Глава 36 или... а жить-то хорошо!
1 декабря 2021 г. в 19:37
Когда в следующий раз Джоанна открыла глаза, перед ней вновь была чья-то спина в шкурах, а ее телеса висели на, опять же, чьем-то плече головой ее бедовой вниз.
Уже привычное чувство унижения омыло ее с макушки до пят, а душа потребовала возмездия, но прежде, чем она успела отреагировать, ее «транспорт» замер и с кряхтением опустил ее на землю, читай ее скинули грубейшим образом прямо в снег!..
Джоанна была возмущена до глубины души, но когда заметила знакомую пузатую зверушку, что брела рядом с ее перевозчиком, подуспокоилась, а когда узрела и самого перевозчика, то так и замерла.
Это был мужик.
Высокий и рыжий.
И со знакомой, как и многих здесь, рожей.
«Господи, и как я умудряюсь собирать вокруг себя всех корешей Джона Сноу? Судьба, что ли? Или это какой-то магнетизм моего тщедушного тельца, что привлекает именно этих человеков?» — мимоходом подумала она, понимая, что перед ней стоит тот самый пресловутый Тормунд Великанья Смерть, один из ухажеров девы Тартской, и глава, кажись, одного из крупнейших кланов за Стеной, если ее память не подводит.
А потом Джоанна вскочила на ноги, и чудом не упала обратно в снег, уцепившись за шкуру лютоволчицы, которая мигом оказалась рядом с ней, когда у нее закружилась вдруг голова.
— Полегче, деваха, — пророкотал великан, а он был с три нее ростом, и плюхнулся на первое попавшееся бревно. — А то че, я тебя зря волок?
Тут зарычала лютоволчица и, к удивлению Джоанны, рыжий отпрянул от зверя.
Долго думать почему, не пришлось. Все же, до встречи с Джоном Сноу и его питомцем, помнится, эти существа были почти мифическими для Одичалых, так что тот факт, что таковой бродил с ней, явно еще больше уверил великана, что Джоанна не совсем человек.
— И как не помер? — выпалила она, когда наконец заметила состояние своего товарища по несчастью.
Тот был в кровище, что хлестала из раны на груди, хотя степень повреждений было трудно разглядеть из-за шкур, что уже успели задубеть от бордовой и застывшей жидкости на них. Еще у него была сильно рассечена бровь, левая рука висела, как плеть, порвано ухо, а во рту явно не хватало пару зубов. Кожа, со слабыми веснушками, была болезненного оттенка, хотя грязь и, опять же, кровь мешала точно понять, насколько сильно тот был бледен.
Короче, в гроб краше кладут.
Или на костер, если учесть то, что на Севере принято сжигать своих мертвых, и за Стеной тоже.
Тут здоровяк заржал.
Правда.
Он не обиделся весьма прямолинейному замечанию, а откинул голову назад и заржал.
А потом закашлял, захрипел, и… завалился назад, прямо в сугроб, что был за большим бревном, к которому он прислонился, да так и затих. Его ноги, обмотанные в шкуры, теперь забавно торчали к верху, и воняли на всю округу.
Лютоволчица фыркнула, и, Джоанна могла поклясться на что угодно, если бы могла, то та закатила бы глаза.
«Либо сдох, либо отключился. Идиот. Кто же ржет с разбитой башкой?» — устало подумала она.
Ее внутренний геройчик тут же начал толкать ее вперед и пищать, что они себе не простят, если тот помрет, а поскольку спорить сейчас с собой Джоанна была просто не в силах, она смиренно потащилась к Тормунду, а волчица последовала следом. Более того, без всякой команды та обошла бревно и, прикусив шкуру на плече рыжего, немного протащила его прочь так, чтобы его ноги тоже упали на землю, а не торчали, как нелепые меховые ветки-вонючки, кверху.
Джоанна была ей благодарна.
Она кое-как сама перелезла через бревно, и потрепав по холке довольную волчицу, бухнулась коленками в снег, ибо сделать это даже относительно изящно ей было не по силам.
К счастью, бросить простенькое диагностические чары ей все же еще было подвластно, как и наколдовать бинты, чтобы стянуть и впрямь раненую грудь рыжего великана, которому небывало повезло.
Внутреннего кровотечения не было, рана хоть и была сквозная, но ничего не задела, ребра были сломаны, но, опять же, легкие не проколоты, нога ушиблена, а левая рука вывихнута, но ничего смертельного. Хотя сотрясение у него довольно серьезное, потому и отключился от резких движений. По-хорошему, его бы привести в себя, поскольку в таком состоянии спать не есть хорошо, но в этот момент магия ее окончательно покинула, и ей даже искорки света было не наколдовать.
Джоанна подумывала ему тупо дать пощечину, но руки поднять было просто нереально, да и не пойдет это на пользу этому «везунчику» с и без того отбитой башкой.
Она отползла чутка назад, когда стало ясно, что ничего больше для рыжего, которого стало засыпать снегом, сделать не сможет, и прислонилась к бревну спиной.
Джоанна замерзла, как собака, и мысли текли так вяло. Еще один обморок явно был не за горами, и может в этот раз даже последний, но ей было уже так пле…
…внезапно в ее уши ворвался звук.
Все размышления о невезении, смерти и прочие сетования на судьбу, выветрились, как не бывало, и Джоанна вся обратилась в слух. Сначала ей показалась, что у нее просто глюки от переохлаждения начались, но чем дольше она слушала, тем больше понимала, что нет, ей не показалась, и где-то вдалеке и впрямь слышались голоса людей и топот копыт.
Странно… Одичалые на кониках не ездят. За Стеной, вроде, вообще лошадей нет. Может все же глюки?..
Тут лютоволчица тоже дернулась и, пошевелив ушами, вдруг перепрыгнула через бревно. Несколько секунд ее не было видно, и Джоанна мимоходом подумала, что та ее бросила. Мысль была неприятная, но вполне ожидаемая. Та и так была удивительно «мила» для крупного хищника.
В конце концов, она решила, что все-таки стоит выползти и глянуть, авось звуки таки реальны.
Кое-как, Джоанна переползла через бревно, и шлепнулась в снег.
Опять.
Ее и без того влажная одежда впитала в себя очередную порцию холодной влаги и стала еще на пару кило тяжелее.
А то и больше.
По крайней мере так ощущала Джоанна, которая на ноги уже встать не смогла. Она лежала лицом в снег, а сознание уже привычно стало заволакивать тьмой, вот только в этот раз теплой тушки не было рядом, чтобы ее погреть и привести в себя.
— …сюда!.. — как-то отдаленно послышалось ей, потом, вроде, раздалось ржание лошадей, хруст снега по чьими-то ногами, перед ее полуприкрытыми глазами мелькнули носки ботинок, и все.
Темнота Джоанну накрыла с головой и больше не отпускала.
***
Когда она вновь открыла глаза, то вполне справедливо ожидала увидеть вокруг себя уже привычное белое нечто и недовольную Смерть. Но нет. Перед ее мутным взором первым делом появился потолок. Темный и каменный, но вполне себе реальный. Одеяла, которыми она буквально была придавлена к кровати, тоже ощущались вполне себе настоящими. Как и боль в конечностях, першение в горле, и жар во всем теле. И, черт возьми, Джоанна была этому всему так рада! Помирать-то не хотелось, а все это явно указывало на то, что она все еще жива. Кажется, у нее лихорадка, ангина, жуткая слабость и может обморожение пары пальцев, но она жива! И где-то явно не за Стеной, куда еще лет сто бы ее нога не ступала, хотя Джоанна и понимала, что это вряд ли возможно на фоне того, что грядет, но девушка может же мечтать?.. — Анна? — вдруг позвал ее голос и вдруг перед ее лицом возникло бледное лицо старшего Старка. У него были мешки под глазами, взгляд уставший, морщины стали как-то глубже, но при виде нее на его губах появилась непривычная улыбка, полная облегчения, и он выдохнул: — Очнулась. Джоанна моргнула и ощутила, как ее потрескавшиеся губы сами собой разъехались в ответной улыбке. — Ага, — просипела она, чувствуя, как глубоко внутри закипела радость и разлилась дополнительным тепло по всему ее телу, никак не связанным с ее лихорадкой. Джоанна в жизни еще не была в таком восторге от вида отца, как сейчас. Будь у нее силы, она бы ему на шею кинулась и визжала, как пятилетка при виде кондитерской лавки, так девочка была счастлива. Жизнь ей вдруг показалось такой прекрасной и ей захотелось так много сделать и попробовать, причем все и сразу. Но вот лорд Старк недолго разделял ее восторги. Редкая улыбка стекла с его лица так же быстро, как и нарисовалась на нем, знакомая хмурая складка возникла на его лбу, когда он свел брови, а серые глаза стали темными. К ее удивлению, через миг перед ней нарисовалась физиономия дяди Бенджена с таким же выражением лица, и раскрасневшаяся моська только что проснувшегося Робба, который спал по другую сторону от отца, что она даже не заметила. Попа Джоанны тут же ощутила что-то неладное. Она думала, что ее сейчас будут ругать, обвинять в безответственности — хотя в чем ее вина, ее же похитили! — и может даже посадят под пожизненный арест, а на Утес запретят возвращаться, но в этот раз ее пронесло. Она отделалась укоризненным взглядом, родительским сетованием на тему, что она станет причиной его смерти — не смешно, кстати, — обвинением дяди Бенджена в том, что он слишком молод для той седины, что у него появилась, пока они искали ее, и удушающими объятиями от Робба, у которого не было слов. Только нецензурные, что он слышал от охранников и Теона, но при взрослых такого не говорят, тем более девочкам и, уж конечно, королевам. Впрочем, Джоанна даже этому была рада. Она улыбалась, как дура во время всех этих действ, а потом ревела на плече обнявшего ее в конце концов отца, который только понимающе переглянулся с братом, и ощущая, как с другой стороны к ней присоседился кузен, которого, как и всех здесь, Джоанна даже думала, что никогда уже не увидит. Это была истерика, которая ее накрыла после всех этих приключений, и Джоанна это знала, но ничего не могла собой поделать. Да и не хотела. Ведь она была жива! И это было, черт возьми, так хорошо!..
