patyulina:
Да как тут уснёшь: (переживаю
max katz: Оо, понимаюpatyulina:
А ты сам как?
max katz: Да точно так же max katz: Решил занять себя, перестирал все шторы в домеpatyulina:
И как? Помогло? :)
max katz: Неа. Шторы кончились, а я снова волнуюсьpatyulina:
Ахахах
patyulina:
И что теперь делать?
Катя сама не понимала, кому был адресован этот её вопрос и к чему конкретно он относился. Может, к Максу и его шторам. Может, к выборам. Может, к её собственному волнению. А может, к самой жизни вообще. Так или иначе, ответ не заставил себя долго ждать. max katz: Тебе или мне?patyulina:
Нам обоим
max katz: Тебе — начинать стирать шторы, мне — их сушить ахаха max katz: А если серьёзно, то я не знаю.patyulina:
И я не знаю
И он затих. С минуту ничего не писал, а потом стал печатать. Что-то старательно и долго печатать, причем, судя по всему, печатать, а потом сразу же стирать. Катю почему-то это беспокоило, хоть она и убеждала себя не концентрироваться на мысли, что Макс хочет сказать что-то важное. Что-то важное для них обоих. Наконец, спустя несколько минут и немыслимое число попыток стереть и заново написать сообщение, на Катином экране появился текст, и сердце её пропустило удар. max katz: А приезжай ко мне. Вместе переживать как-то легче будет, наверное. Поможешь шторы развесить :) если хочешь, конечно Катя поймала себя на мысли, что уже около минуты, может даже больше, сидит и улыбается в экран, даже ничего не печатая, а просто… Просто радуясь. Давненько такого не было. Но собеседник интерпретировал её молчание совсем по-другому, приняв на свой счёт возможную негативную реакцию. max katz: Кать? Всё хорошо? Если что, это правда просто предложение, если ты не хочешь, можешь не ехать, всё в порядке, я понимаю Максим и так чувствовал, что прыгает в бездну, когда отправлял ей приглашение, ведь он знал и хорошо помнил всю недавнюю ситуацию, когда кто-то пытался проявлять к Кате подобные, почти всегда излишние, знаки внимания, а теперь она ещё и замолчала, хотя до этого отвечала мгновенно. Боже, неужели он её напугал? Больше всего на свете ему не хотелось выглядеть в её глазах наглецом, пытающимся воспользоваться её уязвимостью перед поствыборным стрессом в своих интересах. Не хотелось, чтобы она подумала, что он не спрашивает её мнения и не уважает её личное пространство, не давая выбора, а просто ставя перед фактом. Не хотелось быть кем-то похожим на Волкова. Макса аж передернуло от этой мысли. С каких пор он осознанно и не очень стал сравнивать себя с ним? И почему это всё происходит только тогда, когда дело касается её? До него давно дошло, что Катя явно делает с его вечно спокойными и прагматичными мозгами что-то, что он пока ещё целиком не понял, но должен вот-вот осознать. Вряд ли она делает это специально, скорее действует по какому-то глубинному инстинкту. Может даже по тому же, что и он. «Но мы люди, Макс, а у людей нет инстинктов.» — так однажды сказала ему Катя, когда они сидели одни, поздней ночью, у её дома на старой потрёпанной лавочке, уйдя от первоначальной темы разговора так далеко, что ни одному не хотелось искать эту потерянную нить. С тех пор эти слова не давали Кацу покоя, всё время заставляя размышлять, что если его собственные действия не есть проявления инстинкта, то тогда что? Неужели он всё-таки впервые за годы серьёзно влюбился? Он так старательно избегал этого слова в своей голове, что уже в конце концов перестал понимать, где заканчивается реальность и начинаются его самовнушения. Так или иначе, что бы между ними с Катей не было, он не хотел это потерять из-за неправильно понятого сообщения. Ему просто было с ней легко, комфортно и хорошо, каким бы словом это не называлось. Пусть лучше они останутся друзьями, чем потеряют друг друга из-за неловкости нелепых и глупых признаний в чувствах, в которых ни он, ни она не были до конца уверены. Главное не потерять её. Черт, и почему он этого так боится?patyulina:
Всё ок, я отходила ненадолго
Бесстыдно врёт, пользуясь преимуществом переписки, зная, что если бы Макс смотрел ей в глаза, раскусил бы мгновенно. Но не говорить же ему, что она, как глупая школьница, едва не пищала от радости, увидев его сообщение?patyulina:
Да, я только за :) тогда вызываю такси и через полчаса буду
А теперь как школьница пищал уже сам Максим. max katz: Тогда жду! Катя выключает телефон, гладит Тэтчер по голове и понимает, что опять во что-то ввязалась. Во что-то, что ей чрезвычайно нравится.***
Квартира Максима встретила Катю уютным коридором и маленькой прихожей, где в качестве консьержа с неким аристократизмом на тумбе восседал кот, который при появлении новой фигуры заметно оживился и с нескрываемым интересом стал изучать потенциальный источник почесушек и внимания. Патюлина уже было начала рассматривать пол, чтобы скоротать неловкую минуту (и даже заметила, что, несмотря на наличие питомца, ковёр был чист от шерсти), как из ванной вышел Макс, крутивший в руках расчёску. — Извини, я дверь открыл, а сам задержался немного, — Катя поняла, что ради такого вида кудряшек Каца она готова была подождать. Надо сказать ему, чтобы почаще их укладывал. — Привет. — Привет. Всё в порядке, я зато успела с котом немного познакомиться, — она кивнула на пушистого, обнюхивавшего её сумку, — как зовут, кстати? — Так и зовут — Кот. Если уж прям официально, то Котокот. — Катя хихикнула, а хозяин квартиры повёл их на кухню, ставить чайник. — Имя… Интересное. — Тэтчер тоже так считает? — да уж, не Кате заикаться о странности кличек питомцев. — Надо их познакомить. На это предложение Макса она, смеясь, лишь кивнула, и вдруг неожиданно отчётливо представила, как на кухонном столе, где сейчас Кац колдовал с чашками, игнорируя все запреты хозяев, сидят Тэтчер и Котокот. Картина эта выглядела невероятно естественной и органичной, настолько правильной, что в голове невольно стал возникать вопрос, а почему у нас до сих пор не так? — Сколько тебе сахара? — в реальность её вернул голос Максима, который в быстром темпе творил какие-то чудеса по части заваривания чая. Коллеги часто шутили над тем, что Кац настолько скучный, что даже на корпоративных вечеринках предпочитает чай, но одновременно с этим слагали легенды о том, что он даже из обычного гринфилда в пакетиках способен в течение пяти минут сделать амброзию. Катя давно хотела понаблюдать за этим «чудом» своими глазами и проверить, правдивы ли слухи. — Две ложки. Кац ответил ей утвердительным деловым мычанием, и уже через несколько секунд поставил перед ней на столе кружку с напитком. Катя грела руки в ожидании, пока чай немного остынет, и слушала Макса. — Насколько я помню, ты любишь покрепче, так что сделал, что смог. Крепче только мой карвалол. — Он с довольной улыбкой отпил из своей кружки, ожидая, когда она попробует. Но вместо этого Катя кивнула куда-то в сторону его кухонных полок и сказала: — А это тогда что? — хитрая улыбка озарила её лицо, когда она в незакрытом после готовки шкафчике усмотрела бутылку чего-то явно алкогольного. И не абы где, а в доме Каца, где самым крепким действительно был карвалол. — Ты ведь говорил, что не пьёшь? — Да это так, — смущающийся Максим был зрелищем, за которым ей хотелось наблюдать вечно, — одну бутылочку держу для гостей, ну, вернее, для гостя, да. — М-м, — Катя таки сделала глоток чая и убедилась в том, что штаб не врал — Кац наверняка продал душу дьяволу за способность заваривать такой чай. Она обязательно скажет ему, что это удивительно вкусно, но сейчас её больше интересовало другое, — А что за гость такой особенный? Прежде чем ответить, Макс спрятал краткий смешок в кружке чая. — Помнишь, я говорил, что у меня есть один… м, проект? Хобби? Не знаю даже, как правильнее сказать. — Почему-то именно в этот момент ему стало неловко. Обычно Кац много и часто рассказывал о своих идеях и способах их реализации, о проектах и стартапах, но сейчас он как будто открывал Патюлиной ещё одну дверь в более личные дела. — Это скорее что-то вроде благотворительности, но не совсем. — Покупаешь детишкам лекарства, чтобы отмыть деньги с покера? Неплохая бизнес-стратегия, товарищ Кац, — только посмотрев в лицо собеседнику, она поняла, что это был не лучший момент для подкола. Хоть он и засмеялся, но выглядел взволнованно. — Да расслабься, шучу же. Я знаю, что всё законно, легально, прозрачно и бла-бла-бла. — Катя слегка чокнулась своей кружкой о кружку Каца, чтобы разрядить обстановку. Тот сначала слегка улыбнулся, показывая, что всё в порядке, после на мгновение сосредоточенно нахмурился, а ещё через секунду расхохотался, наполняя просторную кухню заливистым смехом. — Что? Ты чего? — Патюлина решительно не понимала, из-за чего он так смеётся, но почему-то не смогла сдержать ответной улыбки и засмеялась сама. — Ну и сука, — её даже слегка передёрнуло, не то от неожиданности услышать мат из уст обычно интеллигентного Каца, не то от самого факта, что это слово могло быть сказано в её сторону, — да не ты. Это я про… — он подавил ещё один приступ смеха, — просто скажи мне, это был Волков или Навальный? — А они здесь при чём? — Катю это уже начинало слегка раздражать и тревожить такое ощущение, что как будто она одна такая глупая и не знает, в чём дело. Максим сделал глоток чая, чтобы успокоиться, и начал объяснять. — Я ведь ещё не рассказывал тебе про бизнес в покере. Говорил только, что играть умею. А ты откуда-то знаешь про это. В штабе я рассказывал это только одному человеку — когда Навальный подробно меня обо всём на собеседовании расспрашивал. Конечно, Волков тоже был об этом в курсе, он, я не сомневаюсь, изучил всю мою биографию от бирки в роддоме до последних купонов на фастфуд, которые я выкидываю. Он просто не мог не знать. Вывод такой — признавайся, либо ты потратила часов десять, чтобы откопать мои старые записи на всех аккаунтах, либо кто-то из тех двоих тебе рассказал. Ну? Максим смотрел на неё с нескрываемым интересом, понимая, что они далековато ушли от изначальной темы разговора. Конечно, он расскажет ей про хозяина бутылки, благотворительность и то, как всё это началось, но сейчас его больше всего волновало, в каком ключе и что конкретно Кате наговорили про его доходы. Он редко переживал, что люди думают о его способе зарабатывать на жизнь, но сейчас ему было как никогда важно, чтобы Катя не присоединилась к кучке мракобесов, считающих его занятие чем-то преступным. Тревога подобралась к горлу, и Максим поспешил запить это противное чувство глотком чая. Патюлина же обрабатывала информацию и удивлёнными глазами смотрела куда-то сквозь Каца. Молчали секунды три, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы на кухне снова зазвучал смех — на этот раз Катин. — Ладно-ладно, — девушка поставила кружку на стол и подняла ладони вверх, — сдаюсь. Алексей сказал, — кажется, она могла на расстоянии метра ощущать, как у Максима упал камень с души. Он заметно расслабился, — когда мы убиралась после последней вечеринки в штабе. — Я уже даже не знаю, хочу ли на него злиться. — Да с чего вообще? Разве у тебя есть повод это скрывать? — если до этого Катю такой факт в биографии друга не волновал совсем, то теперь стало даже интересно. — Нет, нет. Совсем нет. Я не стыжусь, и уж тем более не прячу этот факт, просто знаю, что многие на него странно реагируют, поэтому и попросил Навального не распространяться, только если об этом не спросят. — Он на секунду замолчал, глядя Кате в глаза и решая, хочет ли рассказать что-то ещё. — Я обычно говорю, что умею играть, и этого людям достаточно. Но он поинтересовался, и я… Просто выдал ему всё. Выпалил всю историю по всех подробностях, а он просто слушал. Смотрел на меня так, как… Не знаю. Он так смотрел, что хотелось всё ему рассказать. Понимаешь, о чём я? Катя кивнула. Она сама знала, как умеет смотреть Навальный. Пронзительно. Прямо в глаза, не отводя взгляд. Моргая так медлено и устало. И улыбаться при этом тепло и мягко, как будто вы знакомы всю жизнь. До встречи с ним она не до конца понимала, как ему удаётся вести за собой столько людей, но ей хватило одного взгляда и одного разговора, чтобы понять, насколько просто этот человек способен убеждать довериться себе. Временами Патюлиной казалось, что, говоря с Навальным, впадаешь в некого рода восхищённый гипноз — слушаешь, киваешь, улыбаешься, ещё раз слушаешь и ещё раз киваешь, не сомневаясь в верности его убеждений. Сколько раз она, окрылённая, выходила из его кабинета с улыбкой, радуясь согласованию новых проектов, сколько раз отнекивалась, когда Алексей с теплотой и заботой уговаривал её и других любителей засидеться в штабе до ночи наконец поехать домой и выспаться, сколько раз она с поразительной внимательностью слушала его поразительно смешные, совершенно идиотские байки про старую гвардию Яблока, про Парнас и про русские марши… Но с той же отчётливостью Катя помнила день, когда это всё рухнуло, и розовые очки разбились своими неожиданно острыми стёклами прямо внутрь. «Да он тебя просто трахнуть хотел» — слегка в недоумении посмеивался на расстоянии метра Навальный, допивая свой кофе и выкидывая стаканчик. Как будто она какая-то вещь. Как будто её желания, мысли, чувства не имеют никакого значения. Как будто он и не подозревал, что заставил её почувствовать Волков своими постоянными преследованиями, дежурствами под её окном, бронированиями столиков и назначениями свидания без её согласия, постоянными прикосновениями, да откровенными домогательствами, в конце концов. Как будто она не рассказала только что Навальному, что больше ни то что работать, а даже в туалет сходить нормально не может из-за постоянного личного контроля со стороны главы штаба, главы его, Навального, избирательного штаба! Она отчётливо помнила, как в тот день он заставил её сомневаться в собственной адекватности, в собственном восприятии и чувствах. Катя в какой-то момент даже почти поверила, что это не такая уж проблема – он же ведь не со зла это всё, да? Но как проблемой может не быть то, что по утрам она часами перебирает шкаф, стараясь найти одежду, в которой взгляд Волкова не будет цепляться за её тело, заставляя Патюлину чувствовать себя грязной, отвратительной, осквернённой и слабой, лишённой права на выбор? Ей не хотелось больше думать ни о Навальном, ни о Волкове, ни о штабе. Всё это было слишком болезненным и тяжёлым, таким нервным, что хотелось содрать с себя кожу в попытке хоть чем-то занять трясующиеся руки. — Так в итоге-то, чья бутылка? – после долгого молчания наконец спросила Катя, возвращая её и Максима к изначальной теме их разговора. — А, да, – Максим был весьма рад, что их затянувшаяся пауза прекратилась, – это бутылка моего друга и партнёра по НКО и парочке нишевых бизнесов. Илья Варламов зовут. — Я, кажется, видела его на паре фоток у тебя на ФБ. Это тот, который со странной причёской? Ну, на большую мочалку похож? Максим рассмеялся и закивал. — Да, и эта мочалка очень любит завалиться ко мне домой часа эдак в два ночи после съёмок, начать показывать фотографии каких-то развалин и настойчиво требовать, чтобы ему налили вот прям щас! Поэтому я и завёл ему специальную бутылку, ну, чтоб наверняка, – после этой истории Катя заметно оживилась и стала глушить смешки в кружке чая, – Кстати, я думаю, вам стоит познакомиться. А то он уже все мозги мне выебал на тему, где ему найти хороших специалистов по рекламе в интернете. А ты как раз лучшая из тех, кого я знаю. — Макс, ну хватит, я же засмущаюсь. — Катя хотела было уже спрятать неловко-счастливое выражение краснеющего лица за чаем, как обнаружила, что он закончился. Ей, и так беззащитной перед его искренними комплиментами, пришлось остаться без прикрытия. — Мне надо почаще тебя смущать. Ты очень мило выглядишь в такие моменты. Максим сам немного не понял, зачем это сказал, просто очень уж захотелось. Наверное, это было слишком фамильярно, глупо или может даже неуместно, учитывая, что они друзья. Друзья так вообще делают? Друзья смотрят друг на друга так пристально и с таким желанием найти в глазах что-то большее, чем дружба? У друзей потеют ладони, когда они смотрят друг на друга? Друзей хочется носить на руках? Друзья обнимаются так неприлично долго? Кац, наверное, получил бы ещё больше вопросов для бессонных ночей, если бы не Катя, окликнувшая его. — Макс, так шторы где лежат?