность броситься в атаку при любом удобном случае.
Маринетт готовилась к очередному выпаду, уколу, издевке, но Хлоя только скривила губы, громко и пренебрежительно хмыкнула, а после развернулась и удалилась, так и не проронив ни слова. Маринетт недоуменно выгнула бровь, но времени обдумать ее поведение у нее не было, поэтому она бросилась к выходу из школы, где ее уже поджидала Натали.
В машине было душно, пахло дорогим одеколоном и кожей, и все это мешало Маринетт сконцентрироваться. Конечно, она старалась пробудить в себе еще недавно вспыхнувшую решительность, но все же она до сих пор волновалась перед предстоящей встречей, поэтому вместо удивительного по силе коктейля из эмоций, руководящего ее действиями, она получила целое болото разношерстных чувств, в котором старалась не утонуть. Натали ситуации никак не помогала, сидела рядом с ней на приличном расстоянии, набирая текст на планшете.
По итогу, когда они подъехали к особняку, Маринетт чувствовала себя так, словно ее засунули в центрифугу и хорошенько прокрутили, заставив все внутренности сплющиться и превратиться в кашицу. Свежий воздух после духоты салона помог ей прийти в себя, но ноги все еще подрагивали, когда она следовала за Натали по ступенькам.
Габриэль уже ждал ее в кабинете, и на мгновение сердце Маринетт замерло от возможной встречи с Адрианом. Но чувство ложной надежды практически сразу же отпустило ее, когда она осознала, что их предыдущая встреча с Адрианом была всего лишь случайностью, и, скорее всего, Габриэль приложил все усилия, чтобы она больше не пересекалась с его сыном. И Маринетт понимала, что если она будет проводить время с Адрианом, то будет мешать и ему, и своей миссии, в конце концов у нее есть возможность видеться с ним в образе Леди Баг. Эти оправдания не работали, и Маринетт чувствовала непонятно откуда взявшуюся тоску – несмотря на их постоянные визиты, она хотела видеть Адриана чаще.
— Добрый день, месье Агрест, — сказала она, не позволяя себе отвлечься, и взглянула на своего наставника.
По правде говоря, Маринетт не могла представить, как будет работать с ним. Габриэль производил впечатление замкнутого человека, который мало разговаривал и чаще пребывал в своих мыслях, и, если судить по его образу жизни, то таким он и был. Маринетт не понимала, как он будет с ней взаимодействовать, и зачем он вообще ввязался в это дело с конкурсом.
— Здравствуй, Маринетт, — сказал Габриэль. — Ты же не против, если я буду звать тебя по имени?
Маринетт качнула головой. Она была уверена, это меньшая из их проблем.
— Тогда сейчас мы поднимемся в комнату, которую я выделил специально для работы, и сможем обсудить, что будем делать дальше, — сказал он, поворачиваясь и приказывая Маринетт следовать за ним.
Маринетт была в особняке Агрестов всего лишь несколько раз, и все эти разы так или иначе заканчивались в комнате Адриана, поэтому сам дом она никогда не рассматривала. Она хотела, чтобы кто-нибудь провел для нее экскурсию, но в тоже время понимала, что вряд ли Габриэль позволил бы ей свободного бродить по особняку, поэтому она просто вертела головой и рассматривала темные стены второго этажа.
Они остановились около непримечательной двери, расположенной в северном краю дома, Габриэль достал ключ из кармана и отворил дверь. Маринетт думала, что комната будет такой же, как и то немногое, что она видела в особняке: огромной, серой, пустой. Но каково было ее удивление, когда она увидела небольшую комнату с широким, настежь распахнутым окном. Окно, видимо, выходило в сад, потому что вокруг витал сладкий запах цветения, и на подоконнике покоились сочные, зеленые листья, сорванные грубой рукой ветра. Сама комната состояла из небольшого стола со швейной машинкой, полки с разложенными по цветам рулонами ткани, шкафа, в котором, предположительно, должны были храниться костюмы, и небольшой кушетки, стоящей вплотную к окну. Маринетт не поняла почему, но она сразу влюбилась в это место, и в тоже время ее сердце сжалось от непонятной тоски, словно это место было предназначено не для нее, словно в воздухе витал запах другого человека, которого здесь уже давно не было.
Самым удивительным было то, что образ уютной комнаты совершенно не вязался с образом холодного и неприступного Габриэля. Маринетт еще раз украдкой поглядела на него, словно убеждаясь, а действительно ли это тот человек и действительно ли эта комната его?
— Здесь любила проводить время Эмили, когда мы только переехали в особняк, — сказал неожиданно Габриэль, словно вторя ее мыслям, но после по его лицу пробежала тень, он нахмурился и прикрыл глаза за стеклами очков.
Маринетт чувствовала, как между ними повисла тяжелая, удушающая тишина. После посещения этой комнаты ей даже стало немного неловко от той ярости и пренебрежения к Габриэлю, которые она испытывала до этого. Тоска и чувство потери буквально горчили на кончике языка, Маринетт даже не нужно было смотреть на наставника, чтобы понять, что он испытывает в данный момент. Но потом Маринетт вспоминала о тех страданиях, которые перенес Адриан, и ей становилось еще тяжелее, эмоции смешались в ней в непонятное, грязное пятно, как краски художника – на палитре.
— Так, что мы будем делать? — спросила она, сжимая лямку сумки и переминаясь с ноги на ногу. Сейчас Маринетт не хотела думать об этой ситуации, у нее еще будет время, чтобы все взвесить и пересмотреть свое мнение о происходящем, если потребуется.
Габриэль сложил руки за спиной и подошел к столу, у которого стояли два кресла. Он отодвинул одно из них и жестом предложил Маринетт сесть. Она воспользовалась его предложением, опустившись в кресло и все еще чувствуя себя неловко.
— Ты думала над тем, что хочешь сделать? — спросил Габриэль, откидываясь на спинку и скрещивая руки на груди.
— Ну, я сделала черновые наброски пяти костюмов, — неуверенно сказала она, вытаскивая из сумки вдвое сложенные листки. — Но насчет последнего я не уверена. Хочу сделать его каким-то более особенным.
Габриэль взял протянутые листки и развернул их. Маринетт увидела, как он большим пальцем провел по линии сгибов, словно желая стереть их, и она с запозданием подумала, что стоило все-таки сложить все рисунки в файлы и папку. От этого ей захотелось хорошенько приложиться лбом об стол, чтобы отрезвиться и взять себя в руки.
— Ты хочешь сделать костюмы в стиле супергероев? — спросил Габриэль, и по его интонации Маринетт не смогла определить, злится он или удивлен, но она определенно видела, как в его глазах вспыхнуло что-то, что заставило ее напрячься.
— Я не хотела бы делать костюмы полностью похожими на костюмы супергероев, — нервно усмехнулась Маринетт, зажимая ладони между своих колен. — Я хотела бы в более повседневные вещи добавить чего-то супергеройского: маски, браслеты, сумки. Что-нибудь такое, чтобы оно не выглядело, как дешевый мерч и гармонировало с остальным образом.
— И зачем же? — спросил Габриэль по-прежнему ровным и нейтральным голосом.
— Чтобы люди почувствовали себя героями, — сказала Маринетт и мягко улыбнулась, словно делилась своей самой сокровенной и нежной мечтой, но заметив взгляд Габриэля, она сразу стушевалась, неловко почесала щеку. — В смысле, так люди смогут понять, что костюмы – всего лишь костюмы, а доброта и чудо живет в каждом из нас. Поэтому каждый может помогать другому, даже если это не будет чем-то «супергеройским».
Еще в самом начале своего супергеройского пути Маринетт не могла бы даже задуматься об этом, но сейчас она хотела, чтобы это стало ее целью, ее путеводной звездой ‒ вернуть людям веру в доброй и чудо. Она вдохновляла людей на добрые поступки в образе супергероини Парижа, но она хотела, чтобы это не ограничивалось только спасением от акум. Она хотела, чтобы люди вспомнили, каково это, помогать ближнему, чтобы люди сами творили добро своими руками, даже если оно будет маленьким и совсем незаметным.
Конечно, Маринетт понимала, что ее мысли звучали слишком идеалистично и наивно, возможно, от них разило юношеским максимализмом и самоуверенностью, но у Маринетт были друзья и магия талисманов. Вместе они обязательно справятся.
— Ты правда думаешь, что костюмы – это всего лишь костюмы? — спросил неожиданно Габриэль, склоняя к ней голову, и в его глазах читалось что-то такое, чего Маринетт не могла понять, да и не хотела понимать.
— Думаю? — она запнулась, потому что ей показалось странным, что из всего вороха ее предложений Габриэль спросил именно об этом. Что-то в ее груди дернулось, живот скрутило, и она тяжело сглотнула.
— Ты носишь сережки? Никогда не замечал, — сказал он будто задумчиво, и Маринетт облилась холодным потом, кончики пальцев замерзли, а по затылку словно ударили молотом.
Она почувствовала, как высохло во рту, когда она перевела взгляд на Габриэля. Ей казалось, что она видит на дне его серых глаз насмешку и ликование, но это видение было мимолетным, словно блики на его очках. Он склонил голову, и его лицо снова приняло задумчивое выражение. Маринетт же тихо сидела, пытаясь вернуть контроль над своим телом.
— Нужно изменить костюм Рены Руж и Карапаса, — сказал после раздумий Габриэль, раскладывая на столе эскизы, и имена супергероев из его уст прозвучали слишком резко и неправильно.
Маринетт тяжело сглотнула. Произошедшее секунду назад казалось ей видением, навязчивым сном, и Маринетт думала, что у нее начинает развиваться паранойя. Но что если это не так? Что если Габриэль действительно был Бражником, и, что более важно, уже давно разгадал ее тайну личности, а сейчас просто играл с нею и начинал финальную стадию своего плана? Маринетт не сомневалась в том, что Хищная Моль хороший психолог. Он, как умелый гончар, придавал человеческим эмоциям необходимую ему форму, его речи всегда были вкрадчивыми и ненавязчивыми, подталкивающими людей к тому, что было нужно ему. Так почему Маринетт не задумывалась о том, что все это время она играла по правилам Бражника? Что он просто манипулировал ею, чтобы в конце концов привести в эту комнату и без лишних проблем и свидетелей забрать у нее талисман?
Чем дольше Маринетт об этом думала, то сильнее путалась во всех этих «если» и «возможно». Ей не хватало данных, и она напомнила себе, что она здесь как раз для того, чтобы проверить Габриэля, чтобы удостовериться в своих догадках. Маринетт украдкой посмотрела на наставника и осознала, что он уже какое-то время молчит и просто смотрит на нее, ожидая ответа. Маринетт вспыхнула от неловкости сложившейся ситуации и замахала руками.
— Простите меня, месье, я задумалась, я сейчас все сделаю, — она тараторила, металась в кресле и утаскивала на дно своего позора листки с эскизами и карандаши.
Габриэль наблюдал за ее лихорадочными движениями спокойно, но выглядел он при этом озадаченным, если не сказать смущенным. Наконец, когда Маринетт была уже близка к тому, чтобы выпрыгнуть из окна и похоронить себя и свой позор где-нибудь под кустом, Габриэль сжалился над ней и выставил ладонь вперед, призывая к молчанию и спокойствию.
— Я сказал, что ты можешь сделать эскизы здесь. У меня есть мольберт и бумага, — повторил Габриэль, поднимаясь со своего места и извлекая из шкафчика небольшой, складной инструмент. — Сам я использую электронную доску, поэтому он мне не нужен.
— Я тоже пыталась рисовать на планшете, но, знаете, это жутко неудобно и непривычно, — выпалила Маринетт, вскакивая на ноги. — Я считаю, что когда ты сам рисуешь эскизы на бумаге, то как бы подготавливаешь руки к тому, что будешь шить. Это расслабляет и успокаивает.
Маринетт закрыла рот ладонью и приглушенно выругалась, осознавая, что она все еще продолжает нести всякий бред. Ей совершенно не хотелось находиться здесь рядом с Габриэлем, и она про себя считала секунды, когда этот ужас закончится. На самом деле, Габриэль и Адриан очень похожи в этом плане ‒ в их присутствии Маринетт всегда чувствовала себя неловко и глупо. Различие заключалось лишь в том, что у Адриана получалось разрядить обстановку своим прекрасным смехом, он не воспринимал нелепое поведение Маринетт всерьез. В то же время, Габриэль смотрел на нее так, будто она посылала ему инопланетянские сигналы своим причудливым танцем, а он отчаянно пытался их расшифровать. Алья нашла бы эту метафору забавной, а Маринетт в этот момент сожалела лишь об одном – о том, что у нее нет таких способностей, как у Невидимки.
Габриэль молча установил мольберт около окна, отчего плотная бумага забелела в свете сквозящих через листву лучей солнца. Маринетт собрала с пола свои рисунки, сложила карандаши и подошла к кушетке.
— Что именно нужно исправить в моих эскизах? — тихо спросила она, всей душой желая, чтобы это поскорее закончилось.
Маринетт казалось, что уже ничто не могло удивить ее сегодня, но в этот раз она ошиблась. Работать с Габриэлем было настоящим удовольствием, в отличие от общения с ним. Он говорил коротко, по делу, его замечания были меткими, профессиональными, и когда Маринетт переносила на бумагу свои эскизы с правлениями Габриэля, то она буквально видела, как безликие фигуры оживали, приобретали свои индивидуальные черты. Маринетт видела свои работы глазами Габриэля и понимала, что это именно то, что было ей нужно. Они читали друг друга через линии эскизов, и это поражало Маринетт, как и поражало то, насколько же эти взгляды были похожи.
Во время работы Габриэль стоял неподалеку, так, чтобы не загораживать свет, но при этом правил, когда это было необходимо. Он был как опытный хореограф, который поддерживал начинающего танцора, расправляя ему плечи и меняя положение рук, только в их случае он поддерживал виденье Маринетт и направлял ее сознание в ту сторону, которая наиболее полно раскроет замысел. Маринетт чувствовала, что Габриэль был для нее ненавязчиво следующей тенью, ее затмевал восторг от всего происходящего, ведь она впервые чувствовала, каково это – работать с кумиром и настоящим профессионалом своего дела.
Под конец работы Маринетт до такой степени расслабилась, что потеряла счет времени, и когда Габриэль предупредил, что ей пора, она удивилась, насколько быстро все закончилось. После этих двух часов, пронизанных удовольствием от сотрудничества и взаимопонимания, Маринетт подумала, что, возможно, с Габриэлем все не так просто, и она поспешила с выводами на его счет.
На этот раз Маринетт должна была попасть домой без сопровождения Натали, поэтому она попрощалась со всеми и села в машину. Оказавшись наедине со своими мыслями, она откинула голову на спинку сидения и вздохнула. Теперь Маринетт могла тщательно обдумать, что она узнала за сегодня и к какому выводу пришла.
Они остановились около пекарни ее родителей, и Маринетт вышла из машины. В честь первого дня ее работы под руководством Агреста родители решили устроить торжественный вечер, поэтому комнаты в доме были просто, но со вкусом украшены, а на столе стояли блюда и выпечка. Маринетт позвонила Алье и предупредила, что если она не будет двигаться быстро, то ей ничего не достанется. Удивительно то, что такая угроза действительно сработала, и Алья приехала так быстро, как могла.
Маринетт была счастлива, когда все сели за стол, радостно переговариваясь. Таким составом они собирались крайне редко по той причине, что Алья часто проводила время со своей семьей, а у родителей Маринетт пока что не было возможности часто ходить в гости. Поэтому Маринетт ценила, когда ее родители и лучшая подруга сидели за небольшим столом в гостиной и непринужденно вели беседу.
В тот момент, когда Маринетт перешла к десерту, она вспомнила, как когда-то точно так же ее семья собралась, чтобы поприветствовать еще одного неожиданного и непривычного гостя – Кота Нуара. Она помнила, как ему тогда было неловко, и как ей самой было стыдно за поведение отца, которое в тот момент было похоже на помешательство. Маринетт стерла с уголка рта следы крема и вспомнила, как давно она не видела Кота. Последний раз они встречались несколько дней назад, на фестивале, когда чуть не поссорились и вынуждены были сражаться с Обжорой. Хоть тогда они и разошлись на положительной ноте, Маринетт все равно хотелось его увидеть и убедиться, что он все так же проказничает и мурчит, как самый настоящий котик.
— Итак, подруга, — начала Алья, присаживаясь на крутящийся стул и хлопая ладонями по коленям. — О чем ты хотела со мной поговорить?
Маринетт вздохнула и на мгновение присела на кушетку, привычным жестом сцепляя ладони. Она разговаривала с Тикки о своих мыслях, и квами ответила, что в этой ситуации Маринетт должна решить сама, что, на ее взгляд, будет правильно. Вначале Маринетт опешила и засомневалась в словах Тикки, но после встречи с Габриэлем и разговором с ним, она поняла, что квами права. За всю свою недолгую супергеройскую жизнь Маринетт постоянно на кого-то полагалась, будь то хранитель или Тикки. Но теперь она сама – хранитель, а это значит, что на ее плечи взваливалось еще больше ответственности за принятые решения, за ее жизнь и жизнь ее товарищей. И Маринетт хотела, чтобы первым, что она сделает, как новый хранитель, так это доверится своей лучше подруге и откроет ей свою главную тайну. В конце концов, если Маринетт не могла справиться с этой ответственностью, как она могла вернуть людям веру в чудо и изменить мир?
— Знаю, я должна была сказать об этом уже давно, но я не хотела рисковать твоей или чьей-либо безопасностью. Поэтому, надеюсь, ты простишь меня, — сказала Маринетт, сжимая ладони в кулак и встречаясь глазами с Альей. — Я Леди Баг, Алья. Все это время ей была я.
Сначала ничего не происходило. Маринетт смотрела на спокойное и расслабленное лицо подруги и ждала, когда на нем проступят первые признаки удивления, недоверия или, возможно, презрения. Но Алья сидела так всего секунду, после ее губы тронула легка, одобряющая улыбка, и она поднялась на ноги.
— Я догадывалась об этом, Маринетт, — просто сказала она, кладя руки ей на плечи и смотря в глаза открыто, просто и мягко одновременно.
— Что? — тупо переспросила Маринетт, и все внутренности сжались, угрожая вывалиться через рот, а сердце кольнула тонкая игла страха.
— Ну, ты же знаешь, я проводила исследования и все такое. И согласно им, именно ты была Леди Баг, но я не могла в это поверить, потому что ты же Маринетт, крайне неуклюжая девчонка, — усмехнулась Алья, легко сжимая плечи подруги, как бы намекая, чтобы она немного расслабилась и не падала в обморок. — Но потом Леди Баг принесла мне талисман лисы и это стало недостающим кусочком мозаики. Я поняла, что талисманы могут менять своих владельцев и позволяют делать то, чего ты не можешь делать в обычной жизни.
— То есть, я сама виновата в том, что раскрылась? — просипела Маринетт, которая выглядела так, словно ей зачитывают приговор к расстрелу.
Алья посмотрела на нее и притянула в объятья.
— Я знала, насколько это для тебя важно. Я осознавала риски, и поэтому даже не подавала вида, что знала твою личность, — сказала она Маринетт в волосы, поглаживая по спине. — Не буду врать, мне было обидно от того, что ты ничего мне не рассказывала, но я все понимаю, Маринетт. Я рада, что наконец ты поверила мне настолько, чтобы раскрыть свою тайну.
Маринетт судорожно вцепилась пальцами в ее клетчатую рубашку и прижалась лбом к плечу.
— Я всегда доверяла тебе, — отозвалась она тихо. — Я просто не хотела, чтобы ты была втянута во все это. Я могла доверять камни своим друзьям лишь на время, так ваши личности были бы в секрете от Бражника, и вы были бы в безопасности. Я не хотела, чтобы с вами что-нибудь случилось по моей вине.
— Ты волновалась за меня, спасибо, но ты кое-что забыла – я Алья Сезер, и я смогу постоять за себя даже без супергеройского костюма. Поэтому я буду противостоять Бражнику даже без талисмана. Пусть еще раз только сунется, — мужественно сказала Алья и, как амазонка, пригрозила кулаком темному небу Парижа.
Маринетт выпустила смешок, отчего несколько прядей волос на плече ее подруги задрожали, и медленно отстранилась.
— Так нечестно. Я придумала целый план действий, как буду успокаивать тебя, чтобы ты не порушила весь дом от счастья, — призналась Маринетт, проводя по лицу ладонью, словно желая сбросить маску мимолетной усталости.
— Планы никогда не были твой сильной стороной, не так ли?
— Кот Нуар определенно другого мнения.
— Точно! — восторженно сказала Алья и щелкнула пальцами; ее лицо приняло очень-очень хитрое выражение. — Теперь, когда мы узнали, что ты и Леди Баг один и тот же человек, я хотела бы узнать подробности твоих взаимоотношений с Котом Нуаром.
Маринетт вымученно выдохнула и закатила глаза, когда увидела в руках Альи телефон со множеством фотографий поцелуев ее и ее напарника. К слову, поцелуи эти всегда были частью плана, никакого подтекста или злого умысла в них не было. С другой стороны, возможно, Маринетт действительно была несильна в составлении планов, как говорила Алья.
— Я расскажу тебе все, как было, а не как ты напридумывала себе в блоге, — наигранно-строго сказала Маринетт, в то время как улыбка Альи становилась шире, а задорный блеск в глаза – ярче.
— Со всеми подробностями, мадмуазель Дюпен-Чен. Или лучше сказать, мисс Нуар?
Впервые за вечер Маринетт усомнилась в правильности принятого решения.